означает привязать к тому, что уже накрутил в мозгах. К чему же привязывать то, что вышло на чистейший простор? Но из своего опыта и бесед я могу для наглядности сделать сравнение. Химические элементы — активные, но когда они набирают энергетические уровни до завершения, то становятся устойчивыми в себе. Их называют инертными газами. Однако, даже газы имеют различную массу. В качестве примера на другой тип Самадхи могу привести рождение ребенка. Это рождение еще при жизни назвали вторым рождением.
— Чем дальше в лес, тем больше дров, — буркнул Абдыбай, — как можно родиться еще при жизни второй раз?
— ХУМ имеет меру. ХУМ — это характер и свойства Сознания. ХУМ — это эмоции на защиту своего. ХУМ — это масса: тяжесть в походке, лишний вес, ожидание неприятностей и замечание неприятностей. Приятное же тогда, когда — «по-моему». Термин ЭГО слабо подходит, так как ХУМ базируется на конкретной физиологии. По степени нарастания ХУМ приближаются болезни и смерть. Как только ХУМ доходит до своей меры, то смертью совершается сброс. Этот сброс можно совершить при жизни. Для этого, уже осознанно, ХУМ следует переродить. Два качества укрощают ХУМ: полный набор до зрелости и второе рождение со сбросом. Это — мой опыт. В древних текстах этих различений я не нашел. Там говорится о состоянии Атман. В Бхагавад-Гите сказано: «Весь этот космос составляет частичку Меня».
— Ты что, дважды рожденный? — уставился на меня Абдыбай. — Когда это ты успел?
— Нет, мой случай иной. То к чему стремились постижением, мне дано от рождения в «готовом виде», — ответил я как можно осторожнее. — Я легко вывожу Сознание из обыденной жизни. Свойством движения оно переводится на любое качество и там я могу остановить его вне времени. Весь этот космос становится частичкой во мне. Я ощущаю бессмертие и неограниченность в мирах. Я знаю иные миры, о которых говорить нет даже смысла. Например, тройственный мир.
— Что же ты не обучаешь людей этому? — серьезно спросил Эдик. — Миллионы болеют, а другие страдают от психической неудовлетворенности, от страха, от неуверенности.
— Ищу язык контактности. Тот язык, которым пользуется наука, двухполярный. Он бесконечен в типовом примитиве. Он — язык ХУМ.
— Я реалист, — сказал Эдик. — То, что я ощутил в Самадхи, меня убедило. Я даже телом почувствовал себя здоровей, а это впечатляет. Научи нас.
— Да, — оживился Абдыбай.
— Я уже вас учу, но трудности, как видите, огромные из-за интеллекта. Его типовое продуктирование нужно остановить. Завтра начнем с понимания себя и окружающего в себе. А теперь пора спать.
Там где есть вершины, есть ручьи. То тихие, шепчущие в траве, то говорливые и сноровистые. Чай — хороший напиток, но горная вода незаменима. По внутренней информации энергетических связей она несет в себе не только ТАО и ХУМ. В ней бывает весь набор астрологии гор, их характеров.
Мы шли склоном горы. Я остановился и сказал:
— За этим поворотом будет медведь. Поэтому поднимемся выше.
Мы поднялись высоко. Широкая панорама ущелий, горных вершин и голубого воздуха предстала перед взором.
— Действительно, там медведь, — показал Абдыбай на копающегося в малиннике медведя. — Как ты его увидел?
— Это другое зрение. Оно не подобно глазам. Оно не подобно слуху или обонянию. Существует информационная связь между объектами внешнего тела. Во внешнем теле кажется большим расстояние. На деле, оно такое же малое и определяется энергетической информацией. В Сознании могут быть развиты подобные мозаики. Помните, я никогда не играл в прятки?
— Да, такая интересная игра для детей, а ты всегда уклонялся от нее, — сказал Эдик.
— Помнишь, я всегда оповещал маму, когда к нам кто-то намеревался ехать? Или видел, в каком месте у вас болит и по какой причине? Все это из области развернутого Сознания.
— Как всему этому обучиться? — сказал Абдыбай. — Ты вчера обещал.
— Постепенно! Вы должны научиться менять точки отсчета.
Некоторое время мы шли молча. Жарко не было, но солнце светило ярко.
«Близко горные снега», — отметил я.
— А что ты думаешь о себе? — после раздумий спросил Эдик.
— Есть несколько ответов, — уклончиво начал я. — Все зависит от точки отсчета Сознания.
— Ну, а конкретнее? — настаивал Эдик.
— С твоей, с Абдыбаевой или иной позиции я — некоторая часть. С моей позиции нет ничего, что не существовало бы вне меня. Ваше Сознание отметит в себе меня частью. То же самое мое Сознание отмечает по отношению к вам. Но если каждый из вас посмотрит через свое личное Сознание, то он удивится, что нет ничего вне Сознания. Все в Сознании части так, что даже Бог в нем часть.
Эдик сел на большой камень.
— Потрясающе! Я почувствовал это, когда следовал за твоими словами, — выдохнул он. — Но как же быть со Вселенной?
— Какой Вселенной? Есть ли еще какая-то другая кроме той, которая в твоем Сознании?
— Да, иного нет, — удовлетворенно сказал он.
— А если сейчас объявят, что открыты новые планеты? — сказал Абдыбай. — Или откроешь астрономию?
— Ровно настолько оно и прибудет в Сознании.
— Оригинально! — подпрыгнул Эдик. — Назови Василь это принципом присутствия.
— Получается, что вы скатились на субъективный идеализм? — засомневался Абдыбай.
— Бери глубже! — выпалил Эдик. — Это же потрясно! И субъективный идеализм и объективный идеализм — все это части моего Сознания.
— Бог ты, что ли? — настаивал Абдыбай. — А космос?
— Что ты пугаешь его? — спросил я Абдыбая.
— Как это «пугаю»? — удивился он. — И не собирался.
— По некоторой договоренности условились, что Космос огромный. Ну и что? А на самом деле? Пошарь там в своих мозгах. Думаю, что ты нащупаешь в них только это маленькое слово «Космос».
— Да каждая звезда больше нашей планеты, — начал горячиться он. — Сколько ты видишь звезд в небе?!
— Меньше, чем пока под моей подошвой, — спокойно ответил я. — Мы приняли разные точки отсчета: я со стороны Сознания, ты — с внешней стороны. Общего языка мы никогда не найдем. Все научные доказательства представлены частями в моем Сознании.
— А те, которые ты знаешь?!
— На нет и суда нет. Следовательно, есть от них тот представитель, который называется предположение, — держал я точку отсчета «Сознание». — Еще раз повторяю: мы не найдем общий язык. Ты принял некоторые законы ума за единственные и им же их средствами находишь доказательства. Я вынул себя из этих средств, так как они — сами части Сознания, и говорю, что вся продукция этих частей все равно не может быть больше Сознания. У тебя твое Сознание есть часть твоих конструкций и законов конструирования. У меня наоборот — все конструкции и принципы есть часть Сознания.
— Кто же прав? — спросил Эдик.
— Я отвечу вопросом. Можешь ли ты жить чужую жизнь?
Эдик широко раскрыл глаза.
— От тебя с ума сойти можно! Если я отвечу, что чужую жизнь жить не дано, то ты тут же скажешь, что все, что есть в Сознании, это и есть жизнь.
— Да, и в том будет правда, но… тогда придется признать внешний мир таким же своим телом, как это: с руками, ногами, головой.
Тут знаком руки я остановил их и тихо сказал:
— Внизу, возле речки я чувствую человека.
Эдик с Абдыбаем стали внимательно все просматривать, но ничего не увидели.
Знаком я показал, чтобы они следовали за мной. В глубине ущелья бормотала говорливая река.
