выпьют, настанет пора частушек. Потом будет тишина, а когда начнут расходиться по домам – кроме мата не будет ничего познавательного. Кто-нибудь обязательно убредет мимо своего порога. Кому-то придется ночевать под забором. Кому-то непременно набьют морду, и не факт, что этим человеком окажется мужик.
С каждым днем ночь наступала раньше. Чем холоднее становилось, тем больше я ждала появления Коловорота. Каким бы он ни был, без него плохо. Тело требовало тепла и секса, а мысли крутились совсем в иной плоскости. Чего я хочу? Свить гнездо, родить ребенка и куковать остаток выделенных природой дней за тупой домашней работой, над которой так неумно потешался мой папаша. Велика карьера.
Раз судьба сыграла со мной злую шутку, перевернув все с ног на голову, надо пораскинуть мозгами и придумать что-то особенное. Порыскав по участку, я вспомнила все свои нереализованные увлечения. Почему-то главным образом они касались завоевания приличного кандидата в мужья. В деревне с подобными устремлениями оставаться холостой можно до вечера. Тут с невестами проблемы. Тут даже страхолюдь стервозная – заветная мечта потенциального жениха. Тут даже на стогодовых старух поглядывают.
Лавка была мокрая от дождя, но в запарке я поначалу этого не заметила. Так увлекла меня идея стать кем-то значительным. Эх, почему в эту деревню олигархи не заглядывают? Вот сломалась бы у толстосума машина прям у моего порога, а тут я такая загадочная выхожу, предлагаю… Чего могу я предложить олигарху, кроме заморочек? Да, проблема. Чаю ему, что ли, заварить? И какого лешего машина у него может сломаться, она же олигархическая.
Как хочется стать кем-то нужным, важным, востребованным. Промокшие штаны напомнили мне о нежелательности простуды. Пришлось срочно переодеться. И тут меня осенило. На чердаке валялись самодельные рамы для картин. Пустые, словно заброшенные дома. Которые надо было срочно заселить.
А ведь я в детстве неплохо рисовала. Окончила художку, даже два лишних года в ней просидела после получения диплома. Мне там нравилось по-настоящему. Ко мне там неплохо относились. А какие там были учителя! Один Николай Николаевич чего стоил! Мы все его обожали. Правда, неловко сейчас вспоминать: все дети звали его Винни-Пухом. За неизменное радушие и подходящие габариты. Учитель от бога. Рисунок у нас преподавал. Он все советовал мне не бросать рисование. Вот я и не брошу.
В этот эпохальный момент раздался телефонный звонок.
– Снова корову продавать будем? – не глядя спросила я.
– Ты чего? Совсем там одичала? Какая на хрен корова? Завтра приеду. Переезжать будем. Что тебе привезти?
– Зима скоро. Экипироваться надо.
– На месте купим.
Хотела спросить, как мама, но вовремя вспомнила, что Коловорот накрепко запретил мне трендеть лишнее. Особенно по телефону.
– Я решила стать художником. Мне для этого нужен мольберт, краски, кисточки колонковые и…
– Понятно. Сам разберусь. Еще чего желаете?
– Вкусного привези. Торт из «Метрополя». Огромный. И чтоб не бисквит внутри, а меренги с орехами.
Коловорот промычал одобрительно. Наверное, записывает.
– И шубку норковую. Длинную. И…
– Тортик, – размеренно повторил Коловорот, – записал. Что еще? Тампаксы? Или ты прокладками пользуешься?
– Пошел ты в жопу! – надеюсь, он не обиделся.
Вместо норки Коловорот привез длинный пуховик с капюшоном. Финский. Ничего так себе. Сойдет для сельской местности. Кроме пуховика были три пары сапог и много еще чего интересного. Мои нападки на пакеты Коловорот пресек, посоветовав примерить обновки после переезда на квартиру.
Отковыривая безе от торта, я исподволь поглядывала на фальшивого дядюшку, исследующего помещение на предмет чистоты. Похоже – остался доволен.
– Завтра хозяйка возвращается. Дом на зиму закрывать будет.
– Я в курсе. Лапником цветы накрыть, чтоб не померзли и заяц не сожрал.
– Какой такой заяц?
– Косорылый и прожорливый. Тут зимой все за ним охотятся. Он, падла такая, молодые яблоньки клыками ошкуривает.
– А ругаться обязательно?
– Непременно. Тут иначе никто не разговаривает. Это еще не ругательство. Хочешь, я на местном диалекте про зайца расскажу? И про его мать, и про его мужское достоинство, и куда они его засунут, если поймают?
Немного подумав, Коловорот решил, что заяц того не стоит.
Чтоб закрепить успех, притопывая ногами, я пронзительным голосом исполнила местную частушку про двух президентов.
– За такое и сесть не грех, – смеясь сквозь слезы, простонал Коловорот. – Надо выучить. Значит, «чтоб не падали штаны». А ты еще много таких знаешь?
Важно кивнув, я выдала на-гора еще парочку.
– Богата земля русская талантами. Еще не всех перестреляли, – подытожил Коловорот, посоветовав больше такое никому не петь.
– Ну давай еще?
– Не стоит. От тебя слышать такое несколько непривычно. Ты все-таки не ругайся, тебе не идет. А это что такое?
Уничтожив сковороду картошки с грибами, Коловорот отвалился от стола и благодушно отполировал съеденное стопкой водки.
В дверь постучали.
– Кого это черт на ночь глядя несет?
Шустрая соседка суетливо просочилась в комнату. Не объяснив толком причину столь позднего визита. Она присела на краешек дивана и принялась задавать пустые вопросы. Когда ей показалось, что на нее не обращают внимания, – быстро прошуршала бумажкой. Невразумительно забормотала, вытрусив что-то из кармана своей неизменной древней коричневой кофты. Я с интересом ждала продолжения. Вместо него по полу рванул обезумевший рыжий таракан. Или «тараканья», как тут их именуют.
Коловорот сделал вид, что не заметил нового подселенца.
После ухода соседки он рывком отодвинул диван и припечатал насекомое совком.
– Это они таким способом от вредителей избавляются, – пояснил он, посмеиваясь. Все очень просто. Надо отловить одну штуку тараканьи, незаметно подбросить соседям, тем, которые зимой не живут, и заговор прочитать.
– И что?
– Тараканы косяком покинут хозяев, а в мороз помрут. Потом весной бери веник и сметай. Такая вот практика.
– И все про это в курсе? – возмутилась я.
– Ага. Вот если бы она нам клопов подогнала, тогда хана. Им мороз по барабану.
– Так ты предводителя угробил. Значит, теперь тараканы к нам не попрут?
– Они бы и так не поперли. Хотя я раз видел зимой жуткую картину – рядами шли.
– К этому дому?
– К соседскому. Обратно.
Когда я постелила нам кровать, Коловорот бросил на меня смущенный взгляд, но протестовать не решился. Я его понимаю. Что протестовать, когда такое счастье само в руки идет. Только потом спросил, не староват ли он для меня.
– Кокетничаем? Восемнадцать лет разницы всего-навсего. А ты что, старым себя ощущаешь? Бедняжка. Старичок мой несчастненький. Ничего, скоро домой вернешься. Тебя там никто тревожить не будет. Только если проститутки твои одноразовые.
