непременно по фазе. Никого не колышет, что мама все-таки моя и мне с ней потом жить.
– Замри. Сейчас появится, – нервно шепчет Барабас.
Уголок рта у него испачкан шоколадом, в пепельнице тесно от спрессованных катышками фантиков. На мой вкус, невозможно есть сладкое всухомятку, но Барабас яростно отверг предложенный стаканчик кофе. Мол, чай полезнее. Пришлось выпить самой, в свою очередь, отказавшись от размякших конфет.
– Ну, ты как не маленькая, – выразил неодобрение сладкоежка.
Открыв окно, я вылила остатки кофе из чашки. Оросив бесцеремонную стаю из трех черных дворняг. Которые без всякого ажиотажа поочередно пометили заднее колесо нашего скоростного авто. Барабаса едва удар не хватил от ярости, но избиения осквернителей не произошло. К дому подкатило такси. Из которого вышла моя мама. Одета как обычно. Ничего экстраординарного. Немолодая симпатичная женщина, замотанная жизнью и скромным достатком. С опаской оглянулась на важных собак, лениво трусящих по своим делам, и вошла в дом.
На миг мне захотелось обнаружить свое присутствие и закричать на всю улочку: «Мама, привет! Я здесь!»
Вряд ли ее бы это обрадовало.
Это никого бы не обрадовало.
Даже меня.
Глава 18
– Объект прибыл, – жутким шепотом провозгласил Барабас, шаря рукой в поисках очередной конфеты.
Значит, скоро подгребет и Карабас.
Рука нашла привычную обертку, развернула ее, и ошеломленный Барабас замахнулся на меня, пытаясь кинуться фантиком. В котором оказался скатанный кусочек хлеба, загодя отщипнутый от бутерброда. Попал, гадюка. Но я тоже не растерялась, метала фантики как снаряды. Баталия прервалась новым сообщением от Карабаса. Он, видите ли, мчится на маршрутке.
– Камикадзе, – запыхавшийся Барабас был похож на помидор с глазами.
– Ты про кого?
– Про Карабаса, естественно. На маршрутках передвигаются только камикадзе. По аварии в день, прикинь, какая непруха. Все, мир? Давай сосредоточимся на главном. Дело-то непростое, а ты распоясалась, как ребенок. Смотри, вот план ее квартиры.
– И что нам это дает?
– Пока ничего. Но может пригодиться. Пока у нас полное зеро. И ты – зеро. Надо было быть внимательнее. Тетки жуть какие проницательные, когда дело касается самцов.
– Мама не самец.
– Вот и я про то. Как мужика охомутать, так каждую мелочь заприметят…
– Кому нужен мужик с мелочью?
– Пошлая ты.
– Я не про это.
– Тогда – меркантильная.
Мне стало обидно. Что такого в умеренной меркантильности? Немного практичности никому не помешает.
– Сам такой.
– Вернемся к проблеме. Мама явно не бедная.
– Оставь, мы уже сто раз об этом говорили. Если не можешь сказать ничего нового, лучше помолчи.
– Задевает. Ох, как тебя задевает ее материальное благополучие. Просто жаба душит! Забудь про деньги. Маму жалеть надо. Ведь сама говорила, что дома ее батя ни в грош не ставил. Просто золушка какая-то.
– Добровольная золушка. Кто ей мешал послать нас подальше?
– Ладно, – Барабас решил не обострять отношения. – С тебя хоть один сценарий разведывательных мероприятий. Не все ж нам мозгами скрипеть.
От нечего делать я начала выдумывать сценарий.
Проникнуть в квартиру и спрятаться в шкафу? Или лучше под кроватью?
Или расспросить папу? Да уж, с папой я погорячилась.
Или заслать к ней деда Нила? Он точно ничего не упустит и во всем разберется. Только как ему втолковать, почему надо втереться к маме в доверие?
Надо наехать на меня машиной, положить в реанимацию, тогда она склонится над умирающей дочерью и сама во всем признается. Круто! Только как остаться целой, ведь машины тяжелые?
Меня начала захватывать охота на собственную маму. Появился нездоровый мандраж. Пальцы сами забарабанили по стеклу, вызывая усмешку Барабаса. Проваленное сиденье оказалось неудобным. В машине витал запах старости, от которого хотелось вырваться на свежий воздух.
– Что ты все время ерзаешь? Смотри, вон ее окна, на третьем этаже. Там, где недоделанный балкон.
Недоделанным балконом Барабас обозвал довольно изящный эркер. Подновленный свежей покраской, но с частично отвалившейся лепниной.
Пока ничего примечательного не происходило.
Мы промолчали еще с полчаса, и тут к нам присоединился Карабасище. Он с какого-то перепугу нацепил черные круглые очки, парик и жуткие тараканьи усы. Вылитый кот Базилио. Одетый в готический кожаный плащ. Что совершенно не вязалось ни с погодой, ни с широченным брюками, из-под которых торчали тупые армейские ботинки. Редкие прохожие аж подпрыгивают при встрече с такой чудо-юдой. Ему только Аннушки не хватало для полного крези.
– Жрете? Нет? А почему не жрете?
Из вежливости я немедленно предложила перекусить. Карабас схватил бутерброд зубами. Отгрызая вместе с колбасой салфетку. И клок невкусных приклеенных усов. Жутко плевался, выуживая шерсть изо рта. Рассмотрел с отвращением, а потом выбросил гадость в окно. Теперь он еще больше смахивает на Базилио. О чем я тут же ему сообщила, пожалев неимоверно.
– Лиса Алиса!
Теперь дразниться будут, пока не надоест.
Мои помогайцы рьяно жевали. Барабас тоже кушал, напевая вполголоса какую-то странную бодрую песенку:
– Ребята, а вы, часом, не наркоты? – не удержалась я от вопроса.
Карабас, прищурив русалочьи глаза, ехидно переглянулся с Барабасом.
– Серость, хоть и лиса. Надо старые детские фильмы чаще смотреть. Это из фильма годов семидесятых. Там был доктор с желтым чемоданом, дети и забавная старуха. Она еще наглоталась волшебных конфет и лазала по заборам.
– Как я могу помнить? Меня тогда в проекте не было.
– Нас тоже не было. Но это кино недавно по телику показывали, – примирительно уточнил Барабас.
Достал носовой платок. Заботливо стер Карабасу под носом следы от усиного клея.
– У него память – во! А порошок там совсем другой. Хотя, если задуматься, то и вправду киношка про наркоту… Вот социки дают! Теперь понятно, откуда у нации такая неуемная тяга к дури.
Судя по всему, «во!» обозначало избирательную память на всякие неоднозначные шутки. Наверное, у них мозги так заточены.
– Тихо!
К дому подъехали шесть дорогих, но не броских машин. По три с двух сторон. Из них, неявно оглядываясь по сторонам, вышли вполне интеллигентные ребятки. Четверо протопали в мамин подъезд. А чуть погодя двое немолодых дядек удалились за ними следом.
У мамы гости.
Я на все сто уверена, что вся эта бодяга из-за нее. Мне немного страшно. Хотя бояться вроде как
