— Нет-нет-нет, — раздался торопливый голос. — Хорошо, я сбавлю цену.
— Вот так-то лучше. Я хочу, чтобы все мы остались состоятельными людьми. Поняла? Мы играем по одним правилам и отлично понимаем язык друг друга. Ты согласна со мной?
— Да-да.
— Как себя чувствует моя подруга?
— Очень хорошо. Кстати, она мне понравилась.
— Ладно, я тебе позвоню.
Леди Либерти уже была почти готова. Совсем скоро снимут окружающие ее строительные леса и она предстанет перед изумленными англичанами.
О предстоящем событии на Трафальгарской площади, кажется, знали все — и обитатели роскошного Мэйфэйра, неспешно разъезжающие по Лондону в автомобилях с затемненными стеклами, и те, кто спускается в подземку в старинных лифтах, поскольку в первых, давно построенных линиях эскалаторы еще не были предусмотрены. Знали и туристы, раскатывающие по городу в красных двухэтажных автобусах — как можно обойти вниманием такое чудо света, — ведь на классический лондонский кеб, в который можно сесть, не снимая цилиндра, деньги мало у кого находятся...
Майкл Фадден тщательно подгонял холст к холсту, собирая облик своей большой белой женщины. Все шло по плану, все было прекрасно, но похищение незнакомой ему лично девушки, подруги Карен, портило ровное деловое настроение.
Эта подвеска на фотографии...
Какая глупость, одернул он себя, все молоденькие девушки увешивают себя какими-то побрякушками. Ни одна женская шейка не свободна, они как будто сами предлагают надеть на них хомут, украшая себя таким образом. Кстати, Карен, его Карен, почти не носит украшений. Впрочем, они ее только бы портили, подумал Майкл.
— Мистер Фадден? Добрый день, — услышал он мужской голос.
Майкл повернулся и увидел высокого парня с иссиня-черными волосами.
— Я репортер, звонил вам утром.
— Да, да, помню...
Беседа с репортером отвлекла Майкла от мыслей о Джинни Эвергрин, потом к нему приехал фотограф из какой-то немецкой газеты и мучил его дурацкими вопросами, так что к вечеру Майкл был как выжатый лимон. Карен суетилась где-то в мэрии. Лондонская бюрократия сильна, но Карен оказалась сильнее.
— Все, мой милый. — Она вбежала в закуток, в котором обессиленный Майкл пил чай, наблюдая, как рабочие монтируют факел в руке Леди Либерти. — Я победила. На открытии будет весь синклит.
Она откинула голову и расхохоталась. Ничем не обремененная нежная шея была прекрасна.
Майкл свел брови.
— В чем дело, Майкл? — тревожно спросила Карен. — Что-то не так?
— У тебя нет с собой газеты с фотографией Джинни Эвергрин?
Она удивленно уставилась на него.
— Да, конечно есть. — Она пошарила в сумочке. — Вот она, — тихо сказала Карен, протягивая ему вчетверо сложенный газетный лист.
Майкл жадно схватил его, а в голове билось одно название: Скотт-Вэлли, Скотт-Вэлли...
Но разве это для него открытие? Он знал, что подруга Карен откуда-то из тех мест. Тех самых мест, которые не отпускают его до сих пор.
Уехав из Миннеаполиса, он пробовал жить в Сан-Франциско, но потом продал там дом и оставил только мастерскую, а сам переселился в Юрику. Север Калифорнии манил его и не отпускал.
Какое яркое, запоминающееся своей необычностью лицо. Эти высокие скулы, чуть раскосые глаза. Карен никогда не говорила, что в Джинни есть кровь коренных американцев. Скорее всего племени шаста. Они очень красивые, люди племени шаста. Невероятно красивые. Как Элен Диксон. И как Джинни Эвергрин?
Их красота не увядает с годами. Они одинаково юны в шестнадцать и в тридцать. Элен Диксон было шестнадцать, когда он потерял ее навсегда.
Но... ведь она наверняка родила ребенка? Даже если ее украли у него, что сделали с ним? Он слышал десятки историй на эту тему и понял — ее могли либо изгнать из племени, либо отнять ребенка.
Но так было в прошлом, убеждал себя Майкл, хотя понимал, что так бывает и сейчас. Традиции на то и традиции, что всегда найдется кто-то, желающий сохранять их.
Конечно, Элен родила... Это должно было произойти в то время, когда начались волнения из-за новых порядков, которые местные власти устанавливали для коренного населения. Они, естественно, не нравились индейцам, потому что ограничивали их свободу.
Если бы ее изгнали из племени, она наверняка нашла бы Майкла. Значит, у нее отняли ребенка, Если он выжил... кто он? Девочка? Мальчик?
Майкл снова и снова всматривался в фотографию, поднес газету к глазам и сощурился, силясь разглядеть самые мелкие детали...
Да, это та самая подвеска. Ошибки быть не может.
Глава тринадцатая
Семейная встреча в «Ангус Стэйк»
— Рой, могу ли я получить развод, если мой муж будет уличен в измене? — Сьюзен Мизерби, урожденная Снарк, пристально посмотрела на своего адвоката.
— Вы хотите уличить его в этом, милочка? — Пожилой джентльмен хитровато посмотрел на клиентку. Некрасивая женщина, но в ней есть огонь. Скорее всего этот огонь направлен не на мужа, уж слишком ей хочется от него избавиться. — Да, без серьезного повода развестись вам не удастся. Слишком много соединилось в вашем браке.
— Мистер Рой, но если могут развестись даже члены королевской семьи...
Он медленно и величественно кивнул.
— Хорошо, мы обдумаем вашу идею.
Сьюзен Мизерби торопливо изложила ему, какого рода доказательства у нее будут. Ее муж готов разорить фирму, чтобы спасти женщину, которую хочет заполучить. У нее есть запись телефонного разговора с подругой этой женщины. Словом, он настроен решительно...
Мистер Рой внимательно слушал, отмечая про себя, какой холодный и трезвый ум потрудился над невероятно простой и такой действенной схемой. В выигрыше оставались все. Но если бы расчет не был таким точным, проиграли бы тоже все. Фантастика! Конечно, такое могла придумать только прагматичная американка. И она не занимается юриспруденцией? Напрасно, она теряет кучу денег.
Мистер Рой не знал, как сильно он не прав. Карен Митчел не могла позволить себе потерять кучу денег. Потому что дырка в кармане Майкла Фаддена, проделанная могучей рукой Леди Либерти, становилась все больше. И если ее не заделать, то вложения в проект никогда не обернутся прибылью.
— Какой прелестный вид, — покачала головой Джинни Эвергрин, глядя из башенки на зеленеющие поля. Кудрявые кроны редких деревьев чьей-то властной рукой прихотливо и беспорядочно рассредоточены на зеленом пространстве. Прекрасный сад, ароматы которого медленно поднимаются в вечернем воздухе вверх, щекоча ноздри и наполняя легкие сладкой прохладой.
— Я тоже люблю это место, — кивнула в ответ крупная молодая женщина в длинном платье- балахоне. — Я живу здесь с рождения и чувствую себя в этом замке абсолютно защищенной и свободной. Не так, как в лондонском доме, и уж тем более в Бате.
— О, ты тоже живешь в Бате? — удивилась Джинни.
— Да нет, должна бы жить, но не хочу. — Женщина с отвращением покачала головой.
— Не нравится город? — спросила Джинни, не отрывая взгляда от прекрасного пейзажа.
