процесс. Четверо человек в хирургических костюмах, масках и стерильных перчатках возились с рослым мохнатым существом, в котором Донн распознал тальца.
В голову несчастного существа были вживлены тонкие трубочки, по которым из прозрачных контейнеров поступала какая-то жидкость. Тальц был привязан к столу ремнями и — находился в сознании. Остолбеневший Кастин смотрел, как не-человек разинул пасть и взревел; звук через транспаристил не проникал. Тальц сжимал и разжимал когти, дергая ремни, и обеими парами красных глаз следил за врачами.
Кастин догадался: тальц ревел не от боли, а от ярости. Странно. Тальцы считаются миролюбивыми и тихими существами, не способными даже мошку обидеть.
Еще несколько шагов, и неприятное зрелище позади. Кастин уселся за компьютер и вновь раскрыл подсумок.
— На «Железный кулак»? Нет, не думаю, — Лара спокойно покачала головой. — На «Мон Ремонде» от меня больше прока.
— Спорное утверждение, — Россик не стал выходить из себя, с безмятежной, словно приклеенной к лицу улыбкой он смотрел в ночную тьму. — Мы получаем «крестокрылы» и вас в качестве премии — ваш анализ боевых действий и соображения о Разбойном эскадроне и Призраках. Вы — настоящее сокровище для военачальника Зсинжа.
— Я предпочитаю вернуться к себе в эскадрилью, — совершенно искренне сказала девушка.
— Никак невозможно. Поэтому давайте предположим, что ваш напарник наблюдает за нами. Начинайте отвлекать его оживленной беседой со что-то погрустневшим Тавином, пока я выхожу на позицию.
Лара вдруг сообразила, что именно ей придется сейчас сделать, и испугалась. А еще она поняла, что собирается взять в плен человека, которому известны все ее секреты, и что этими тайнами придется теперь поделиться с Веджем Антиллесом, а вот уж он…
— Спасибо. Что-то не хочется. Поднимите руки, вы арестованы именем Новой Республики.
Тавин извлек из-за пазухи бластер, и вовсе не для того, чтобы передать оружие «сестренке». Россик оглянулся на неожиданного соратника, выражение лица эмиссара можно было охарактеризовать как насмешливое. Но руку на кобуру блондинчик все-таки положил.
— Вы не в том положении, чтобы бросаться подобными требованиями, Петотель. Напарник ваш далеко. Возможно, он наблюдает за нами. А может, и нет. Комлинк ваш, я знаю, выключен. Не делайте удивленных глаз, вам только что сообщили о сканере в доме, забыли?
Лара посмотрела на бластер в руке Тавина и без возражений исполнила вежливую просьбу поднять руки вверх. То ли сдавалась, то ли потягивалась.
— Дам вам двоим еще один шанс, — сказала она, — Отдайте оружие добровольно.
Россик не обратил на ее слова никакого внимания.
— Забери бластер и не спускай с нее глаз, — распорядился он. — А я займусь тем, чем собирался. Вы пока любуйтесь звездами без лишних семейных скандалов.
— Да без труда, — хмыкнул Тавин.
— А ведь могли бы и сдаться, — вздохнула Лара, сжимая правый кулак.
С едва различимых в чернильной тьме холмов прилетел тонкий ослепительный луч и клюнул Тавина в живот. Красавчик завалился на спину, выронив оружие.
Россик повернулся и сделал шаг вперед. Лара выхватила из кобуры бластер. Блондин собирался броситься на землю, подальше от круга света, он уже прыгал, когда Лара подстрелила его. Эмиссар военачальника Зсинжа рухнул ничком и больше не шевелился.
Девушка поднялась и держала обоих мужчин под прицелом, пока Дойнос со всех ног сбегал вниз по склону холма. Нужды в том не было, оба были мертвы, никаких сомнений. Лара вовремя вспомнила, что нужно изобразить взвинченное состояние и растрепанные чувства, и удивилась, потому что играть не пришлось, ее трясло на самом деле. Губы исправно дрожали, зуб на зуб не попадал. Лара чуть не плакала — от облегчения, что секрет продержится еще немного.
— Ты как? — выдохнул запыхавшийся кореллианин. — Цела? С тобой все хорошо? Они тебя обидели?
Лара кивнула.
— Он-н-ни х-хотели…
Голос прервался без малейшего усилия с ее стороны.
— Они х-хотели отвезти меня на «Железный кулак»… И я бы даже не сумела наврать им о наших, я бы просто исчезла, и все… Я бы не выдержала…
Бластер, зажатый в кулаке, ходил ходуном.
Мин пихнул Россика носком ботинка; тело безвольно перекатилось на бок, глаза блондина были открыты, только ничего не видели. Дойнос наклонился и вынул из руки мертвеца оружие.
— Почему твой брат в тебя целился?
— Потому что я отказалась идти добровольно. Я сказала, что никуда не пойду с этим вот… с Россиком. Наверное, тогда бы Тавину не заплатили. Он лишался из-за меня денег, здорово рассердился.
— Какой любящий у тебя брат, — Мин исследовал тело Тавина, попутно конфисковав и его бластер, оглянулся через плечо. — Извини, сорвалось. Я бессердечная скотина, да? Не надо было так говорить.
— Брось, Мин, все нормально. Тавин, которого я знала и любила, перестал существовать очень давно, я тогда была еще маленькой девочкой. Он превратился вот в это. Я скучаю по брату, но застрелил ты не его.
— Надо бы удостовериться, что тут не прячется еще кто-нибудь. Давай заберем их документы, обыщем дом и вернемся к машинам. Я хочу убраться с этой планеты как можно быстрее.
Никак не удавалось отдаться любимому делу целиком, не отвлекаясь, — не идет ли кто по коридору. Поэтому рубить «лед», наросший вокруг бортового компьютера, приходилось с оглядкой. Пока что никто из ученых, медиков и лаборантов не выходил в коридор, но счастье, как любит повторять коммандер Антиллес, не длится вечно.
А защита у здешней машинки была на редкость хороша. Кто-то, кого Донн был почти готов признать равным себе, наложил многочисленные слои, поэтому врезать чужеродную программу не получалось. Да, конечно, безымянный умелец не такой умный, как Кастин, но располагал неделями, месяцами, а то и годами, чтобы усовершенствовать работу. У Донна были минуты. И ни хваленые способности, ни инструменты не помогали.
Кастин злился и нервничал. Так, что почти не мог сосредоточиться на деле.
Он почесал в затылке. Ерунда какая… Крепкий «лед» он воспринимал как вызов своему мастерству, а злость лишь обостряла талант. Так почему же он отвлекается? «Ледоруб» откинулся на спинку стула, отодвинувшись от экрана.
Даже желудок и ноги подводили его — что, в конце концов, и указало на источник проблем и бесплодных терзаний. Все дело в том, чему он оказался свидетелем несколько минут назад. Отсюда эмоции. Тальц на операционном столе, тишайшее мирное создание, которого сводили с ума химическими препаратами.
Чушь. Никогда его не трогала судьба какого-то там экзота. Это же не люди, не гуманоиды, тальцы даже особого следа в истории Галактики не оставили, и если ученые решили поэкспериментировать с ними, ему-то что? Ученым виднее.
Тошнота не проходила.
С тальцем все кончено. Даже если он каким-то волшебным образом вырвется из плена и вернется домой, его жизнь навсегда изменится из-за того, что с ним здесь сделали. Как он придет на родную планету, к семье и друзьям, зная, что отныне опасен для них? Есть ли для него вообще путь обратно? Кастин всерьез сомневался.
«Ледоруб» обругал себя. Нет у него времени пускать слезы над незнакомым экзотом. Какое ему дело до судьбы потенциального трупа, над которым Зсинж решил немного поэкспериментировать?
Картинка стояла перед глазами и не уходила, вытесняя последовательность команд, необходимых для рубки «льда».
Симпатия.
Сочувствие к волосатому вонючему антропоиду и другим, таким же, которые сидят в транспаристиловых
