— Но это было в первый и в последний раз.
— Странный он сегодня какой-то, не такой как обычно.
Уинстон подошел поближе к его столу.
— Ты взгляни вот на это, — сказал он, указывая себе на лицо. — Видишь царапины? — Затем он поднял руку, и стало заметно, что рукав его спортивной рубашки разорван и перепачкан в крови. — А вот это ты видел?
Макс подался вперед в своем кресле.
— Боже мой, что случилось?
— Я с самого начала сказал Луису, что разберусь со всем сам, а его беру с собой лишь на всякий случай, для прикрытия. А ещё я его заранее предупредил, чтобы ни в коем случае даже не пытался нацепить наручники на кубинца, пуэрториканца или ещё на кого-нибудь из им подобных, в присутствии их баб. Они не допустят этого, их мужское достоинство не позволит им стерпеть такое унижение. Поэтому сначала такого клиента нужно вывести из дома и дойти с ним до машины. Я ещё переспросил у Луиса: «Все запомнил?» А как же, конечно, он и сам все знает. Ну, приезжаем мы на место, Зорро впускает нас в дом. Для себя он уже знает, что ему придется идти, но все равно сначала для порядку ему надо поразводить руками, сказать, что он не при чем, что его, мол, подставили, и так далее. Так вот, Луис стоит здесь — ты действительно считаешь, что он какой-то не такой? И тут он смотрит на меня, вслух изрекает: «Дерьмо это все», хватает Зорро за руку и собирается надеть наручники. Ты бы видел, что тут началось! Жена Зорро, его две сестры тут же завопили и набросились на нас с кулаками. Они царапались как разъяренные кошки и верещали на всю округу. Из кухни выскочила его мать с огромным ножом в руке... Ты только глянь вот на это. — Уинстон приподнял изодранный рукав, под которым теперь стал виден окровавленный носовой платок, которым была перевязана рука. — А ты знаешь, что у Зорро, между прочим, целая стена увешана саблями? Он попытался выхватить одну из них, но Луис успел со всей силы огреть его кулаком, и продолжал бить до тех пор, пока я пытался защититься от старой ведьмы с её тесаком. Когда мы выбрались-таки на улицу, я сказал Луису: «Здорово ты вломил этому заморышу. Может быть теперь хочешь испытать это и на мне?» Я был вне себя от ярости, оттого, что этот ублюдок завалил все дело. А Луис в ответ только лениво взглянул в мою сторону и сказал в смысле того, что он подумает над этим и обязательно сообщит мне о своем решении. Он ещё никогда так не разговаривал со мной. Тебе показалось, что он сегодня не такой, как всегда? А я считаю, что возможно как раз сегодня он показал, каков он на самом деле.
Макс наблюдал за тем, как Уинстон принялся осторожно развязывать стягивавший руку носовой платок, чтобы взглянуть на рану.
— Зорро остался дома?
— Я понял, что взять его и обойтись при этом без жертв мне все равно не удастся. И тогда мы уехали.
— Я сам привезу его, — сказал Макс. — А тебе лучше заняться рукой.
— Все будет в порядке. Нужно будет наложить несколько швов. — Уинстон поднес руку в лицу и принюхался. — По-моему, до меня старая ведьма резала своим тесаком лук.
— У меня к вам образовалось ещё одно дельце, — сказал Орделл Максу. — Моя приятельница, работает стюардессой. Она как раз возвращалась из Фрипорта, когда её взяли. Послушайте, мне кажется вы могли бы использовать те десять тысяч, которые я вам давал для Бьюмонта и которые вы все равно должны были бы мне вернуть. Тем более что сегодня днем уже была назначена сумма залога: десять тысяч. Только за то, что она имела их при себе: всего лишь сорок два грамма. Даже меньше двух унций. Черт.
— За это полагается залог только в тысячу долларов, — заметил Макс.
— Они считают, что это хранение с целью распространения.
— Все равно этого слишком много.
— У неё при себе к тому же оказалось пятьдесят штук наличными, — сказал Орделл. — На слушании один коп из Департамента по борьбе с преступностью — молодой ещё совсем — так тот вообще хотел, чтобы залог был не меньше, чем на двадцать пять. Упирал на то, что риск слишком велик, что Джеки может пройти на самолет и улететь куда-нибудь. Она все же стюардесса. Вы ведь сами понимаете.
Они остались одни в кабинете. Уинстон отправился к врачу; Луис сказал Орделлу, что увидится с ним позже и тоже ушел, не сказав, куда. Орделл сидел за столом Уинстона. На нем была вся та же желтая куртка спортивного покроя, надетая поверх шелковой рубашки коричневого цвета. Макс обратил внимание на то, что на сей раз он пришел без спортивной сумки, видимо служившей ему мешком для переноски денег.
— Давайте сначала покончим с Бьюмонтом, — предложил он.
— Кто-то уже успел сделать это раньше нас, — Орделл сдержанно усмехнулся в ответ. — Ко мне из полиции приходили насчет этого. Наверное узнали, что это я внес за него залог. С вами полицейские уже тоже говорили?
Макс покачал головой.
— Какие ещё полицейские?
— С Ривьера-Бич. Какие-то следователи, но одеты как оборванцы. Женщину мою напугали, мою Шеронду. Она думала, что они собираются забрать меня. Я сказал, что никогда не был знаком с Бьюмонтом близко, и даже фамилию его узнал лишь всего пару дней назад. Тогда они спросили, почему я внес за него залог. А я рассказал, что его матушка всегда очень хорошо относилась к моей и заботилась о ней, когда я ещё только-только перевез её сюда. Они оставались подругами до самой маминой смерти. Замечательная женщина эта Розмари — так мать Бьюмонта зовут. Знаете, ведь вот как странно получается: сколько лет мы были знакомы с Розмари, а её фамилии я тоже не знал. Она потом вернулась на Ямайку, и наверное, до сих пор живет там. Так что оставьте деньги, что вы мне должны, у себя и употребите их на то, чтобы вызволить Джеки из-за решетки. Джеки Берк — вот её полное имя, такая симпатичная блондинка.
— А её матушка что для вас сделала? — поинтересовался Макс.
Орделл снова позволил себе улыбнуться в ответ.
— Послушайте, я считаю Джеки своей хорошей знакомой, я несколько раз встречался с ней во время полетов. А когда мои друзья оказываются в беде, то я делаю все от меня зависящее, лишь бы только вызволить их отттуда.
— А разве Бьюмонт не работал на вас?
Орделл отрицательно покачал головой.
— Полицейские тоже сначала думали точно также как вы. Я же просто сказал им, что, мол, послушайте, ребята, я же безработный, и как вообще я могу нанимать кого-то, чтобы на меня ещё работали? А теперь, когда я стану вносить залог за Джеки, ко мне, наверное, снова полицейские станут докалываться, как вы думаете? Станут распрашивать, что она для меня делала и чего не делала, и не мне ли уж она те деньги везла...
— Ну а на самом деле как все было? — спросил Макс.
Орделл настороженно огляделся по сторонам, изобразив при этом рукой неопределенный жест.
— Надеюсь, я могу рассчитывать на то, что этот разговор останется исключительно между нами? Ведь адвокат не станет разглашать сведений, сообщенных ему конфиденциально клиентом?
Макс покачал головой.
— Сожалею, но моим клиентом вы сможете стать лишь когда угодите за решетку, и мне придется ходатайствовать, чтобы вас выпустили на поруки под залог.
— Вы говорите об этом так, как будто не исключаете, что это может случиться.
В ответ Макс лишь пожал плечами.
— Но если между нами нет — как у вас это принято называть — доверительности? Почему тогда я должен рассказывать вам что-то?
— Потому что вам очень хочется дать мне понять, что вы очень ловкий и изворотливый тип, — ответил Макс, — и что стюардесса должна была доставить те пятьдесят штук именно вам.
— С чего это вы взяли?
— А теперь вам хочется, чтобы я начал бы рассуждать о ваших поступках. Знаете, Орделл, я был бы склонен думать, что вы связаны с наркобизнесом, но меня смущает только то, что деньги почему-то идут в противоположном направлении. Я мог бы позвонить в канцелярию шерифа, чтобы вас и там проверили
