интеллигентные или претендующие на интеллигентность), однако все эти явления можно навязать, распространить в кругу несравненно более широком и тем самым получить на первый взгляд весьма убедительное подтверждение гипотезы об их повсеместном распространении.
Разумеется, это частный случай значительно более масштабного явления, а именно: навязывания обществу определенных условностей. Психоанализ лучше, чем средневековые поиски ведьм, в том смысле, что по сути не вредит никому, кроме самого пациента. Говоря в самом общем смысле: если предпринимать действия с целью установления каких-то обязательных норм, каких-либо условностей или образа жизни некоей человеческой общности, то это мероприятие, проводимое со всей беспощадностью и упорством, всегда приведет к намеченной цели, например, к желаемому расслоению группы, ранее монолитной, или к возникновению антагонизма, при котором внимание будет отвлечено от более серьезного антагонизма, не навязанного пропагандой условностей, иррациональных предрассудков или устаревших доктрин, а являющегося свидетельством объективных перебоев (осцилляции) динамики самой общественной структуры. Испокон веков известный способ
Сохраняя в памяти примеры тех страшных социологических экспериментов, какими были фашистские концентрационные лагеря, мы можем утверждать, что, используя принуждение и применяя его без ограничений, можно сконструировать практически любую систему отношений между людьми и ввести любую сегрегацию, стратификацию во имя привилегированной и обделенной касты (или же для целого ряда иерархически нагроможденных каст), причем единственной очевидной привилегией «элиты» будет лишь чуть на дольше отложенная смерть от руки палачей. Упоминая об этом, я имею в виду прежде всего то, что происходило во время оккупации в гетто. Это, несомненно, заслуживает тщательного социологического анализа.
ГИЛАС. Должен признаться, что эти новые грани проблем человеческого существования в общности (особенно что касается господства определенных установлений в психической жизни, а также общих критериев селекции в рамках данной системы) исказили тот образ, который сложился у меня во время нашего предыдущего разговора. Я имею в виду образ или, скорее, модель общества в кибернетической интерпретации. Теперь я не совсем понимаю, как можно бы было вместить в него те явления, о которых мы сегодня говорим?
ФИЛОНУС. Я далек от провозглашения методического всемогущества кибернетики, потому что вовсе не желаю замещать один универсализм другим. Однако должен признать, что никаких принципиальных трудностей я тут не вижу. Все явления, о которых мы говорили, можно, с одной стороны, интерпретировать как особенности мыслительных ходов в рамках отдельных нейронных сетей, с другой же – как обращение информации в пределах той огромной, своеобразно структурированной сети, какую представляет общество. Соответствующим образом детально разработанный математический аппарат теории информации будет обладать достаточными возможностями, чтобы представить в виде формул все общественные явления, в том числе и такие, как мы сегодня обсуждали.
Попробую изложить в нескольких фразах все то, к чему мы пришли в своих рассуждениях, с точки зрения только-только нарождающейся кибернетической социологии – конструкции общественных систем. Так вот, упрощая и излагая предельно кратко, мы можем утверждать, что все происходящее в рамках общественной системы действие принуждением, репрессией, запретами по сути стремится к единственной цели – создать из нелинейной системы линейную, к тому же простейшим способом, а именно: путем уменьшения числа степеней свободы, предоставляемых индивидуумам – элементам этой системы. Навязывая элементам общественной структуры охраняемые запретами нормы поведения, по возможности однотипного, способствуя тому, чтобы реакции членов общества были как можно более похожими, легче всего как прогнозировать дальнейший ход общественных процессов, так и регулировать и формировать его.
И напротив, чем больше свободы предоставляется отдельным единицам, тем большие нелинейные помехи возникают в коллективных процессах, поскольку разброс действий увеличивается в общественном масштабе; появляются противоречивые мнения, изменчивые индивидуальные реакции, диаметрально противоположные суждения и действия; по мере того, как эти явления прогрессируют, система в целом все более отклоняется от линейности, и все труднее и труднее становится как поддерживать ее внутреннюю согласованность, так и прогнозировать дальнейшие события.
Хотя в системе, подверженной безусловному действию силы, и легче поддерживать порядок, чем в системе, где сила не применяется, и хотя благодаря своим адаптационным способностям люди в состоянии привыкнуть к жизни в обществе, где нормы и договоренности навязаны силой, однако и история, и научные эксперименты последних десятилетий неуклонно свидетельствуют, что одна только механическая четкость действия системы, одна только линейная характеристика отнюдь не дает гарантии, что люди как элементы этой системы будут чувствовать себя хорошо – попросту говоря, что они будут счастливы.
ГИЛАС. Должно ли это значить, что следует искать некую золотую середину между линейным и нелинейным существованием системы, между той максимальной свободой, какую несет исключающая существование общественной структуры полная анархия, и тем вторым полюсом, каким является общество, закованное в условности беспощадного обезличивания?
ФИЛОНУС. В некотором смысле – да. Это только сформулированное другими словами утверждение, уже высказанное раньше – о необходимости наличия в одной и той же системе максимальной степени свободы для индивидуумов, увязанной с наиболее полной внутренней согласованностью целого, которая основывается на взаимном дополнении человеческих качеств.
ГИЛАС. Признаюсь, я все более пессимистически смотрю на перспективы создания математической социологии в качестве общей динамической теории общественных систем. Все больше обнаруживается непреодолимых трудностей, громоздящихся на пути ее возникновения. Как ты сам уже говорил, поведение человека или, если угодно, дальнейшее функционирование и состояние нейронной сети совершенно не обусловлено ее прошлым состоянием – а поэтому и прогнозирование будущих состояний общественной системы, даже основанное на математематизированной теории, – всего лишь указание на различные возможности с разной степенью вероятности. Говорить в таких зыбких и таящих разные варианты развития обстоятельствах о каком-то там «конструировании» – не значит ли это предаваться попросту ничем не оправданному исследовательскому оптимизму? Ведь если в качестве экспериментального материала для подробного анализа взять тиранию – кибернетическая модель должна была бы отразить не только факты размещения определенного рода информации, а также обращения по общественным информационным каналам сообщений, неверно отражающих действительное состояние системы, но и учесть психологический эффект, например, устрашение отдельных граждан, ведение ими двойной игры и – что было бы, вероятно, самым трудным – эта модель должна была бы отразить возможность появления какой-нибудь выдающейся личности (Маркса какого-нибудь, скажем), которая станет центром теоретически разработанного освободительного движения. Какая теория, какая математическая модель способна учесть такую возможность? Как рассчитать ее шансы? Признаюсь, я вообще не в состоянии себе это вообразить.
ФИЛОНУС. Я считаю, что это отнюдь не принципиальные трудности. Только для того, чтобы рассеять твои сомнения, я попытаюсь математически представить социологическую проблематику. Для наглядности ограничимся рассмотрением взаимоотношений трех возможных фаз: тирании, демократии и анархии. Мы, разумеется, осознаем всю приблизительность этих терминов, но она неизбежна при сегодняшнем состоянии наших знаний. На оси абсцисс обозначим степени свободы, какими располагает индивидуум. Нулевой степенью свободы будет обладать индивидуум, не способный вообще ни к какому действию, то есть мертвый. Неограниченным количеством степеней свободы – неограниченным, разумеется, только теоретически – будет обладать индивидуум, чьи действия никоим образом не ограничиваются существованием окружающих, человек, не считающийся ни с кем, кроме себя. Такой случай представляет собой, например, Робинзон Крузо. Несомненно, следует различать степени свободы по отношению к другим людям от степеней свободы вообще, то есть без различия, по отношению ли к другим людям или к материальной среде (обусловленность свободы уровнем цивилизации), однако эту сторону вопроса для простоты учитывать не будем.
Вторая шкала под осью абсцисс представляет действие силы, причем максимум обозначает такое напряжение ее действия, которое в общественной практике угрожает смертью каждому, кто хотя бы незначительно нарушит существующие нормы и законы, минимум же – отсутствие каких-либо санкций и репрессий. Само собою разумеется, что чем большая сила действует, тем меньше степеней свободы. На
