Сначала они поехали в клинику. Оба сразу прониклись симпатией к дружелюбной миловидной акушерке, которая, осмотрев Шейлу, сообщила им, что роды могут начаться в любое время. Перекусив в кафе, они отправились в мэрию за разрешением на брак. Шейла устала и всю обратную дорогу спала. Когда они приехали домой, Драко начал уговаривать ее прилечь.
— Я отдохнула в машине, — возразила она. — Мне надоело, что со мной обращаются как с инвалидом.
— Звонил Примо, — сообщил ей он. — Он договорился со священником на сегодняшний вечер.
— Так скоро? — спросила Шейла и тут же пожалела об этом.
Выражение лица Драко стало холодно-вежливым, похожим на маску.
— Доктор сказала, что ребенок может родиться со дня на день, и я не думаю, что нам следует терять драгоценное время. Ты не согласна с этим?
— Конечно согласна. Ты абсолютно прав. Где и во сколько состоится церемония?
Драко немного смягчился:
— В доме Примо в восемь часов. Как раз перед закатом.
— Звучит здорово. — Неожиданно ей в голову пришла тревожная мысль, и она взволнованно посмотрела на Драко: — Я не могу сейчас отдыхать. У меня нет на это времени.
— Почему? — с нетерпением произнес Драко.
— Потому что среди моих вещей нет ничего, что могло бы сойти за свадебное платье. Нам придется прямо сейчас поехать в город и что-нибудь купить.
— Не нужно паниковать. Жены трех моих кузенов недавно были беременны. Уверен, у кого-нибудь из них найдется подходящее платье. Всего один звонок — и оно будет ждать тебя в доме Примо.
У Шейлы были кое-какие сомнения, но все они рассеялись, как только они с Драко приехали к его деду. Женщины проводили ее в одну из спален. Там на дверце шкафа висело платье. Одного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы понять, что оно не одолжено у кого-то, а куплено специально для нее.
Она изумленно уставилась на него, даже не пытаясь сдержать слезы. От расшитого жемчугом корсажа с воздушными рукавами из кремового тюля и завышенной талией мягкими складками спадала свободная шифоновая юбка. Рядом висела вуаль, при виде которой у Шейлы перехватило дыхание. Тиару, к которой была прикреплена вуаль, украшали жемчужины и крошечные огненные бриллианты. Настоящее произведение искусства и, безусловно, семейная реликвия.
Шейла коснулась вуали дрожащими пальцами:
— Это самая красивая вещь, которую я когда-либо видела.
Элия, мать Драко, обняла ее:
— Я надевала ее на свою свадьбу. У меня была такая же реакция, как у тебя.
Затем женщины Данте занялись ее волосами и макияжем. Шейла весело болтала с ними, запрещая себе думать о том, что сегодня вечером ее жизнь изменится навсегда. Закончив, они отошли назад, чтобы она оценила результат их работы.
— О, — пробормотала она, рассматривая себя в зеркало. — Вы сделали из меня красавицу.
— Только не нужно плакать, дорогая, — предупредила ее Джанна, — а то все усилия девочек пойдут насмарку.
Шейле не хотелось расстраивать Ларкин и Теа, которые постарались на славу. Они подчеркнули ее высокие скулы, сделали ее темные глаза еще более выразительными, а губы — сочными и чувственными. Джанна тоже оказалась настоящей волшебницей. С помощью щипцов она превратила волосы Шейлы в гриву буйных кудрей.
— Теперь моя очередь, — сказала бабушка Драко и аккуратно прикрепила к ее волосам веточку с цветками жасмина. Рядом на столике лежал букетик из этих же цветов. — Они из нашего сада. Примо нарвал их специально для тебя.
Затем Элия посмотрела на часы и сообщила, что пора одеваться. Благодаря помощи женщин это не заняло много времени. Удивительно, но под мягкими складками подола беременность Шейлы была практически незаметна.
— Вуаль — это старое и одолженное, — произнесла Джанна с улыбкой. — Платье — новое. — Она указала на ленточку, которой был перевязан букет. — А это голубое.
Обнаружив, что не может произнести ни слова, Шейла поочередно обняла всех своих помощниц. Уже совсем скоро она станет одной из женщин Данте.
Когда к ней, наконец вернулся дар речи, она произнесла дрожащим голосом:
— Огромное спасибо всем вам.
Остаток вечера прошел как во сне. Она присоединилась к своему жениху в саду, полном ярких цветов и сочной зелени. Все Данте были уже там. Она ощущала их тепло и поддержку. Когда последние лучи заходящего солнца осветили собравшихся, священник объявил Драко и Шейлу мужем и женой.
Тогда Драко поднял вуаль с ее лица и, взяв в ладони ее лицо, довольно заявил:
— Теперь ты моя жена.
С этими словами он поцеловал ее. Этот поцелуй развеял остатки волнения, разрушил последние барьеры, разделявшие их. Он был полон надежд и обещаний.
«Если бы только все это было по-настоящему», — промелькнуло у нее в голове. Если бы только ребенок, толкающийся внутри нее, не был причиной этого брака.
Если бы только они любили друг друга.
В бархатном синем небе загорелась первая звезда. Говорят, что, если в такой момент загадать желание, оно непременно сбудется.
Глава 7
Шейла принадлежит ему.
Его женщина. Его жена. Его вторая половина. И совсем скоро мать его ребенка.
Когда он отстранился от своей жены, чтобы посмотреть на нее, солнце уже село. Шейла устремила на него взгляд, полный надежды. В мягком свете фонаря красота ее стала загадочной.
Ее руки, обвивавшие его шею, переместились ему на грудь. Она посмотрела на кольцо, которое он надел ей на палец. Оно походило на одно из колец, которые она рассматривала на выставке в вечер их знакомства.
Центральный камень, огненный бриллиант из шахты Данте, по словам Драко, был одним из лучших, которые он когда-либо видел. По обеим сторонам от него располагались бриллианты Чарлстонов. Это было символом соединения двух семей.
— Все кольца Данте имеют названия, — тихо произнесла Шейла. — Как называется это?
— «Окольцованная навеки».
Она нахмурилась:
— Это про нас? Мы с тобой связаны навеки?
— Если ты веришь в легенду об Инферно, то да.
— А если не верю?
Драко убрал ей за ухо прядь волос.
— Тогда это всего лишь кольцо, а Инферно — красивая легенда, — спокойно произнес он.
— Но ведь ты веришь в эту легенду, не так ли?
— Вне зависимости от того, верю я или нет, наш договор остается в силе. — Слова давались ему с трудом, но он заставил себя продолжить: — Когда родится ребенок и ты привыкнешь к материнству, ты сама выберешь свое будущее. Я не стану вмешиваться.
Он открыл ей дверь на свободу, и теперь ей самой решать, выйти через нее или нет. Оставалось лишь надеяться, что она поймет, что будет такой же свободной, если останется.
