бандитски мыслящих руководителей? Не уговаривать, не пытаться переубедить — убивать? Ведь уже не до личных амбиций отдельных подонков — когда мир в опасности!
— А теория Фаалокра… — растерянно добавил Минакри. — Действительно, где она? Везде только разъясняется, как доказывать бедным и угнетённым, что они — бедные и угнетённые, поднимать массы на борьбу, кого и почему временно ограничить в каких правах — но где сама цель? Какой и кому виделась мирная жизнь после разгрома всех врагов? Или цель — воевать вечно, ожидая, что из войн мистическим образом вырастет изобилие? И тоже вопрос — ведь на новом техническом уровне прежнее изобилие уже не будет казаться пределом! А речь будто идёт — о 'последнем изобилии', изобильнее которого уже не бывает! То есть опять же — изобилие как тупик, конец всякого развития? Не понимаю… А это колониальное житьё, как у членистых, без малейшего проявления индивидуальности — тем более… И в этом кто-то мог видеть идеал?
— А на практике: сразу же — подневольный труд на здоровых дармоедов, — добавил Донот. — И это — начало конца всех общин! Кстати, как и мы сейчас надрываемся на отработках вместо здоровых взрослых — под видом какого-то там воспитания! Вот вам и весь идеал…
— Действительно, мальчики, что получается, — поражённо прошептала Фиар во вдруг наступившей тишине. — Искали у этих 'мудрецов' идеал, а он и есть — в нашем нынешнем положении…
— Ну правда, основная идея была — чтобы, кто производят материальные блага, сами всем и владели, — добавил Герм. — Но кто знал, что они готовы повалить за кем угодно как вождём — а потом его же проклинать за содеянное во главе с ним?..
— То есть опять же весь упор — на личность правителя? — переспросил Лартаяу. — Опять за них должен думать кто-то один? И потом — он же виноват за всех?..
— И опять уже — всё больше ищут старой веры, каких-то традиций, — напомнил Ратона. — Будто там, в прошлом, есть ответ… Например, в том же священном каноне — где якобы при сотворении первого человека ему сразу было сказано: 'Не жуй срам ближнего своего'… То есть, надо думать — 'стыдные' части тела, а то иначе сами богословы понять не могут! И к этому — обратиться как к высшей истине?
— Вот я и говорю, — подтвердил Донот. — Хотя — давайте пока смотреть распечатки об экспедиции…
(Возврат к точке ветвления. Возможен обрыв. Есть неясности.)
…— Вот это — Ратона Иагана, — представил Лартаяу ещё одного мальчика. — Но не смотри, что он — в комбинезоне со шлемом. Это он выдаёт себя за члена никому не известной банды. Просто — так безопаснее… A это — Донот Риеф, — представил он другого, в чёрной, практически 'взрослой' одежде, и с портфелем в руках. — Наше прикрытие по линии актива молодёжной партии… А это — Итагаро Ларакадона…
— А… что с ним? — вздрогнул Джантар, увидев, что вся нижняя половина груди Итагаро обмотана широкой бинтовой повязкой.
— Я не хотел сразу говорить, — после паузы объяснил Лартаяу. — Хотя всё равно узнаешь… Нет, это — не в Моаралане, это раньше. Ему какие-то подонки вырезали на груди нецензурное слово. А теперь никак не удаётся убрать…
— Так — из кого набран медперсонал, — ответил Итагаро (и Джантар снова вздрогнул, встретив его взгляд). — И вообще, видел бы ты эти гарнизонные больницы… Вываривают в обыкновенном ведре старые тряпки на бинты, сшивают раны простой швейной ниткой, как обезболивающее — даже детям — дают наркотик… А шрамы на руках у Минакри ты видел? — спросил Итагаро — и Джантар уже в третий раз вздрогнул, увидев, какими грубыми рваными рубцами перечёркнуты его тонкие запястья. — Это — от допроса в полиции за тот взрыв. Они там, если не в чем сознаваться — вот так за руки подвешивают… И у Донота — видишь, шрам на лице? В той драке в подвале раскололи какую-то кость черепа, только чудом срослась. И то — пришлось ехать в Шемтурси на операцию. У нас же в Лоруане такой сделать не могут… Потому что все — 'из низов', 'из трудовых слоёв общества'! Как будто 'трудовые' — это только чернорабочие, воры и хулиганы! А ты молись на взрослое поколение — за то, что вытащило их из грязи и устроило 'счастливую' жизнь. И тебя 'воспитывают' в тех же детских организациях, как дурака или дикаря, только вышедшего из леса…
(Фрагмент нереальной ветви. Обрыв. Продолжения нет. Возврат к одной из прежних точек ветвления.)
…— Да, редко нам удаётся поплавать в море, когда оно — чистое, без выбросов… — сказал Лартаяу, укладывая камеру в сумку Герма. — Это тебе в первый же день так повезло. А завтра — ещё где-то пускают секретный цех…
— Осторожно, мы тут не одни, — обеспокоенно предупредил Джантар.
— Ах да, твой брат, — понял Герм. — То есть — и не брат на самом деле, а так… Всё — из-за графы 'семейное положение'. Не состоишь в браке — не будешь заведовать отделением в больнице, нет взрослого мужчины в семье — нет особого режима… Вот и приходится терпеть дома чужих людей… — продолжал Герм, зашнуровывая нелепые тяжёлые ботинки, бывшие отныне частью регламентированной законом детской формы одежды. — Или сам станешь такой 'добавкой' к чужой семье… И всё-таки — как ты добился? — спросил он, переводя взгляд на массивные металлические браслеты на щиколотках Лартаяу. — А то… видишь, в чём должен ходите я — но ты, наоборот, не имеешь права это надеть?
— Так — приговор 'суда по делам несовершеннолетних', — напомнил Лартаяу. — Такое применение нашли современной технике. Сигнальные браслеты, связаны с компьютером в полиции… И уж не то, что мимо них ничего не наденешь, чтобы не прервать связь фотоэлементов — надо cмoтрeть, чтобы между ними случайно что-то не оказалось. Правда, хоть водонепроницаемые, и на саму воду не реагируют, плавать можно… Но вообще — попробуй пойми логику этих новых судов! Могут же назначить — и домашний арест с таким браслетом на руке, или — там же, в зале суда, наденут на щиколотки планку, которая даже не сгибается — и ходи с ней два или три месяца! И одежду всё это время не снять, а стирать — так прямо на себе… Или — сам должен являться в такое-то время в полиняю, чтобы получать по 20 ударов… Они же как рассуждают: только взрослые могут что-то понять, и их, если наказывать, то достойно, а детей — опозорить, унизить. И если для взрослых всё чётко оговорено в законе — детям могут придумать что угодно, лишь бы потом остался здоров и полноценен как взрослый. Хотя иногда и позора никакого, одно неудобство — но иногда…
— А надолго всё-таки? — спросил Герм. — И за что конкретно?
— Думаешь, понимаю? Не было же ничего особенного… Просто мои 'опекуны' смотрели передачу с излияниями какого-то 'уважаемого человека' о его собственном детстве — и поняли всё буквально. А что ты хочешь — психически нездоровые люди! И снарядили в школу — так, как тот полвека назад ходил в свою, деревенскую… А я с отчаяния решил: ну, и пойду как есть — хоть привлеку внимание, заставлю задуматься о моём положении в такой семье! А учителя только страшно оскорбились, зато ученики подняли дикий восторг — и вот… Но и то верно — повезло, если сравнить, что бывает с другими. А надолго ли… До совершеннолетия, — всё так же спокойно добавил Лартаяу. — Формально — до окончания школы, фактически — до 20 лет. Во столько оценили мой 'грех'… А что? Ты бы предпочёл: зимой — как я, в рубашке с набедренной повязкой, или летом — как ты сейчас?.. Но сам — не рискуй, — тут же предупредил Лартаяу. — Неизвестно же — что и как поймут. Ещё могут — и гипнотически закодировать от какого-то порока, и сделать татуировку, к каким частям тела применять 'меры физического воздействия', чтобы не испытывал патологического наслаждения, или — те же кандалы, планки, розги… А эти аресты на несколько суток — откуда почти все возвращаются психически сломленными? Кран в задний проход, и всё такое… Сам понимаешь, в какое время живём. Агония цивилизации, конец ресурсов, все пороки вылезли наружу… А нам надо жить — и искать выход. Это пусть взрослые думают, что мы снимаем своё достоинство вместе с одеждой… Подождите… — Лартаяу умолк, прислушавшись — и Джантар услышал далёкий, но явно приближающийся по набережной рокот мотора, заставивший насторожиться и его…
…— Но у меня — водонепроницаемые браслеты, — спокойно и с достоинством ответил Лартаяу. — А
