— Да-да, слушаю!
— Вениамин Аркадич, это вас клиент беспокоит. Как там с этим Лоскутовым? У меня есть большие опасения, что он начнет болтать в ближайшее же время. Нельзя ли побыстрее?..
— Не морочьте голову! — рявкнула трубка. — У меня тут определитель… Ага… Школа номер… Это ты что ли, Лоскутов?
— А ты, стало быть, тот козел, которому меня заказали?..
— Чего тебе надо, Лоскутов?
— Да хочу знать, кто меня заказал?
— Сейчас мои ребята подъедут, и разъяснят тебе, кто заказал, и что моих людей обижать нельзя.
— А ты придурок просекаешь последствия? Мало того, что я тут твоих ребят положу, сколько смогу, а потом со своими корешами и отрядом ОМОНа нагряну в твою контору, и вмиг опознаю парочку другую твоих козлов.
— Чего-о?! Это простой слесарюга меня пугать будет?..
— Ну и придурок же ты! Ты уже четвертый день за мной топтунов гоняешь, а все еще не просек, что я не простой слесарюга. Да я без корешей тебя изловлю, и в задницу что-нибудь побольше вставлю, не то, что твоему работничку. Ты ведь охранным бизнесом занимаешься, так что должен знать, что только плохой киллер сквозь охрану не проходит. А хороший — сплошь и рядом как раз проходит. А я уж постараюсь быть очень хорошим, как-никак за собственную шкуру дерусь… Короче, отзывай своих топтунов, иначе мочить буду, а заказчика я уж и сам достану. Кстати, я его уже вычислил…
— Замучаешься доставать… Очень уж он высоко сидит…
— Ничего, больнее падать будет…
Павел положил трубку, задумчиво пробормотал:
— Ну, дела-а… Зачем-то слежку пустили, а зачем — непонятно…
Однако все прекрасно укладывалось в версию, что Павла заказал Гонтарь. В первый день сгоряча попытались убить примитивно и пошло, но получили отпор, и дружище Веня поднял ставку. А потому и начал разрабатывать клиента по всем правилам, чтобы уж шлепнуть наверняка.
Накрутив номер Димыча, Павел подумал, что паршиво будет, если его не окажется на месте, однако трубку он снял почти сразу:
— Майор Астахов у телефона.
— Ди-имыч, при-ивет…
— Пашка? Мы ж здоровались…
— Ну и что? Лишний привет никому не помешает.
— Случилось что?
— Ага. Я узнал, кто за мной топтунов пускает. Знаешь такое охранно-сыскное агентство 'Беркут'?
— Еще бы! У меня с трех заказных следочки в это агентство вели. Отмазался, козел этакий… А ты как узнал-то?
— А топтуна допросил.
— Топтун тебе не наврал?
— Не-а… Я ему в задницу одного 'крокодильчика' вставил, а к двадцать первому пальцу другого прицепил. Он мне с первого раза все рассказал. Там и было-то вольт десять…
— Пашка, ты, часом, в Гестапо не служил? — спросил Димыч серьезно.
— Димыч, ты разве не знаешь, что гестаповцы у наших гебистов обучались? Меня дядя Гоша просветил…
— А, ну да, понятно… А языка что?.. Контрольный выстрел в голову?
— Да ты что, Димыч, за кого ты меня принимаешь? Отпустил, естественно…
— И до сих пор жив?
— А я уже позвонил этому козлу, Вениамину. Он теперь сидит, думу думает; мочить меня или, все же, последствия могут превысить возможную выгоду?
— Я ему тоже позвоню, скажу, если с тобой что случится, я лично приду к нему и всажу пулю в лобешник. Нет, лучше в мошонку, пусть евнухом поживет…
— Димыч, ты, и правда, так сделаешь? — серьезно спросил Павел.
— Конечно. Паша, ты редкий человек. По крайней мере, я таких еще не встречал; в тебе сочетаются, этакая бесшабашность с твердыми старомодными понятиями о чести, и в тебе еще есть этакое душевное благородство… Короче, тебя беречь надо, а то страна наша окончательно обнищает, останутся в ней одни козлы, вроде Венечки и других…
— Спасибо, Димыч. То же самое я мог бы и про тебя сказать. Видимо потому ты и сидишь в майорах…
— Ну ладно, Паша, звони. И, если что, мочи этих козлов. Как-нибудь отмажем…
Положив трубку, Павел спросил Люську:
— Ты домой не торопишься?
— Нет. А что?
— Пошли на пляж. А потом надо будет тебя от хвоста избавить. А то возьмут в оборот. Пострадаешь ни за что…
— От какого хвоста? — она изогнулась, заглядывая себе за спину.
— От слежки! Ты что, боевиков не читаешь?
— Не-а…
Они вышли на крыльцо, вахтерша как раз спешила от ворот. Подхватив Люську под локоть, Павел торопливо направился к пришкольному участку, густо заросшему яблонями, сиренью и черноплодной рябиной. По зарослям разбегались аж четыре тропинки, ведущих к дырам в заборе, видимо проделанным тогда же, когда забор был поставлен. Топтун, если и сидит где-то в кустах, расчетвериться не сможет.
Уже в автобусе Люська сказала:
— Пошли лучше на протоку, а то у меня купальника нет…
— Пошли… — Павел пожал плечами, спросил: — А если бандиты нападут? Они ж и тебя пристукнут заодно…
— Ты ж от хвоста избавился…
Протока была между островом и забором крупного завода. Хоть и почти в центре города, но место жутко глухое. Сюда ходили только компании, попить водки с пивом, да парочки, чтобы без помех потрахаться в кустах. Прежде чем нырнуть в буйные заросли, окаймлявшие заводской забор, Павел заскочил в крошечный магазинчик, купил своей любимой ветчины, пол буханки хлеба, луковицу, пару помидоров, которые теперь начинали продаваться то ли с марта, то ли с февраля, не то, что раньше. Махнул рукой и купил еще полторашку пива. Гулять, так гулять…
На берегу протоки Люська сбросила платье, потянулась, выгнулась. Титьки, как и прежде, торчали почти правильными полусферами, но вот фигура крупновата, и талия шибко уж широкая, и грудная клетка, как у боксера. Нет, Милена, все же, женственнее. У нее почти идеальная фигура… Раздевшись, Павел растянулся на траве. Надо было выждать. Если топтуны их выследили, то скоро непременно нагрянет группа быстрого реагирования, мстить за обиду. Люська откровенно облизывалась, смотрела на Павла, как кошка на мышь. Вертелась так и этак, принимая самые завлекательные позы, и чтобы при этом титьки были на виду. Павел и ухом не вел.
Выждав с полчаса, он кивнул Люське:
— Пошли, искупаемся…
— А я плавать не умею… — протянула она безмятежно.
— Пошли, буду учить… — они спустились к воде по крутому откосу, Павел сказал: — Ты пока поплескайся у берега, а я поплаваю. Потом буду учить тебя плавать.
Течение в протоке было слабое, он легко его обгонял, а потому получил немалое удовольствие; заплыв вверх по течению, потом в полной расслабухе на спине сплывать вниз, и так несколько раз. Подплыв к берегу, где на мелководье плескалась Люська, он взял ее за руку и потащил поглубже. Она взвизгивала, поджимала живот, но все же шла. Зайдя по грудь, он вытянул руку, сказал:
— Ложись…
Она явно и не старалась научиться плавать, вяло колотила по воде руками и ногами, то и дело
