взгляд. – Это он готов возложить на себя вину за случившееся, а вовсе не я.
К его легкому удивлению, Прессор улыбнулся.
– Вы правы, – сказал он, даже не попытавшись извиниться. – Уверен, Улиар не преминет об этом напомнить.
– Вы правда ненавидели свою сестру? – внезапно спросила Эвлин.
Джинзлер опустил взгляд на девочку. Та внимательно изучала его, глаза смотрели прямо, а лицо ровным счетом ничего не выражало.
– Да, – ответил он. – Тебя это пугает?
– Почему это должно меня пугать? – удивилась Эвлин.
– Быть может, ты задаешься вопросом, не распространяется ли моя ненависть на остальных джедаев, – предположил Джинзлер. – Или, например, на тебя.
– Нет, – отрезал Прессор, не дав девочке раскрыть рта. – Что бы вы ни задумали, прекращайте немедленно. В ней нет ничего особенного.
Джинзлер нахмурился. Реакция мужчины оказалась гораздо более резкой, чем того заслуживала его реплика. И это в какой-то степени удивляло.
– Но я только…
– Нет, – повторил Прессор, на этот раз более мягким и контролируемым голосом, но столь же твердым. – Это просто выдумки. Оставьте ее в покое.
Джинзлер еще раз окинул взглядом Эвлин – и припомнил, как невозмутимо она вела их в западню, при этом нисколько не страшась вооруженных незнакомцев – как будто зная, что они не выстрелят ей в спину, когда девочка отвернется.
И затем, идеально подгадав время, абсолютно небрежно ступила в дверной проем, дав западне захлопнуться.
Он перевел взгляд на Розмари.
– Выдумки? – переспросил он.
Розмари исподлобья посмотрела на брата.
– Джорад боится, – туманно ответила она.
– Здесь нечего бояться, – заверил ее Джинзлер. – Если у девочки есть способности джедая…
– Я же сказал, оставьте ее в покое, – суровым голосом предупредил Прессор. – Такая жизнь не для нее. Я не допущу, чтобы это произошло с Эвлин. И Розмари не допустит. Слышите меня?
Джинзлер сглотнул. Он внезапно заметил, что Защитник побелевшими пальцами сжимает рукоять бластера.
– Слышу, – тихо сказал он. – Но вы делаете ошибку.
– Держите рот на замке, – отрезал Прессор. Его голос все еще звучал натянуто, но рука на оружии немного ослабила хватку. – Понятно?
Джинзлер вздохнул.
– Да. Я буду молчать.
– Почему вы ненавидели сестру? – подала голос Эвлин.
Джинзлер вновь посмотрел на девочку, ощущая скованность в груди – словно завал на дороге, который только-только начали разгребать. Больше полувека он держал эти мысли и чувства при себе, в потаенном уголке души, никогда не обсуждая их с родственниками или друзьями. Единственное, что он смог себе позволить до этого дня, – небольшой намек, который он бросил в разговоре с Люком и Марой, признавшись, что они с Лораной расстались не в лучших отношениях.
Возможно, он держал их при себе слишком долго.
– Она была моей старшей сестрой, – сказал он. – Третьим ребенком в семье, если это важно. Я был четвертым, самым младшим. Мы жили на Корусканте, поблизости от Храма джедаев. Мои родители там работали – ремонтировали электрооборудование. – Он отвел глаза от собеседников, уткнувшись взглядом в один из пустых столов, на котором лежал инфопланшет. – Родители преклонялись перед джедаями, – произнес Джинзлер, ощущая, с каким трудом ему даются слова. – Преклонялись, чтили их… Чуть ли не возводили в культ.
– И джедаи отвечали взаимностью? – уточнил Прессор.
Джинзлер фыркнул.
– С какой стати эти великие и благородные хранители Республики будут обращать внимание на семью работяг из низшего сословия, которые вечно путаются под ногами? – Он покачал головой. – Разумеется, нет. У них хватало дел и поважнее.
Но родителей это мало волновало. Они все равно обожали джедаев и рождение чувствительного к Силе ребенка воспринимали как величайшее благо во вселенной. Как только каждый из нас, детей, достигал требуемого возраста, родители бегом относили нас в Храм на тестирование.
– И ваша сестра была единственной, кто прошел тест? – спросила Розмари.
Джинзлер кивнул.
– Ей как раз исполнилось десять месяцев, – подтвердил он, ощущая боль в горле. – Это был самый счастливый день в жизни моих родителей.
– А сколько вам тогда было лет? – поинтересовалась Эвлин.
– Я еще не родился, – сказал Джинзлер. – Родителям не дозволялось даже видеться с детьми, как только тех забирали в Храм, и мои мать с отцом тут же лишились работы. Но они все равно старались держаться поближе к Храму и шли на любые хитрости, чтобы взглянуть на Лорану хоть одним глазком. Когда я впервые ее увидел, мне было четыре года.
– Да, я встретил ее в таком же возрасте, – пробормотал Прессор.
Джинзлер моргнул.
– Вы ее помните?
– Конечно, – ответил Прессор, явно удивившись вопросу. – Джедай Лорана – так мы ее звали. Что, по-вашему, я выгляжу слишком молодо?
– Нет, разумеется, нет, – проговорил Джинзлер. – Просто… с тех пор столько всего произошло… ну, вы понимаете. И как она вам?
Прессор пожал плечами – как показалось, излишне небрежно.
– Она была довольно милой, – сдержанно сказал он. – По крайней мере, для джедая. Впрочем, не могу сказать, что я тогда хорошо разбирался в людях.
– Да, полагаю, к тому моменту она уже могла стать милой, – сказал Джинзлер и тут же пожалел об этом. – Нет, это не совсем справедливо, – поправился он. – Думаю, она и в шесть лет была милой. Просто… я вряд ли тогда мог это заметить.
– Дайте угадаю, – проронил Прессор. – Свое тестирование вы провалили.
– Вы правы, – кисло сказал Джинзлер. – Родители никогда не говорили об этом, но я и без вопросов понимал, что они разочарованы. Так или иначе, когда мне было четыре, родители взяли меня с собой в Храм. В тот день был какой-то общественный праздник, и джедаи вышли на люди. Мы ждали и ждали… – Он сделал глубокий вдох. – И вот, наконец, появилась она.
Джинзлер закрыл глаза, и ненавистные воспоминания вновь нахлынули неостановимой волной. Шуршание плаща Лораны, проходящей мимо них; высокая фигура джедая, бдительно следящего за девочкой; мать, стиснув его плечи, шепчет на ухо имя Лораны.
– Они гордились ею, – тихо сказал он. – Страшно гордились.
– Похоже,
Джинзлер пожал плечами.
– Ей было шесть, мне – четыре. Чем я должен был впечатлиться?
– И что произошло дальше? – пожелала знать Розмари. – Она с вами заговорила?
– Нет, – ответил Дин. – Сопровождавший Лорану джедай заметил нас, наклонился и тихо прошептал что-то ей на ухо. Она посмотрела в нашем направлении, помедлила, затем оба развернулись и зашагали прочь. Она не приблизилась к нам и на десять метров.
– Наверное, это было тягостно, – прошептала Розмари.
– Вы так думаете?– с горечью сказал Джинзлер. – Нет, у моих родителей все было иначе. Как только она исчезла в толпе, я практически почувствовал излучаемую ими любовь, восхищение, обожание… И все
