Но если прищуриться, если дать образу расплыться, тогда возможно… Всего лишь возможно.
— Гай, ты, наверное, думаешь о том, как ужасно я выгляжу. Должен сказать, что то же самое я думаю о тебе.
Джейк улыбнулся и встал из-за стола. Гай протянул руку, но Джейк не подал руки в ответ, а вместо этого стиснул его в крепких объятиях.
— Признаюсь, я действительно подумывал о том, чтобы утопиться, — сказал Джейк. — Довольно театрально, да? На самом деле я не могу точно вспомнить, что случилось. Думаю, мне нравилось плыть, я заплыл дальше, чем следует, и тут понял, что течение сильнее, чем я ожидал. И тогда я подумал: «Черт, почему бы нет?» Я так запутался — с женщинами, семьей, работой, — что, казалось, продолжать не стоит. — Он улыбнулся. — Но, Гай, я просто не смог утонуть. Я болтался в воде, как пробка, вверх-вниз. Это было довольно комично.
Они были в квартире у Джейка. Две маленькие, голые комнаты, стул и гора подушек, на которых, скрестив ноги, уселся Джейк. В одном углу стоял потрепанный чемодан, в другом лежала стопка книг.
— Итак, ты выплыл…
— Скорее, меня вынесло течением. Это более подходящее определение. — Джейк рассмеялся. — В общем, меня прибило к берегу в Корнуолле, но гораздо дальше. Где точно — не знаю. Я был совершенно голым и чертовски замерз. Я не знал, что случится раньше — меня арестуют или я окончательно окоченею от холода.
— И что же ты сделал?
Джейк заново наполнил стаканы.
— Стащил у кого-то с веревки какое-то барахло, оделся и пошел в другую деревню. Там я нанялся на рыбацкое судно, которое шло на острова Силли. Пару недель я провел на Треско — красиво, но скучно, как в аду, — затем отправился в рейс на другом судне, в Брест. Они везли лук или что-то в этом роде. — Он пожал плечами. — А потом… потом я постоянно перебирался с места на место. Почти все уже забыл. А кое-что лучше и не вспоминать.
— А глаз? — спросил Гай. — Что у тебя случилось с глазом?
— Мужчинам я обычно говорю, что на меня напал леопард, женщинам — что меня ударила ножом проститутка в Макао. Но тебе я скажу правду, Гай, а она заключается в том, что я слишком много выпил и, кроме того, накурился какой-то дряни, в общем, я отрубился, а когда пришел в себя, увидел, что кто-то шарит по моим карманам. Я начал сопротивляться, но у этого типа был нож, а у меня не было, к тому же я был пьян, и он этим воспользовался. — Джейк коснулся пальцами повязки и тут же убрал руку. — У меня есть стеклянный глаз, но эта чертова штука все время вываливается, так что с повязкой удобнее.
— Господи, — пробормотал Гай.
— В общем, я на два месяца угодил в жалкое подобие больницы в Танжере, так что мне пришлось протрезветь и проанализировать свою жизнь. Мне не понравилось то, что я увидел. Но предпринимать еще одну попытку самоубийства было бы нелепо. — Он помолчал, потом спросил: — А ты, Гай? Какого черта ты здесь делаешь?
— Предполагается, что лечу больных. — Он поморщился. — Я работаю в миссионерском госпитале в провинции. При этом я умудрился подцепить одновременно и малярию, и амебную дизентерию, так что меня собираются отослать домой. Досрочное расторжение контракта по причине плохого здоровья.
— А почему ты поехал сюда, Гай? Когда мы встречались в последний раз, мне показалось, что ты неплохо устроился в Лондоне.
Гай пожал плечами.
— Мне все надоело. Я чувствовал себя не в своей тарелке. Это напоминало бег на месте, но я не видел возможности что-то изменить. А потом, когда Оливер сказал, что женится на Элизабет…
— Оливер? Твой Оливер?
— Да. Он женился на Элизабет Кемп в августе прошлого года.
Сначала Джейк оторопел. Затем оцепенение сменилось весельем, его плечи затряслись от смеха.
— Оливер и Элизабет? Твой Оливер… и Элизабет, дочь Николь?
— Не вижу в этом ничего смешного, — возмущенно сказал Гай. — Это было неожиданностью для всех нас.
— Такое не часто происходит, — проговорил Джейк, пытаясь унять смех.
— Дело в том, что Элизабет была беременна.
Единственный глаз Джейка округлился.
— У меня теперь есть внучка, — с гордостью сказал Гай. — Ее зовут Кристабель.
— Поздравляю. А как Элеонора? Не думаю, чтобы она рвалась нянчить внучку.
— Понятия не имею. Мы не переписываемся.
— Мне ее почти — заметь, почти — жаль, — задумчиво сказал Джейк. — А что значит — не переписываетесь? Она не в Африке?
— Боже, конечно, нет. Мы разводимся. — Гай снова нахмурился. — Но не только из-за Оливера и Элизабет. Это послужило лишь катализатором. — На него вдруг нахлынула тоска. — Наш чертов брак — мой и Элеоноры — ошибка. Ты можешь представить, Джейк, каково это — осознать, что двадцать лет твоей жизни были ошибкой?
Губы Джейка дрогнули.
— Конечно, могу, Гай. Моя жизнь — не что иное, как серия ошибок. От большинства из них страдаю я сам, но что здесь удивительного?
Наступила тишина, прерываемая лишь звуком быстрых шагов на улице и шорохом крыльев мелких белых мотыльков, кружащихся вокруг масляной лампы.
— А теперь я думаю, — медленно проговорил Гай, — что с моей стороны было крайне самонадеянно думать, что я могу что-то изменить: спасти мир или себя. Мое путешествие сюда привело меня к двум выводам: что у меня слабая печень и что в свои сорок шесть лет я все еще очень наивен.
— Ты идеалист, Гай, — мягко сказал Джейк. — Ты всегда им был.
«Великодушный приговор», — подумал Гай. Пограничная линия между идеализмом и самообманом казалась ему сейчас очень и очень тонкой.
— Значит, вы с Элеонорой расстались. А Фейт… как же Фейт?
— Она была на свадьбе. Хорошо выглядела.
— Я не об этом, — сказал Джейк, пристально глядя на Гая, — совсем не об этом.
— Я уехал рано. Не мог же я пойти на банкет!
Джейк с трудом удержался, чтобы не рассмеяться снова.
— Я почти сожалею об этом. О том, что меня там не было. Наверное, ты действительно чувствовал себя неловко.
— Абсолютно, — с жаром подтвердил Гай.
— Значит, ты просто… уехал?
— Я опаздывал на самолет, — оправдываясь, сказал Гай.
— Значит, ты увидел Фейт, сказал ей, что отчаливаешь в Африку, и снова исчез из ее жизни?
— Все было не так. Или так, но не намеренно.
Он вспомнил, как изменилось выражение лица Фейт, когда он сказал Ральфу, что уезжает в Африку. В ее глазах потух огонек.
— Фейт любит тебя, Гай. Она всегда любила тебя и всегда будет любить.
Гай впервые за многие месяцы почувствовал трепет надежды.
— Ты так думаешь?
— Я это знаю. — В голосе Джейка слышалось раздражение. — Не хочешь же ты сказать, Гай, что так и не признался Фейт в своих чувствах? Если ты, конечно, все еще любишь ее.
— Да, я люблю ее, — тихо сказал он. Потом попытался объяснить: — С моей стороны было бы довольно смешно и самонадеянно предполагать, что я нужен Фейт после всего, что случилось.
— Ты должен все исправить. — Джейк стукнул кулаком о ладонь. — Ты должен поговорить с ней.
