«Твое глупое упрямство приведет к проблемам! Душа послушницы едва-едва покроет те, что придется потратить для ее освобождения».
– Но ведь покроет же? – Хеан подбросил на ладони последние кристаллы.
«Если она не умрет у тебя на руках. Разве ты не видишь, в каком она состоянии? – недовольно заметила птица.- Непонятно, как ей удается удерживаться в сознании».
– Какая разница? Может, шок так действует…
«Ты меня вообще слушаешь? Человек не может выжить с подобными ранами!»
– Она же жрица. А Храм владеет лечебной магией,- пожал плечами ловец.
«Послушница. И если бы она умела исцелять, неужели истекала бы тут кровью?»
Хеан не счел нужным ответить и сжал пальцы, ломая кристаллы. Тонкий всплеск чужого страдания пронесся по камере порывом ледяного ветра, обращая мокрые потеки на стенах в осколки хрусталя.
– Светлые… – с нотой презрения пробормотал ловец, наблюдая, как девчонка шевелится в покрывшихся инеем цепях, стремясь отодвинуться подальше. Творимая так близко магия смерти должна была причинять ей ощутимую боль.- Интересно, почему ее держат в таких условиях? – Он задумчиво уставился на все еще не желавший гаснуть рисунок остролиста на широких оковах.
«От нее пахнет силой Киренха,- заметила шальра.- Будь осторожен».
– Не мешай,- отмахнулся Хеан, продолжая стягивать магические потоки вокруг кандалов. Защищенный Аэлерой металл сопротивлялся, не желая менять форму. Послушница дернулась, когда очередной поток коснулся ее своим краем, оставив на коже широкий след из неглубоких царапин. Остролист полыхнул сильнее, разгораясь белым светом.
«По-моему, ты задел сигнальные руны… – прошелестела птица.- Если мы не покинем это место в ближайшее время, жрецы Храма появятся и здесь».
Хеан покосился на пламенеющий рисунок и пробормотал себе под нос парочку ругательств.
– Не собираюсь сдаваться из-за каких-то железок! «Предпочитаешь умереть?» – съязвила шальра.
– Я не настолько слаб! – Он скользнул взглядом по обросшим сосульками камням.- А устройство этой камеры имеет один существенный огрех… – Ловец стремительно вывел в воздухе кроваво-красную руну и резким движением швырнул ее в стену – в каком-то волоске над головой послушницы. Камни дрогнули и с грохотом посыпались вниз, погребая под собой пленницу.
«Труп не так жалко бросить?»
– Не рассчитал… – Выбитые обвалом клубы пыли заставили его закашляться.
«Молоде-э-эц…»
– Заткнись! – Хеан склонился над созданным курганом, отбрасывая в сторону камень за камнем.- А она ведь еще дышит…
«Невозможно».
– Мне везет,- Он усмехнулся, вытаскивая послушницу из наспех расчищенного завала. Та не сделала ни малейшей попытки к сопротивлению, лишь смотрела на него широко распахнутыми изумленными глазами. Покореженные, но так и не выпустившие пленницу цепи он небрежно обмотал вокруг дрожащего тела, чтобы не мешали нести добычу.
Девчонка оказалась неправдоподобно легкой, будто ее уже успели превратить в опустошенную, и была до странности похожа на высохшую мумию. От нее прежней остался только голос да тяжелая копна каштановых волос, вьющихся непокорными кудрями. Казалось, что эти кудри паразитируют на исхудавшем теле, вытягивая из него остатки жизни.
Удерживая послушницу одной рукой, Хеан взмахнул окровавленными пальцами, вызывая переход. По счастью, пол камеры тоже не был защищен от чужеродного воздействия. Камни вздыбились, раскалываясь мелкой крошкой, и выпустили незваного гостя.
Ловец чересчур устал, и переход вывел его в место, находящееся всего в каких-то нескольких шагах за внешней стеной Храма. За прошедшее время снаружи поднялась метель, тотчас скользнувшая ледяными щупальцами под пестревшую прорехами одежду. Звякнули намотанные на девчонку цепи, ударяясь друг о друга.
Хеан раздраженно выдохнул, оглядываясь по сторонам.
– Хорошо еще, что ночь… – Он опустил свою ношу в ближайший сугроб и стащил через голову разорванную рубаху.
«Что ты делаешь? – спросила спланировавшая рядом шальра.- Мало того что потерял плащ… Решил умереть от простуды?»
– Можно подумать, эти лохмотья меня согреют. От волос и то больше прока.- Ловец отщелкнул заколки, распуская косу. Рубашку он торопливо обернул вокруг цепей послушницы, завязав неаккуратную конструкцию грубым узлом.- Услышат же,- пояснил Хеан.- Пока мы доберемся до ближайшего постоялого двора…
«Она могла бы идти и сама.- Птица склонила набок голову, сверля его неподвижным взглядом.- Ты вымотан, не к чему таскать ее на руках».
Ловец окинул девушку взглядом, ненадолго задержавшись на разбитых в кровь ногах. Та по-прежнему молчала, позволяя вертеть себя из стороны в сторону, как тряпичную куклу.
– Не дойдет,- решил Хеан.- Кажется, кости сломаны. Ладно, лишняя грелка – не самый плохой вариант.
«Она же как ледышка,- прошелестела шальра.- Думаешь, я не чувствую?»
– Думаю, ты слишком много болтаешь! Какое твое дело, как я таскаю свои вещи? Да хоть бы на голове понес! – Он сгреб в охапку грязное тело и быстрым шагом направился на север, удаляясь от сияющей серебром громады Храма. Птица издала недовольный клекот и стремительно взмыла следом, догоняя и занимая привычное место на плече.
Девушка зашевелилась в его руках, неосознанно прижимаясь плотнее в поисках тепла.
– Пепел… – едва слышно произнесла она.
– Что? – недоуменно переспросил Хеан.
– Ваши волосы пахнут пеплом.
Хозяин постоялого двора отнюдь не обрадовался, увидев на своем пороге ловца. И даже сделал попытку поспешно захлопнуть двери, но Хеан уже успел поставить в проем ногу.
– Лучшую лошадь и повозку,- приказал он, сверля взглядом незадачливого горожанина.- Быстро!
– Г-госп-под-дин л-ловец… – заикаясь, протянул тот.- Н-но я н-не могу…
– Не можешь? Да как твой язык повернулся?! – Хеан рванул дверь на себя и сделал шаг вперед.
– Н-но труп-п… – Трактирщик попятился, испуганно косясь на неподвижно обвисшую на второй руке ловца послушницу.- Храм… зап-прет-тил…
– Она жива! Повозку, твою мать! Или сам решил стать трупом?! – вспылил Хеан.
Тот явно не поверил, но приставленный к горлу обнаженный кинжал существенно прибавил ему прыти. Уже спустя каких-то четверть часа ловец укладывал свою ношу на щедро усыпанную сеном телегу. Два свежих жеребца, казалось, только и ждали, чтобы возница отпустил поводья, и сразу пошли быстрой рысью. Трактирщик с выражением крайнего облегчения на лице смотрел им вслед, утирая со лба обильно выступивший пот.
«Почему ты оставил его в живых? – недовольно прошелестела шальра.- Жрецы рано или поздно доберутся сюда в своих поисках. А он непременно все расскажет. Снег заметет следы, но зачем лишний раз рисковать?»
– Так забавней.- Хеан усмехнулся, провожая взглядом удаляющиеся городские стены.- К тому же видящая все равно узнала меня.
«Я надеюсь, ты не собираешься возвращаться в свой дом? – уточнила птица.- Формально ты не нарушил положений Хартии, но по законам империи за убийство жреца Маэр имеет право отправить тебя на костер».
– Подумаешь, один глупый жрец… Неужели его жизнь оценят выше моей? Не верю!
«Мальчишка… Когда же ты повзрослеешь? Маэр – марионетка и подпишет то, что подсунут ему советники. Или высшие жрецы Храма».
– Надо было стащить у трактирщика куртку,- вздохнул ловец, передергивая плечами. Метель и не думала униматься, бросая в лицо ледяную крупу.
«Ты меня что, не слышал?»
– Успокойся. Храму невыгодна моя смерть. Конечно, для вида они устроят расследование, поиски… А потом спишут все на случайность. Или переложат вину на какого-нибудь проштрафившегося воришку. Вспомни, ведь жрецы согласились отдать одну из своих, когда потребовались мои услуги.
«Ты чересчур самоуверен… Или видящая права и ты действительно хочешь умереть?»
Хеан сощурился, следя, как тают снежинки на вспотевших крупах коней.
– Я хочу получить свободу. Цена… не имеет значения. «И с каких пор свобода у тебя приравнивается к смерти?» – в вопросе шальры звенело неприкрытое напряжение.
– Ничего я не приравнивал. Тебе показалось, Анарешш из третьего круга. Тебе просто показалось… – Он хлестнул поводьями, заставляя жеребцов перейти в галоп. Повозка заскрипела, подпрыгивая на неровностях и ухабах. Птица взмахнула крыльями, едва не слетев со своего насеста.
«Я не дам тебе умереть! – на этот раз ее мысли причиняли ощутимую боль.- Из-за каких-то глупых человеческих эмоций! Ты даже представить не можешь, сколько усилий требует от меня подобная форма существования! Как много мне пришлось потерять, чтобы выжить в этом мире! И ты полагаешь, я позволю тебе перечеркнуть все, чего удалось достигнуть с таким трудом?!»
– Не кричи. У меня и так уже раскалывается голова. Сегодня был не самый легкий день, если ты вдруг забыла.
