Я пожал плечами:
— Не обязательно. Всегда есть исключения из правил.
Говорить о том, что кираллэта — моя кузина, я не собирался. Это совершенно лишняя информация на Черепашьем острове.
Над нами пролетел стреколет, и Наива, задрав голову, проводила его взглядом:
— Правда, это здорово? Летать. Оказаться там, далеко от земли, носиться над лесами и холмами и видеть все-все-все. До самого горизонта.
— Правда. Иногда мне кажется, что полной жизнью я начинаю жить, только когда отрываюсь от полосы.
Она согласно кивнула:
— С точки зрения тех, кто никогда не поднимается в воздух, все летуны немного странные. Мы страдаем, когда долго прикованы к земле. Сейчас «Гром» чинится и из дока уйдет не скоро. Я застряла на острове.
— Сильные повреждения?
— Не очень. Ему доставалось и сильнее. Я пришла в команду совсем недавно, а вот когда они воевали у Пурпурных скал — на корабле, говорят, живого места не осталось. Так что в небе я окажусь только во время Шестичасовых гонок. Ребята собираются за меня болеть. Я как раз говорила сейчас с Рохом. — И, видя, что я не понимаю, о ком она, пояснила: — Ну тот человек, с которым я была, когда ты пришел. Он наш старший помощник, правая рука капитана Севера. Обычно раньше Шестичасовыми гонками занимался шкипер, но сейчас он слишком занят ремонтом корабля.
— Колдуны крепко потрепали вас возле Черной воронки. — Я заметил ее пораженный взгляд и добавил: — Мы пролетали мимо.
— Постой! — Ее лицо озарилось догадкой. — «Носорог» старой модели?!
— Верно.
— Вас же втянула воронка, когда наш бортовой залп взорвал вторую палубу фрегата колдунов!
— Нам повезло пережить эту неприятность. Стреколет мы, конечно, потеряли, но благодаря помощи крашшей уже к утру были на берегу. Скажи, почему вы сцепились с маргудцами?
— Старые счеты. После Пурпурных скал они не оставляют нас в покое. Команда их ненавидит, и Север больше всех. Из-за колдунов он потерял своих лучших друзей — Ву и Алису. Если мы встречаемся в небе, то все всегда заканчивается сражением. Это уже не в первый раз и не в последний. А тут еще прилетевший на остров рейдер ящеров подлил масла в огонь. Гедхер, наш мастер квартердека, с утра рвется в Яму, чтобы разбить чешуйчатые головы своей секирой.
— Что понадобилось маргудцам на Черепашьем?
— Никто не знает. Таможенники говорят, среди троицы прилетевших нет колдунов, но их все равно не выпустили за пределы полосы.
Я надеялся, что появились они не из-за меня, но с утра медальон был холодным, а это настораживало. Сейчас он открыто висел у меня на груди, и, поколебавшись, я убрал его под рубашку.
Мы прошли ярдов двадцать, когда я положил руку на ее плечо:
— Стой.
— Что случилось? — Она посмотрела удивленно.
— Кто-то взвел курки на пистолетах.
— Я ничего не слышала. Ты уверен?
— Абсолютно. В двадцати шагах от нас. Вон за тем домом. Их двое. И еще столько же за забором.
Я вполне доверял своему слуху, чтобы проявить осторожность и не лезть в тот узкий проулок. Взведенные курки редко когда являются символом мирных намерений. Если там ловушка, то я не собираюсь попадать в нее.
— Есть другая дорога? — спросил я, внимательно осматриваясь и не убирая руки с пистолета.
— Улица Гибискусов… Изнанка! Поздно, — произнесла она, прижав уши к голове, точно рассерженная кошка.
С той стороны, откуда мы пришли, появились двое. Еще двое легко перепрыгнули через забор, преградив нам путь, а последняя пара выскочила из-за угла дома.
Совершенно разношерстная компания в обычных матросских коротких штанах, жилетах на голое тело, лимонных банданах, и все вооружены. Четверо людей, один полуорк и мой старый знакомый волкодлак Косматый.
— Держу тех, что сзади, — хладнокровно сказала Наива, наведя на людей пистолеты.
Они не испугались, все так же неспешно подошли, и Косматый сказал:
— Должок, эльф. За моего дружка. А ты, летунья, можешь проваливать, к тебе вопросов у меня нет.
Наива тихо рассмеялась:
— И пропустить драку? Ну уж нет! Твои друзья по виду новички на острове, так что прежде, чем мы начнем, — предлагаю вам уйти. По-хорошему. Тронете нас хоть пальцем, будете иметь разговор с командой «Грома».
— Она из команды Севера? — Один из людей повернулся за разъяснениями к волкодлаку.
— Да, Небо тебя забери! Это имеет значение?! — прорычал тот.
— Конечно, имеет, — сказал тот и убрал пистолет за пояс. То же самое сделали все остальные. — Предупреждать надо. Не желаю, чтобы за мной охотились кровожадные мстительные придурки. Север не знает жалости, если кто-то цепляет его людей.
— Во-во, — согласился полуорк. — Мы уходим.
— Стойте, трусы! — крикнул Косматый, но они поспешили прочь, потеряв к нам всякий интерес, и волкодлак с ненавистью посмотрел на Наиву:
— Такая кроха, а все тебя боятся. А если бы у тебя не было могущественных друзей? Что тогда?
— Я убила бы тебя без разговоров, — равнодушно ответила она.
— Хочешь решить вопросы — найди меня в небе, — сказал я, видя, что к нам движется патруль стражи.
— Да. Именно там я тебя и достану, — пригрозил мне Косматый.
— Ублюдок, — процедила Наива, убирая пистолет в кобуру. — Я знаю такую породу — он не успокоится, пока не пустит кровь. Злопамятная сволочь.
— Мне повезло, что рядом была ты. Смотрю, мелкая шпана боится Севера.
— Да. Он не терпит, когда цепляют команду, и позаботился о своей репутации и о том, чтобы все узнали, что экипаж делает с таким вот людьми и нелюдями.
Охранники правопорядка прошли мимо, не задав ни одного вопроса. Лишь скользнули взглядом по моей нашивке государственного курьера, да и только.
Улица Пеликанов и Лебедей была тихой, зеленой, уютной и милой, словно лужайка хаффлингов. Недалеко отсюда находилась посадочная полоса Ямы, и урчащие стреколеты плавно заходили на посадку, обходя Губернаторскую горку и белые дворцы знати.
С одной стороны улица заканчивалась пустырем, на котором росли три кокосовые пальмы, с другой разветвлялась в сеть переулков. В них вечно кипела бурная жизнь, носилась детвора, пахло вкусной едой, спелыми фруктами и неизменной ванилью — главной пряностью Союза, поставляемой на материк.
— Мы пришли.
Калитка, возле которой остановилась Наива, была расписана чудесными цветами, но, несмотря на всю свою красоту, она казалась крепкой и надежной. Как и высокий забор, увитый виноградными лозами, спускающимися с него вниз, к самой земле. На них зрели грозди янтарного винограда.
Летунья взялась рукой за ближайшую лозу, мягко потянула, и калитка распахнулась, а растение, как мне почудилось, мягко выскользнуло у гостьи из пальцев и отпрянуло в сторону.
Мы вошли во двор, удивительно большой, чистый и аккуратный. Дорожки были подметены, куда ни кинь взгляд — везде красовались роскошные клумбы. Красные, белые, желтые, синие, оранжевые и розовые соцветия — казалось, от них мир становился радостнее и беззаботнее.
Возле колодца, облицованного серо-голубой плиткой, росли полосато-алые орхидеи — эти, наоборот, поражали своей строгостью и королевским величием. В дальнем, самом тенистом углу двора возле лавочки
