И что она сказала?
Раджи опять затряс головой, словно вопя: «Нет-нет, кой черт, этого никак не может быть!», но сказал он лишь:
– Я должен это услышать собственными ушами.
Отпрянув от Чили, он кинулся внутрь номера, но перед ним выросла фигура Элиота. Раджи сказал:
– Дай-ка пройти, ты, медведь неуклюжий, что это ты на ноги наступаешь? Прочь с дороги! – и тут же взмыл вверх, поднятый могучими руками Элиота. Раджи извивался, пытаясь вырваться, и вопил Элиоту: – Перестань дурить, парень! Спусти меня вниз!!
Что Элиот и сделал на глазах у Чили: приподнял Раджи повыше, к самому своему лицу, смачно чмокнул в губы и со словами:
– Ну, пока, Раджи, – швырнул в темноту.
– Они всегда так кричат, – сказал Элиот.
Днем в воскресенье на террасе у Элейн они пили прохладительные напитки и нежились на солнце.
– Я вызвал персонал, предоставив им все хлопоты.
– И что ты им сказал?
– Что парень упал с балкона. Больше им знать ничего не полагалось. Они позвонили в полицию.
Я позвонил Даррилу, моему консультанту в делах, связанных с полицией. Они с женой провели целый день в приюте, куда определяли мать жены, так что Даррил до приезда в отель был в прекрасном настроении.
– Элиот арестован? – спросила Элейн.
– На самом деле ты хочешь спросить, надо ли нам все еще думать о кинопробе. Пока не знаю. Они забрали его в Уилширское отделение для беседы. Элиот признается в содеянном, но утверждает, что сделал это для спасения моей жизни. Что я и подтвердил. Мне к боку был приставлен девятимиллиметровый пистолет. Мне предстояло либо получить пулю от Раджи, пришедшего с твердым намерением меня убить, либо броситься вниз с балкона.
– Но и Элиот пришел с ним, – сказала Элейн.
– Вот это и необходимо было разъяснить полиции, с каким намерением он пришел. Элиот говорит, что думал, будто они идут обсуждать контракт Линды. Но придя, он сразу понял, что на уме у Раджи. Я сказал, что единственное, что мне известно, это то, что Элиот, черт возьми, спас мне жизнь. Даррил, наверное, с час, если не больше, глядел на меня пристальным взглядом. Это у него такой метод на допросах – уставится пристальным взглядом и ждет, когда ты расколешься и скажешь правду.
– Но ведь это правда и есть, разве не так? – сказала Элейн.
– Да, но некоторые детали мы опустили, не желая сбивать с толку следствие.
– Какие же детали, например?
– Телефонные сообщения. После того, как я позвонил Даррилу, я это проверил. Сохраненного сообщения от тебя там не было.
– Значит, Элиот солгал?
– Таким образом он показал, что верит мне, верит моим словам, что ты звонила. И это правда. Но знаешь, а что, если бы он мне не поверил? Вот этот вопрос я себе и задаю: неужели он остался бы заодно с Раджи и сбросил бы с балкона на его, а меня? Что-то подсказывает мне, что такое невозможно, и все-таки лучше в это не вникать.
– Он мог тебя убить.
– Но не убил, а, наоборот, спас мне жизнь.
– А что нового слышно о деле Джо Лаза и этих русских?
– Они расследуют это, пытаются связать воедино детали, представить общую картину. Я отдал Даррилу бейсбольную биту. Он говорит, что на ней найдена кровь Джо Лаза и найдены его отпечатки, отпечатки Раджи, отпечатки Элиота, мои и продавца в магазине… Если Элиот принес нам биту, чтобы подставить Раджи, то это у него не вышло.
– Похоже, он принес ее, – сказала Элейн, – только чтобы разбить мой телевизор.
– Не твой, а взятый тобой на время. А еще они располагают пистолетом Раджи, он так и остался у него в руке. Им пришлось разжимать ему пальцы. Они подвергнут пистолет экспертизе и решат, тот ли самый это пистолет, из которого был убит Джо Лаз. Если окажется, что да, Элиоту придется нелегко.
– Существуют свидетели, – сказала Элейн, – полуночники на своем пикнике в Гриффит-Парке.
– Это если они опознают Элиота на допросах.
– Не запомнить такого невозможно.
– Надо выждать и посмотреть, что будет. Я еще не расстался с мыслью его использовать.
– В качестве кого?
– Элейн, этот парень спас мне жизнь. Взять его в картину – ей-богу, не слишком дорогая цена за это.
26
Майк Доуни, приятель Даррила из «Лос-Анджелес тайме», написал вводный очерк. Далее поместили его интервью с Элиотом под заглавием: «Хорошо, что я очутился там, верно?»
