— Какие свидетельства, инспектор? Какое дело?
— Вы видели расшифровку моих записей. Прочли то, что мне рассказали. Грант, преподаватель экономики. Секретарша директора. Школьники. Вы знаете, что произошло на футбольном матче.
Коул ослабил свой и без того не туго затянутый галстук. Наклонился вперед, уперся локтями в стол, при этом в глаза главного инспектора ударил узкий луч солнца.
— Закройте эти чертовы жалюзи, — попросил он.
Люсия встала, подошла к окну, выполнила его просьбу.
— Треклятое солнце. Треклятая жара. Из-за нее все эти штуки и происходят. И ничего мы тут поправить не можем. В такой стране, как наша. Когда стоят холода, мы замерзаем. Когда наступает жара, варимся заживо.
— Просто позвольте мне поговорить с ними. И посмотреть, что они скажут.
— Я знаю, что они скажут, инспектор. Могу и сам вам это сказать. Они скажут, что дела не существует. Что не существует улик. Скажут, что не хотят обращаться в суд и ставить под удар свою репутацию, карьеру, совесть, наконец., преследуя судебным порядком школу.
— Вы не знаете этого наверняка.
— Знаю, инспектор. Знаю. Сколько вы работаете в управлении, восемнадцать месяцев? А я восемнадцать лет. Так что не рассказывайте мне, что я знаю и чего не знаю.
Люсия вдруг обнаружила, что рука ее сжимает в кармане флешку. Она выпустила флешку из пальцев, вынула руку.
— Школа могла предотвратить случившееся, — сказала она. — И должна была предотвратить.
— Школа является жертвой, Люсия. Школа — это трое погибших учеников и одна погибшая учительница. Школа — это рассказы убитых горем родителей на страницах «Мэйл», с первой по двенадцатую. Школа — что особенно важно, заметьте, — это треклятое правительство.
— Школа — работодатель. И не более того. Она обязана отвечать за то, что в ней творится. Школа.
— Кто вы, на хер, такая, а, Люсия? Кто вы, на хер, такая, чтобы решать, кому за что следует отвечать?
— Но в этом и состоит моя работа. Разве нет? Я полагала, что моя работа состоит именно в этом.
— Ваша работа — по кусочкам собирать картинку. Отыскивать кусочки и укладывать их на место. А не раскидывать по комнате лишь потому, что в вас взыграли гормоны и вам нужно сорвать на ком-то зло.
Люсия скрестила руки. Потом разняла их, уперлась ладонями в бедра. Она гневно смотрела на Коула. Коул гневно смотрел на нее.
— Итак? — спросил он.
— Итак? Что «итак»?
— Собираетесь вы переписать отчет? Собираетесь оказать нашему управлению, мне, себе, наконец, такую любезность?
— Нет, — ответила Люсия. — Не собираюсь.
Коул глянул на лежавшую в мусорной корзине папку. Покачал головой.
— Спрашиваю в последний раз, Люсия. И больше спрашивать не буду.
— Я уже ответила — нет, — сказала Люсия. — Сэр.
— В таком случае, откройте вон ту дверь, хорошо?
— Хотите, чтобы я ушла?
— Я не просил вас уйти. Я просил открыть дверь.
Люсия перешла кабинет, положила ладонь на ручку двери. Оглянулась на Коула.
— Открывайте.
Она открыла.
— Уолтер! — рявкнул Коул. — Вы здесь? Уолтер!
Дверная рама заслоняла Люсию лишь наполовину. Все, кто находился в офисе, повернулись к ней. Уолтер сидел за своим столом, положив на него одну ногу. Услышав крик шефа, он выпрямился. Увидел Люсию. Ухмыльнулся.
— Уолтер! Подите сюда. Тащите сюда свою пухлую задницу. Уолтер! Он идет?
Люсия кивнула. Она смотрела, как Уолтер пересекает офис. Проходя мимо нее, он подмигнул. Зацепил ее локтем. Локоть скользнул по ее груди, Люсия отпрянула. Закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Обхватила себя руками.
— Что такое, шеф?
— Что у вас сейчас на руках? Чем вы занимаетесь?
— Да ни чем особенным. Мы с Гарри собирались…
— Забудьте. Чего бы вы там ни собирались, отмените это.
— Но проблемо. А в чем дело-то?
Уолтер начал заправлять в брюки выбившуюся рубашку. Люсия смотрела ему в спину, смотрела, как он протискивает ладони под ремень, как поддергиваются вверх, открывая непарные носки, штанины. Она отвела взгляд, попыталась встретиться глазами с главным инспектором. Не получилось. И Люсия опустила взгляд на ковер, на пятно, находившееся в нескольких дюймах перед ее ступнями.
— Люсия решила подпортить мне жизнь. Подпортить жизнь нашему управлению.
— Да?
— И мне нужно, чтобы кто-то выправил положение. Нужно, чтобы это сделали вы.
Коул выбросил вперед ногу, пнул мусорную корзину. Отчет Люсии разлетелся по полу.
— Вот, — сказал Коул. — Возьмите эти бумажки. Соберите, прочитайте и все перепишите. Если не сообразите сами, что там следует изменить, попросите совета у Люсии.
Уолтер нагнулся, подобрал с пола листы отчета. И прежде чем выпрямиться, оглянулся на Люсию, оскалив зубы и скользнув глазами по ее оголенным ниже колен ногам. Люсия отвернулась.
— Но проблемо, — повторил Уолтер. — Сколько у меня времени?
— Отчет нужен мне к часу дня. И, Уолтер, не пытайтесь произвести на меня впечатление. Мне не требуются изыски, ясно? Вы знаете, что мне требуется.
— Так точно, шеф!
— Ну а вы, — главный инспектор взглянул на Люсию. — Вы на сегодня свободны, гуляйте. Если хотите, можете гулять до конца недели. Вы все испортили. Я дал вам шанс, а вы все испортили. А теперь, вы оба: пшли вон из моего кабинета.
Она поехала в школу. Ничего другого придумать не смогла, вот и поехала. Она знала, что там сейчас поминальная служба. Тревис сказал, что служба начнется в десять. Была уже четверть одиннадцатого.
Парковка оказалась заполненной, спортивные площадки тоже, в единственное найденное ею на улице свободное машина не помещалась. Пришлось отъехать на два квартала. Кондиционер в «гольфе» сломался и, выйдя на тротуар, Люсия обнаружила, что ее блузка липнет к спине. Она медленно двинулась к школе. Подойдя к воротам, постаралась привести себя в порядок. Подула на лоб. За воротами были расставлены указатели. Поглядывая на них, Люсия, миновала парадное крыльцо и прошла вдоль боковой стены к спортивным площадкам.
Ее остановил наголо обритый мужчина в темных очках. Спросил кто она. Люсия ответила ему тем же вопросом.
— Охрана, мадам.
— Чья охрана?
Мужчина оглянулся на помост. Там стояли директор школы, Кристина Хоббс и бородатый толстяк, в телевизоре выглядевший куда более рослым.
— Тяжелый у него сегодня день.
— Простите, мадам?
Люсия показала свое удостоверение, и охранник ее пропустил.
Она встала под деревом. Еще один громила в костюме некоторое время наблюдал за ней, потом наклонил голову, поднес палец к наушнику. Люсия сцепила перед собой ладони.
Тревис произносил речь. Благодарил всех пришедших, благодарил почетных гостей, благодарил семьи тех, кого убил Зайковски, благодарил даже журналистов, теснившихся в отведенном для них загончике, в
