Могу поклясться, что вы не прочь подойти к Ники вплотную в этих ваших сапожках со шпорами и пристрелить его: паф! – прямо в сердце, когда он вытаращит на вас глаза.
Раджи закивал.
– Вот это я мог бы сделать.
– Так что же вам мешает? – спросил Элиот.
18
Откинувшись на диванные подушки, он разглядывал балки высокого потолка, голые переплеты окон, книжные полки, мраморный камин и яркие пятна цветущих растений, в изобилии расставленных по комнате и похожих на постеры картин. Еще там были журналы, мягкие кресла с бледно-зеленой узорчатой обивкой, зонтики в подставке в передней, полочка для шляп… К нему наклонилась Элейн, предлагая выпить.
– У тебя нет телевизора.
– Он в спальне. Виски подойдет?
– Прекрасно.
– А я решила: выпью-ка водки. Я так устала… Она протянула ему стакан. Он сделал большой глоток, обжегший ему язык, – о-о, господи! – и опять, подняв глаза, увидел, что Элейн со спокойным выражением смотрит на него.
– Что случилось?
Он ей расскажет, но позже. Он сказал:
– Ты кажешься другой.
– Правда?
Ему понравилось, как спокойно она это сказала.
– Элейн, не надо ни о чем волноваться.
– Серьезно?
– Но ты волнуешься и кажешься другой.
Она пожала плечами, которые облегал свободный котоновый свитер, отвела глаза и снова обратилась к нему взглядом. Его удивили джинсы. В студии на ней всегда был костюм с закатанными рукавами. Он видел ее в кабинете, слышал ее бесконечные разговоры – она ходила взад-вперед по комнате, говорила, курила, то и дело гася сигарету в огромной пепельнице, или уходила, оставляя сигарету горящей. Она заправляла производством на крупной студии и пользовалась уважением.
Дома она казалась мягче.
И смотрела на него спокойными карими глазами.
Он сказал:
– Да ты просто девчонка! – и сам улыбнулся собственным словам.
– Заигрываешь со мной, Чил?
– Наверное, но непреднамеренно. Скорее как реакция.
– На что?
– На тебя. Ведь и ты заигрываешь со мной, правда? Как вчера за обедом.
– Ты все еще в некотором шоке?
– В ушах звенит, но чувствую я себя прекрасно. Она больше не отводила глаз, продолжая смотреть на него.
Она сказала:
– Ну и как? На ногах устоишь?
Он поставил стакан на кофейный столик и, упершись руками в колени, сделал усилие, вставая. Они стояли совсем близко друг от друга.
Она сказала:
– Погляди на меня.
Он не улыбнулся, но глаза его смеялись.
– Гляжу. Она сказала:
– Жутко целоваться хочется.
Сказала серьезно, но так по-детски. Так близко ее глаза, рот, чистый, без помады. Он сказал:
– Я тоже как раз об этом думал, Элейн. – И, обхватив руками ее стройное тело, притиснув к себе, увидел ее глаза совсем рядом, и они поцеловались – приноровившись, слились в долгом поцелуе, и, оторвавшись наконец друг от друга, оба улыбнулись, довольные, что все было так хорошо – без сопенья, слюней и чрезмерного усердия. Да. Это было здорово.
– Мы могли бы продолжить, – сказала Элейн, – и посмотреть, куда это нас заведет.
– Продолжить лежа, – предложил Чили.
– И сняв одежду, – сказала Элейн и повела его наверх.
