Понятно, что их семьям пока сейчас не до этого, но ситуация все равно крайне дерьмовая.
Стыдно.
Не перед семьями, с ними я уж как-нибудь разберусь, деньги на это дело, слава богу, имеются.
Перед собой.
Ладно, с этим красавцем закончу – и сразу же перезвоню в контору, Олегу.
А пока – надо сосредоточиться.
Викентий же насчет этого типа предупреждал…
– Очень приятно с вами познакомиться, Порфирий Петрович, – усмехаюсь я уголком рта.
Он иронично кивает и улыбается.
А у него, думаю, не только рот змеиный.
Взгляд – тоже.
– Если вы думаете, что первый так шутите, то вы заблуждаетесь. Я уже привык. Так что продолжайте, ничего страшного.
– Извините, – смущаюсь я.
Действительно, плосковатая шутка получилась, чего уж там.
Не то что не Хармс и не Ильф с Петровым, даже до уровня «Камеди Клаба» не дотягивает.
– Ладно, – улыбается он опять, заметив мое смущение, – тогда, если можно, я праздно полюбопытствую?
– Да на здоровье, по крайней мере, сравняемся. Вы, наверное, насчет моей фамилии?
– Ну да, – теперь приходит его очередь глаза прятать. – Просто очень уж она какая-то странная…
Я киваю.
Ну-ну, думаю.
Не я один шаблонами в этом мире мыслю, оказывается.
– Многие интересуются. На самом деле фамилия как фамилия. И совсем, кстати, не странная. Просто литовская. Я, правда, при этом литовского языка уже не знаю. Дед из вполне мелкобуржуазной семьи каунасских сапожников в пятнадцать лет сбежал в Петроград к Ленину, революцию делать…
Он хмыкает, снимает очки, протирает стеклышки такой же аккуратной, как он сам, бархоткой, вынутой из специального футлярчика.
– И как? Успешно сбежал?
– Вполне, – киваю я. – Действительно попал к Ленину, какое-то время курьером бегал у него в секретариате. Даже в полном собрании сочинений у вождя упоминается. Сам показывал. Типа, передаю вам эту записку с товарищем Налскисом. Потом, как настоящий романтик, пошел в ЧК.
Он кивает:
– А потом наверняка сел…
Я тихо смеюсь.
– Потом и вправду сел, только не так, как вы, Петр Евгеньевич, думаете. Сел он уже после смерти Сталина. Как сподвижник Лаврентия Павловича Берии. Которого, кстати, до самой смерти уважал, о чем мне, сопляку, постоянно рассказывал.
– Вот даже как. Интересно. Но я, собственно, не за этим пришел. Хотя фамильные тайны вашей семьи штука и вправду, наверное, интересная. Жалко времени нет совсем, чтобы как следует вслушаться. А пришел я вам сказать, Егор Арнольдович, что мы выставили у вашей палаты вооруженную охрану. Не удивляйтесь. Так, на всякий случай. Потому что, не исключено, что для вас еще ничего не кончилось.
Я – молчу, перевариваю.
Он продолжает, водружая наконец-то протертые очки на переносицу:
– Дело в том, что исполнителей мы взяли. Точнее, не исполнителей, исполнителя. И не мы, а ваши ребята постарались. Водитель и оставшийся в живых охранник. Водитель не растерялся и буквально протаранил его машиной, сбил, оглушил, а раненый охранник умудрился стреножить его же собственным брючным ремнем. Золотые парни, кстати. Вы же про них и вправду не забудете?
Я киваю.
Он продолжает:
– Ну так вот. Это нам, к сожалению, все равно ничего особенного не дало. Заказ был размещен через посредника, который получил его, по всей видимости, через Интернет. Посредника мы сейчас ищем. Возможно, найдем, кое-какие зацепки у нас имеются. Но было бы еще лучше, если бы вы нам помогли вычислить заказчика. С своей стороны, так сказать. Потому что, пока этого не произошло, спать спокойно не получится ни у вас, ни у нас. Вы меня понимаете?
Я снова киваю.
– Что же тут может быть непонятного-то?
Он быстро-быстро потирает узкими и, даже на первый взгляд, очень сильными ладонями.
– Ну вот и чудненько. Курить у вас, кстати, можно?
Я смеюсь.
– Викентий, – говорю, – в принципе, разрешил. Но только в сортире. А я вам там разрешу покурить только в том случае, если вы пойдете на служебное нарушение и выдадите мне точно такую же никотиновую палочку. А то он, сволочь, мне только из расчета одну на два часа оставил…
Он ухмыляется:
– Да, Викентий строг. Я его сам иногда боюсь. Но тут уж ничего не поделаешь, пойдемте, нарушим…
…Со стороны это выглядело, наверное, дико смешно: два взрослых, сильных мужика, как школьники, тайком смолящие сигареты в сортире.
Да еще и потерпевший со своим собственным следователем, которого, что-то мне подсказывает, лично мне тоже не мешало бы слегонца опасаться.
А покажите мне любого современного бизнесмена, чуть выше среднего уровня, который прокурорского важняка не испугается, даже если абсолютно чист!
Но абсолютно чистых среди нас – не бывает.
…А ничего, нам даже понравилось.
И как всегда в таких случаях бывает, общая тайна, даже такая небольшая и случайная, нас с этой ящерицей немножечко объединила.
Нормальный он, в принципе, мужик.
Хоть и – реально опасный.
Надеюсь, он обо мне в тот момент подумал то же самое…
…Покурили, отдышались, вернулись на исходные позиции.
Я себе воды из графина в стакан налил, он тоже.
Отхлебнул, смочил шершавое от курева горло.
– Петр Евгеньевич, – спрашиваю, – а кто из парней этого черта-то скрутил? Ну киллера этого недоделанного?
Он хмыкает:
– Ну почему же недоделанного? Вполне даже доделанного. Мы его сейчас колем как раз, и вы у него явно не первый в послужном списке. Он просто не ожидал, что ваш водитель так на него «БМВ» профессионально бросит, сам признается. А скрутил его гражданин Четвергов. Бывший капитан спецназа морской пехоты, насколько я понимаю…
Я откидываюсь на подушки и рассматриваю трещины на потолке.
Значит, в «холодной» все-таки Димка.
Хороший мальчишка был, уже три года со мной болтался.
Его к нам его же бывшая девчонка привела, в бухгалтерии тогда работала. Потом скоропостижно вышла замуж за иностранца и уехала с ним в Италию.
Он, помню, очень долго переживал по этому поводу…
Отслужил срочную в десантуре, потом два года в Рязани учился, хотел стать офицером.
Что-то не срослось.
Он и после армии учиться продолжал, я ему сам в свое время помог поступить в Финансовую академию.
