— А хочешь найти ответ, объяснение, — продолжал Селиверстов, — и тебе сразу — такая идеология в отношении всего «аномального», будто это не феномены, которые можно понять и исследовать, и не проявления иного разума, с которым можно вести диалог, а — испытание какой-то веры землянина, указание, что он плохо себя ведёт, и вообще слаб и ничтожен, а все достижения его ума — заведомо ниже того, что даётся откуда-то свыше в готовом виде. И тут же как нравственный пример — жизнеописания каких-то аскетов, самоистязателей, покорных исполнителей потусторонней воли… И вообще — земная мифология почему-то полна примеров, когда землян толпами бросают в битвы, развязанные какими-то иными существами, или сами эти существа так решают судьбу отдельного землянина, что испытываешь не благоговение, а ужас. Ну представь — что в самом буквальном смысле одного землянина лишают жизни, просто чтобы испытать веру другого, или — во исполнение поспешной непродуманной клятвы, или он — не персонаж мифа, а реальный человек, семейный и где-то работающий — вдруг должен по приказу свыше сесть на паперть и просить милостыню, или — чуть ли не голыми руками строить храм, или — жить в пещере, спать на голом полу и питаться одной травой… Или это только аллегории, символы, притчи — хотя и подаются как исторические факты? Но тогда — символы чего? Что должны означать в духовной культуре землян, архетипической символике их подсознания? Что… землянин — настолько гнусное, низкое, порочное существо, что сама его жизнь мало чего стоит, а покорное принятие любого произвола для него — уже благо? Что на нём лежит мифологическая вина вселенского значения, и потому он не имеет права на своё мнение, проявление воли, и даже — радость жизни? Или — что есть высшая логика, по которой в чьём-то падении виновен тот, кто его не совершал, в просчётах сильного — слабый, в просчётах учителя — ученик, в просчётах творца — творение? И в общем, тупое смирение и покорность — лучшее, на что землянин, способен? А пророчества о грядущем сокрушении целого мира — как части некоего плана с целью облагодетельствовать тех, кому достаточно поклоняться, благоговеть и славословить? Но чего ждать другим — кто видит смысл жизни в свободе поиска и творчества? Мало того — им уже сейчас предлагается превратить эту жизнь в нескончаемый унылый пост, физический и духовный, ограничиваясь в чём можно до предела — чтобы потом в ином мире, воздвигнутом на руинах этого, удостоиться не то блаженства полной бездеятельности и безмыслия, не то допуска в чисто национальный рай, устроенный по воззрениям каких-то древних кочевников или общинников, где навеки установлены социальные отношения, что представлялись идеалом там и тогда! Этого должен более всего желать землянин всех последующих времён и народов — как вечной стоянки своей души? Вдуматься только — вечной стоянки, конечного состояния навсегда, в котором никогда уже больше ничего не произойдёт, не изменится. Не к чему стремиться, нет уже действительно импульса для дальнейшего развития… И ради этого землянин должен помнить, что здешний мир — лишь низшая, испытательная ступень, а сам он, радуясь этой жизни, лишает себя чего-то в той, иной, но здесь всё и есть лишь прах и суета, это там — вечность… И сам должен убеждать себя — что нисколько не любит этот мир и всей душой стремится к непонятно чем могущей привлечь его активный творческий разум, но навязанной под страхом адских мук пустоте и бесцельности «высших состояний»? И за вечность, лишённую всякого смысла, за пытку информационный голодом его мыслящей и сомневающейся человеческой души — взамен яркой и полнокровной жизни снова в этом или каком-то ином мире — он ещё и должен выжимать из себя слёзы бесконечной благодарности? И если хотя бы в глубине души испытывает от такой перспективы не безоговорочное благоговение, а куда более сложные чувства — и то должен чувствовать себя изменником, святотатцем, отвергавшим величайшее благодеяние, и снова и снова уговаривать себя: нет, ему нисколько не дорог этот мир, он ждёт лишь его сокрушения или воцарения на веки вечные кого-то, кто — если быть до конца последовательным — тем самым прервёт всякое развитие, заполнит или вытеснит собой смысл всего, чтобы во всём был только он, и всё было его частью? И в это даже как-то безнравственно не верить — по чисто политическим соображениям? Хотя, казалось бы — что такое сиюминутная, текущая политика перед лицом вечности, судьбы Вселенной… И при этом землянину ещё говорят: он должен испытывать трансцендентальную радость от обретения такой веры, от того, что кто-то его, убогого, подобрал, водительствует им, и покарает каких-то врагов!. А то там везде фигурируют ещё и «враги веры» — какие-то идолослужители, последователи какой-то Иезавели, николаиты, дугпа, майавади — и тоже навеки канонизированы в этом качестве. Хотя начнёшь разбираться — кто же он, этот враг-то? Человек другой культуры, которому с детства привычны не те обряды? Или — кто не горит желанием лишиться всех радостей этой жизни, пока не поймёт хотя бы: что взамен? Или — просто посмел идти своим путём, жить своим умом, в чём-то сомневаться, не поверил голословно, что кто-то — великий учитель? И только-то? За это он — ни больше ни меньше — враг высших, вселенских принципов? И всё это — сплошь и рядом в литературе, предназначенной, по идее, для тех, кому не безразлична судьба его мира, человечества, кто хочет понять — что происходит, какие силы и как хотят повлиять через чудеса и контакты на судьбу его страны, народа, планеты! Будто это и есть ответ такому землянину на все вопросы — и больше нечего сказать, не о чем спросить, остаётся смириться с тем, что будет дальше…
— Нет, ну действительно, — снова не выдержал Кламонтов, — как я должен к этому относиться? Если нам говорят, что в таких-то источниках содержатся документальные свидетельства, пророчества, раскрываются великие тайны — люди за этим к ним и обращаются! А там — или, например, всё построено на иносказаниях, но в какой-то момент читатель узнаёт, что, раз прикоснувшись к такому-то учению, он тем самым уже дал своего рода духовную присягу, и даже просто не знать о существовании этого учения — и то уже грех, но всё же меньший, чем узнав, потом отойти — и в общем, теперь от того, как и что он поймёт, зависит лично его будущее — а иносказаний, рассчитанных на древнего читателя, он понять не может, равно как и просто подробностей тогдашнего быта и умонастроений, вот и начинает мучительно соображать: в каком смысле он, современный читатель, возможно, является «домохозяином», и чем это плохо в сравнении с бездомным аскетом, или — что такое применительно к современности та же Иезавель, или — эти белые и бледные всадники, или — ангел Эфесской церкви, или — кто такие эти «не холодные и не горячие», и как бы самому не оказаться среди них, и в какой такой «брачной одежде» надо быть, чтобы не угодить во «тьму внешнюю», да и что за тьма такая имеется в виду — космический вакуум, низший астрал, или просто ночные задворки какого-то дома или дворца в чисто иносказательном плане?.. Или наоборот — читателя сразу начинают убеждать, что сами видели в иных мирах такое, от чего берёт оторопь: и сверхтоталитарную диктатуру с полным контролем над мыслями каких-то существ, уверенных, что они — ангелы, и безысходность горя и страданий в аду, и мировую тиранию с исходом в мировую же гражданскую войну в будущем этого мира — но при этом не призывают ни к какой активной борьбе со злом, не пытаются как-то организовать человечество перед лицом такой угрозы — чего следует ожидать, если… всерьёз! Только откровенно благоговеют перед какой-то мощью, торопятся что-то возвестить миру — а дальше, мол, сами понимайте, как сумеете… Но почему-то везде — в телепередачах об НЛО, в брошюрах по нетрадиционному целительству — ссылки на них же: Апокалипсис, Нострадамуса, Сведенборга, Даниила Андреева! И будто никто не видит даже явных, вопиющих нестыковок! Например, у того же Андреева пророчества начинаются с 60-х годов нашего века — но где в наших реальных 60-х все эти мистериалы, медитории, философиаты, наконец — сама всемирная церковь Роза Мира? И где у него — реальность наших 90-x с этими контактами и знаками на теле?
— И где в его версии истории мира — Лемурия, известная из «Тайной доктрины» и «Агни-Йоги», — добавил Селиверстов, — и где у Сведенборга — всё то множество миров, о которых, в свою очередь, свидетельствует Андреев, и как получилось — что у Сведенборга нет ничего о планетах за Сатурном? Хотя конечно, земная астрономия тех времён их не знала — но он же вещает свыше, с каких-то иных небес! И оттуда их не увидел? Так вот именно — к какой реальности всё это относятся? И что нам делать с этим в нашей реальности?
— Так я и говорю: зачем всё это на нас вывалили? Зачем толкают на поиски какой-то веры, зачем раз за разом тычут в те же имена и трактаты, несовместимые одни с другими — в попытках толкования которых человечество и так уже блуждает десятилетиями и веками?
— Наверно, ещё просто эффект самообмана, — предположил Селивевстов. — Принято мимоходом ссылаться на то, что все знают понаслышке — вот и ссылаются. Кто-то уверен, что цитата взята из Ветхого Завета или у Нострадамуса — а ты ищи её там. Хотя возможно, и найдёшь — но всё равно как бы зависишь от того толкования, которое узнал раньше. И тот, кто его дал — запомнился тоже как мудрец и мистик, раз он берётся толковать мудрых. Откуда тебе сразу знать, в чём неправ он сам? Так поддерживают авторитет друг друга — попутно создавая новые заблуждения…
— Да, но они не просто толкуют цитаты. Они говорят, что сами всё видели… И вот скажи: они
