предприимчивости они удержали ее почти на два года - и никаких результатов в конце концов не получили. Целые километры регистрационных лент пошли тогда в архив обсерватории. Несколько месяцев спустя значительная часть этих лент попала в руки смекалистого, хоть и не очень одаренного физика, - собственно говоря, недоучки, который был изгнан из какого-то малоизвестного колледжа на Юге на аморальное поведение. Этот недоучившийся физик, по фамилии Свенсон, получил ленты при невыясненных обстоятельствах. Позже его допрашивали в связи с этим, но ничего не дознались, так как он непрерывно менял показания.
Получая, а может, и покупая у неизвестного лица ленты, Свенсон преследовал определенную цель. Он достаточно разбирался в физике, чтобы знать, что записи на этих лентах представляют собой, так сказать, “чистый шум”, и додумался фабриковать при помощи их так называемые лотерейные таблицы. Эти таблицы, именуемые также сериями случайных чисел, необходимы в исследованиях различного типа; их изготовляют с помощью либо специально запрограммированных цифровых машин, либо же вращающихся дисков - на краях этих дисков нанесены цифры, которые вылавливает беспорядочно вспыхивающая точечная лампа. Можно изготовлять таблицы и другими способами. Но взявшийся за эту работу часто оказывается в затруднительном положении. Дело в том, что серии цифр редко получаются “достаточно случайными”; при тщательном анализе обнаруживаются более или менее явные закономерности в чередовании отдельных цифр, потому что некоторые цифры - особенно в длинных сериях - как бы склонны появляться чаще, чем другие, а этого достаточно, чтобы дисквалифицировать такую таблицу. Намеренно создать “абсолютный хаос” и притом “в чистом виде” - не очень-то легкое дело. А спрос на подобные таблицы не уменьшается. Поэтому Свенсон рассчитывал на неплохую прибыль, тем более что его шурин работал линотипистом в типографии одного из университетов; там Свенсон и печатал таблицы, а потом продавал, высылая по почте, то есть без посредничества книготорговцев.
Один из экземпляров его таблиц попал в руки некоего Д.Ф.[10] Сэма Лейзеровитца. Подобно Свенсону, он отличался незаурядной предприимчивостью, с оттенком своеобразного идеализма, ибо он не все делал только ради денег. Он был членом, а нередко и учредителем многих, непременно эксцентричных организаций, вроде Лиги исследования летающих тарелок.
Он не получил физического образования и не имел права называться доктором физики, но, когда его пытались по этому поводу прижать к стенке, он заявлял, что эти буквы означают подросту псевдонимы, которыми он подписывает свои рассказы, - Дуглас и Филипп. Специальностью Лейзеровитца были сенсационные открытия. Он, в частности, основал музей, собрав экспонаты, якобы оставленные пассажирами летающих тарелок в различных районах Штатов - одним из этих экспонатов был обритый и окрашенный в зеленый цвет обезьяний зародыш в спирту. Собирая сведения о деятельности инопланетян, Лейзеровитц напал на след регистрационных лент из Маунт-Паломар и добрался до Свенсона. Сначала Свенсон не хотел давать ленты Лейзеровитцу, но тот представил убедительный аргумент в виде трехсот долларов - как раз в это время какой-то эксцентричный миллионер облагодетельствовал одно из его “космических учреждений”.
Вскоре Лейзеровитц опубликовал ряд статей под крикливыми заголовками, извещая, что на маунт-паломарских лентах отдельные участки шума разделены “зонами молчания” - причем эти шумы и пропуски складываются в точки и тире азбуки Морзе. В последующих, все более крикливых сообщениях он ссылался на Хэйлера и Мэгоуна как на авторитетных астрофизиков, которые якобы подтверждают подлинность сенсационного открытия.
Когда некоторые провинциальные газеты перепечатали эти сообщения, взбешенный Хэйлер направил им опровержение, в котором объяснял, что Лейзеровитц - полнейший невежда (откуда инопланетяне могут знать азбуку Морзе?), а так называемые “зоны молчания” на лентах - это места, где запись отсутствует, потому что регистрирующую установку время от времени выключают. Но Лейзеровитц не был бы Лейзеровитцем, если б покорно снес такую отповедь; он ни с чем не согласился и лишь вписал доктора Хэйлера в черный список “врагов космического контакта”.
Между тем вне связи с этой историей, получившей некоторую огласку в прессе, произошло действительно необычайное событие.
Доктор Ральф Лумис, статистик по образованию, имевший собственное агентство по анализу общественного мнения (он работал по заказам небольших торговых фирм), направил Свенсону рекламацию, утверждая, что почти треть очередного издания свенсоновских лотерейных таблиц абсолютно копирует серию, опубликованную в первом издании, то есть он давал понять, что Свенсон перекодировал “шум” в цифры всего один раз, а затем механически копировал результат, лишь незначительно меняя порядок страниц.
Свенсон отверг претензии Лумиса и ответил ему довольно резким письмом. Лумис счел себя оскорбленным, а к тому же обманутым и передал дело в суд. Свенсона приговорили к штрафу за оскорбление личности, и вдобавок суд согласился с мнением истца, что новая серия таблиц была мошенническим повторением первой. Свенсон подал апелляцию, но пять недель спустя отказался от нее и, заплатив наложенный на него штраф, бесследно исчез.
Канаасская “Морнинг Стар” поместила несколько корреспонденции о деле Лумиса против Свенсона - был летний сезон и интересных материалов не хватало. Одну из этих корреспонденции прочитал доктор Саул Раппопорт из Института высших исследований - он нашел газету на сиденье в метро.
Это был субботний, расширенный выпуск, и газета, чтобы заполнить страницы, кроме судебного отчета, поместила еще и интервью Лейзеровитца о “Братьях по разуму” рядом с гневным опровержением доктора Хэйлера, Так что Раппопорт мог ознакомиться во всем объеме с этой диковинной аферой. Когда он отложил газету, ему пришла в голову до смешного сумасшедшая мысль. Лейзеровитц, конечно, несет чушь, принимая “зоны молчания” на лентах за сигналы, но, может, он все же прав, усматривая в лентах запись некоего сообщения, если этим сообщением является шум!
Мысль была сумасшедшая, но Раппопорт не мог от нее отделаться. Поток информации, например человеческую речь, не всегда можно воспринять именно как информацию, а не как хаотический набор звуков. Речь на чужом языке может показаться нам совершеннейшей бессмыслицей. Для того, кто не знает этого языка, существует только один способ произвести это принципиальное различение: в подлинном шуме серии сигналов никогда не повторяются в той же последовательности. В этом смысле “шумовой серией” является, например, тысяча цифр, которые выходят на рулетке. Совершенно исключено, чтобы точно такая же серия цифр могла появиться в следующей тысяче игр в таком же порядке. Б том и состоит природа “шума”, что очередность появления его элементов - звуков или других сигналов - непредсказуема. Если же серии повторяются, значит, “шумовой” характер явления был кажущимся.
Доктор Раппопорт подумал, что Свенсон, быть может, и не лгал на суде, что он не копировал одну и ту же серию, а в самом деле поочередно использовал ленты, которые записывались в ходе многомесячной регистрации космического излучения. Если излучение это было сознательной сигнализацией и за время наблюдения одна серия высылки сообщения закончилась, а потом сообщение начали снова передавать с самого начала, то последующие ленты запечатлели бы точно такие же серии импульсов, и эта повторяемость доказывала бы, что их “шумовое обличье” есть лишь видимость!
Это было в высшей степени неправдоподобно, однако же возможно. Раппопорт, человек довольно пассивный, проявлял необыкновенную предприимчивость и энергию, когда у него случались подобные озарения. Газета поместила адрес доктора Хэйлера, и Раппопорт легко мог с ним связаться. Прежде всего ему нужно было заполучить ленты. Поэтому он написал Хэйлеру, осведомляясь, не может ли Хэйлер дать ему ленты, оставшиеся в архиве Маунт-Паломар. Хэйлер, расстроенный тем, что его фамилию приплели к афере Лейзеровитца, отказал. Вот тогда-то Раппопорт по-настоящему загорелся и написал прямо в обсерваторию. Имя его было достаточно хорошо известно в научных кругах, и вскоре он получил целый километр лент.
Уже на этой стадии проблема была гораздо сложнее, чем я ее здесь излагаю. Информация тем больше напоминает чистый шум, чем полнее передатчик использует пропускную способность канала связи. Если эта способность использована полностью, то есть избыточность сведена к нулю, то для непосвященного сигнал ничем не отличается от хаотического шума. Как я уже говорил, в
