Приключения Ийона Тихого

молчанию взбунтовавшуюся часть тела.

ТАРАНТОГА. Мой племянник немного разнервничался. Волнение, вызванное встречей… Вы, конечно, понимаете…

ДИРЕКТОР. Ну, да, да… разумеется. Вы уже уходите?

ТАРАНТОГА. Такое у нас было намерение.

ДИРЕКТОР. Надеюсь, что лечение вскоре будет завершено. Сообщать вам о ходе лечения?

ТАРАНТОГА. Как раз об этом я хотел вас просить. Это возможно?

ДИРЕКТОР. Ну, разумеется! (Смотрит на Гостя, который дергается на стуле.) Ну, что там, дорогой Казимир?

Гость издает странные, пискливые, приглушенные звуки.

ГОСТЬ. Это… э… ничего… Это только… и… ик-кота, док-ктор!

ДИРЕКТОР. Да-а! Ах, икота… ну, конечно, икота! Разрешите, профессор, я провожу вас. (Санитару, тихо.) Отведи его в процедурную, похоже, что понадобится небольшой шок…

III

Кабинет Тарантоги. Сянко наводит порядок в бумагах. Входит Тарантога, уже без пальто и шляпы, но с портфелем, который бросает на стол.

СЯНКО. Профессор, неприятное сообщение.

ТАРАНТОГА. Что случилось?

СЯНКО. Примерно час тому назад звонил доктор Кусьмевич из лечебницы в Обленцине. Этот самый… Новак пытался покончить самоубийством.

ТАРАНТОГА. Не может быть!

СЯНКО. К счастью, этому удалось помешать, и он лишь поранил себе запястье. Порезался.

ТАРАНТОГА. Моим напильником?!

СЯНКО. Да, профессор. Директор выразил подозрение, то есть не сказал этого прямо, но дал понять… Очень удивлялся, откуда попал Новаку в руки такой опасный предмет как раз после нашего посещения.

ТАРАНТОГА. Еще что-нибудь?

СЯНКО. Нет.

ТАРАНТОГА. Он не говорил, как Новак себя чувствует?

СЯНКО. Сделали ему какой-то укол, чтоб он спал.

ТАРАНТОГА. И что ж вы на меня так смотрите? Думаете, что я сделал глупость, да?

СЯНКО. Нет. Я о другом думаю. Размышляю, что он хочет сделать с моим носком.

ТАРАНТОГА. А, действительно! Боюсь, что ничего мы не придумаем. Вы недовольны мной, коллега Сянко! Вы считаете, что я пошел на нелепый риск.

СЯНКО. Я ничего не говорил.

ТАРАНТОГА. Неважно, я по глазам вижу, вся комната этим пропитана. Вы считаете, что он сумасшедший?

СЯНКО. Голову дам на отсечение!

ТАРАНТОГА. Гм… Вы так в этом уверены?

СЯНКО. Профессор! Но… сейчас?! Сейчас, когда директор сказал, что это мания самоубийства, острый приступ депрессии?!

ТАРАНТОГА. Никогда не позволяйте, чтобы за вас думали другие. Что вы сами об этом думаете?

СЯНКО. Я не психиатр. Но это было очевидно с первой минуты. Вы можете на меня сердиться, профессор, но я говорю то, что думаю. Такой уж я.

ТАРАНТОГА. Таким вы мне и кажетесь, дорогой, поэтому я вас и принял на работу. Знаете ли вы, чем отличается сумасшедший от великого ученого или изобретателя?

СЯНКО. Тем, что сумасшедший болен.

ТАРАНТОГА. Это масляное масло. Тем, что сумасшедший неспособен выполнить свои обещания, осуществить свои предсказания… Его открытия ничего не стоят. Словом, подождем и посмотрим. Можете идти к себе. Вы мне сегодня не понадобитесь.

Тарантога один, насвистывая, вынимает из портфеля какие-то бумаги, подходит к шкафчику, достает бутылку коньяку, наливает рюмку, нюхает, выливает обратно в бутылку, с некоторым сожалением запирает коньяк. Звонит телефон, Тарантога подходит.

ТАРАНТОГА слушает. Уже слыхал. Как, простите? Что? (Пауза.) Когда?! (Смотрит на часы.) Это более чем полтора часа тому назад. Что? Ну, да, да… Но ведь он спал, ему сделали укол? Ах, непонятно? А кто же должен понимать, я? А как себя чувствует директор? (Пауза.) Ага. А пришел в себя? Нет? Что вы сказали? Что за носок? С песком? Ничего не понимаю. Ну, хорошо, но при чем тут я? Хорошо. Буду настороже. Разумеется, если он появится, я немедленно извещу вас. (Пауза.) Автобус в Варшаву? В пижаме он сел в автобус, что ли? (Пауза.) Простите, но у вас странные порядки! Пациент разбивает голову директору, снимает с него одежду, а где все санитары, сестры, врачи? А? Что?! Я вас не учу. Нет, это меня не интересует. А кроме того, молодой человек, даже если б десять ваших директоров испустили дух, не следует быть невежливым. Прощайте.

Кладет трубку. Дверь на балкон открыта. Вилла окружена садом, ночь, на улице темно, вдалеке — свет фонаря. Занавеска вздувается. Штора тоже — с противоположной стороны. Тарантога подходит, медленно, но совершенно спокойно заглядывает за штору, потом за занавеску. Когда он возвращается на середину комнаты, из темноты возникает фигура Гостя. Гость становится за спиной профессора. Тарантога поворачивается, видит его. Минутная пауза.

ГОСТЬ (говорит совершенно иным голосом. Производит впечатление менее интеллигентного, неспособного сосредоточиваться, быстро соображать, иногда даже слегка растяпистого. Другой человек — очень заурядный; скажем, нечто вроде обыкновенного спортивного болельщика). Вы Тарантога?

ТАРАНТОГА. Вы не узнаете меня?

ГОСТЬ. Вы поможете мне? Вы должны мне помочь…

ТАРАНТОГА. В чем я должен вам помочь?

ГОСТЬ. Чтоб я мог вернуться…

ТАРАНТОГА. В Обленцин?

ГОСТЬ. В какой Обленцин? В сумасшедший дом? Вы что — дураком меня считаете? Ведь я убежал оттуда!

ТАРАНТОГА. Вы чуть не убили врача.

ГОСТЬ. А я его не убил? Мне казалось, он умер…

ТАРАНТОГА. Вы хотели его убить?

ГОСТЬ. Нет, но в конце концов какое это имело бы значение? Ведь его бы птолемизировали.

ТАРАНТОГА. Как вы говорите? Пто…

ГОСТЬ. Ну, взяли бы и птолемизировали. А что?

ТАРАНТОГА. Нет, ничего. Как с вашим обещанием?

ГОСТЬ. С каким обещанием? Я ничего вам не обещал.