мозговых вывихов.
Можно снова погружаться: писать стихи и слушать старших товарищей по цеху.
Галке возвращаться было – элементарно некуда.
Некуда ей было возвращаться.
Если только к коту и швабрам, в кирпичный дом неподалеку от станции метро «Рижская». Но этого, как вы понимаете, было для нормальной человеческой жизни, увы, – недостаточно…
Вот она и приспособилась существовать среди бледных теней этой зловещей помеси преддверия дантовского ада с дальними, самыми засранными кладовками провинциального зооуголка, приобрела соответствующий бледный вид, почти мимикрировала.
Разумеется, немного мешал талант.
Настоящие таланты этой агрессивной средой «высоких носителей духовности» не принимались: слишком уж дохло смотрелись на их фоне собственные хиленькие способности, вся общественно-полезная ценность которых сводилась к неистовому диссидентству и непрерывному камланию в бубен собственной исключительности.
Если слишком долго смотреть в бездну – бездна начинает смотреть в тебя.
Если слишком долго жить неподалеку от помойки, не стоит надеяться, что тебе удастся не пропахнуть ее ядовитыми испарениями…
…Словом – заспорили.
Только для нас этот спор был не более чем очередной интеллектуальной игрой в слова, фехтованием на учебных рапирах.
Галка – дралась всерьез.
А когда поняла, что не сумеет победить, – тупо выгнала.
В ночь.
Вместе с оставшейся водкой, черствой горбушкой бородинского хлеба и подсыхающими плавлеными сырками.
Хорошо, что хоть «собачью радость» ее котяра схомячить успел, а то бы и эти огрызки в модный по тем временам «фирменный пакет» с надписью «Marlboro» покидала, – Галка есть Галка, что с нее взять, – существо бескомпромиссное.
Вещевайлов, которому всегда было искренне похуй на любой общественно-политический строй, ушел вместе с нами чисто за компанию.
Друзья все-таки.
…Вышли, недоуменно пожали плечами, сделали по глотку прямо из горлышка и, не сильно торопясь, двинулись в сторону метро.
Торопиться-то и вправду – некуда.
Я, к тому времени уже полноценный студент-первокурсник, отпросился до утра у мамы, наврав про очередную «дачу приятеля». Афонин дома числился отбывшим в краткую командировку, по-моему, в Липецк. А Вещевайлова по месту жительства в общаге геофака МГУ если кто и ждал, то только вездесущие тараканы.
Ну, или рвущаяся его окончательно выселить усталая комендантша баба Варя: из универа Вовку еще прошлой весной отчислили, а из общежития выгнать до сих пор почему-то не получалось.
На них с тараканами никакой дихлофос не действовал, куда уж тут пожилой комендантше, обремененной клубками шерсти, материальной ответственностью и предельно наглыми внуками.
Дела, короче…
…Тем не менее, Вовка, будучи человеком гостеприимным, разумеется, – предложил.
Стандартным путем проникновения, через окно женского туалета на втором этаже общаги: главный вход в этот рай земной строго стерегли злобные суки из студенческого комсомольского Оперотряда, договориться с которыми было, разумеется, можно, – но для этого пришлось бы пожертвовать одной из бутылок.
Как говаривал тот же Вещевайлов: «Что, тут кто-то ебет жену Рокфеллера?!»
Перетопчутся.
Второй этаж – это на самом деле не так высоко, как кажется.
В ДАС – знаменитый Дом аспиранта и стажера на улице Шверника – и через третий, было дело, лазили.
И – через четвертый.
Или это уже потом было?
Точно, потом…
Я с Ликой, которую так экзотически в ДАСе навещал, только в середине второго курса познакомился, тогда и пришлось вынужденно осваивать азы промышленного альпинизма. Но и без всякой «дасовской» Лики для бешеной собаки – сами понимаете.
Второй так второй.
Третий – так третий.
Мы с Афониным немного подумали – и отказались…
Не хотелось.
Начало апреля, ночи, оно конечно, пока холодные, но уже не настолько, чтобы в Вовиной общаге прятаться.
Это уж – если совсем крайний случай.
Пошли гулять…
…За нами неожиданно увязалась маленькая черненькая собачка.
Ничего не хотела, даже от сыра отказывалась.
Просто шла следом и визгливо подтявкивала.
Ну и что?
Пусть себе тявкает, нам-то какая разница.
И, наверное, так все бы и ничего, если б Вовка с присущей ему грацией не предположил, что это Галина решила нас до метро проводить.
Выгнать-то выгнала, – но беспокоится, ведьма волосатая.
Темно все-таки.
…Сначала мы ржали.
Потом пытались от собачки отвязаться.
Потом, припомнив Галкину истинную ведьмачью сущность, начали потихоньку подергиваться.
Три здоровых и пока что еще не очень сильно пьяных мужика, ага.
Потом плюнули, почти что добежали до метро и рванули на станцию «Университет», дабы воспользоваться любезным Вещевайловским предложением и тихо выпить в его теплой общаге.
Что-то похолодало, знаете.
По пожарной лестнице до второго этажа, где располагалось искомое, никогда не закрывавшееся окно женского туалета, я взлетел с такой скоростью, с какой не всякий раз со склонов съезжал.
А я – кандидат в мастера спорта по горным лыжам, так, на секундочку…
Расположились у Вовки в комнате, выставили на стол водку, разбудили его вечного соседа – ленинского стипендиата и хронического алкаша Влада, согрелись, вздрогнули.
Через некоторое время на характерный водочный запах в комнате начали собираться и остальные пьющие иногородние студенты-геологи, искренне уважавшие не менее пьющих молодых московских поэтов.
Кто-то принес гитару, кто-то – пару бутылок портвейна, да и сам Влад, немного поворчав и оттаяв, залез под общажную койку и под аплодисменты присутствующих извлек оттуда доверху полную разливным «жигулевским» пивом пластиковую автомобильную канистру.
Как насчет ерша, молодые люди?!
Молодые люди, естественно, ответили дружно выраженным согласием…
Словом, веселье было уже в самом разгаре, когда мы, нервно похохатывая, рассказали парням о только
