– Не понять, что это значит – когда тебя унижают, пренебрегают тобой и отказывают в элементарном внимании только потому, что ты женщина. Не понять, что это такое – постоянные намеки, заигрывания и что значит поддаться мужскому желанию только для того, чтобы получить работу… – Мадлен в изнеможении провела рукой по лицу: – Чтобы пережить это, нужно родиться женщиной.
Рэнсом тоже опустился на диван. Он был в недоумении: Мадлен испытывает подобные чувства – смелая, умная, решительная Мадлен Баррингтон! Кто угодно – но только не Мадлен, умело использующая свою неотразимую красоту для достижения успеха, холодной яростью своего взгляда способная, кажется, камень разломить пополам.
Рэнсом почему-то вспомнил, как увидел ее в первый раз. Она тогда так на него посмотрела, что он сразу понял: к ней лучше не лезть. Она не кокетничала с ним, не поддерживала разговор. Но он тогда не обратил на это внимания – восхищался ею и желал ее, а остальное его не волновало. И он не собирался отставать от нее только потому, что она не хотела его общества. Тогда Мадлен была слишком уставшей и измученной, чтобы сопротивляться, а ему было наплевать на ее к нему отношение. И как бы раскованно ни вела она себя в постели, это ведь именно он заманил ее туда – сама она не делала ни малейшей попытки его соблазнить.
В первый раз за все это долгое время Рэнсом вдруг понял, что Мадлен не забыла историю в отеле «У тигра».
Он положил руку ей на плечо, чуть сжал его и виновато сказал:
– Прости меня, Мэдди.
Ему нелегко было попросить у нее прощения – чуть ли не впервые в жизни искренность причинила ему боль.
Мадлен с изумлением взглянула на него. Сейчас она была не такая, как всегда, – растерянная, смущенная и беззащитная. И, как заметил он с усмешкой, не очень-то в форме: нечаянно размазала по щекам тушь.
Увидев выражение лица Рэнсома, Мадлен нахмурилась:
– Что такое?
– Ты чуть-чуть размазала тушь, – объяснил он ей и, видя, что она собирается достать зеркальце, чтоб привести себя в порядок, задержал ее руку: – Не надо, оставь так. Знаешь, тебе это даже идет.
– У тебя довольно странный вкус, Рэнсом.
– Ты права. Особенно в том, что касается женщин.
Мадлен невесело улыбнулась:
– Очень тронута. Да, я была права: ты просто переспал со мной тогда и забыл.
– Что?!
– Так, пустяки, – отмахнулась она и добавила: – Слушай, как насчет того, чтобы устроить отбой до завтра?
– Подъем в восемь?
– Идет.
– Так что, я ухожу?
– Давай.
– Хорошо.
Оба замолчали, но вовсе не потому, что им было нечего сказать друг другу. Напротив, слова были не нужны – настолько хорошо понимали они один другого. Рэнсому казалось, что он слышит голос Мадлен, обращенный к нему, даже когда она молчала. В самом деле, кому нужны эти слова? Запах ее тела. Свежесть дыхания. Сила его рук.
Легкое гудение вентилятора над головой, мягкий диван, на котором они сидели, тени тропической ночи за окном – все это напомнило им о той ночи, когда они, забыв обо всем на свете, нарушили привычный ритм и течение своих жизней.
Рэнсом глубоко вздохнул – подумать только, он ведь жил без нее так долго. Безумно долго…
Господи, прикоснуться бы к ней хотя бы раз, услышать ее шепот, стон… Снова ощутить ее ласки, бархатистую кожу, прикосновение щеки к его плечу, ноги, сплетенные с его ногами.
Он понимал, что это может стоит ему работы, будущей карьеры, даже самоуважения. Но за одну ночь с этой женщиной он был готов на все. Не в силах больше жить без нее – без ее тепла, без сладости и нежности ее поцелуев, Рэнсом наклонился ближе. Губы его слегка раскрылись, а сердце забилось быстрее, когда он увидел, как потемнели ее синие глаза от вспыхнувшей страсти. Страсти – к нему.
– Не-е-ет!!!
Она закричала громко и пронзительно и, в одно мгновение вскочив с дивана, отпрыгнула в сторону. Рэнсом поднялся, готовый бежать за ней, но его остановили слезы. Да-да, он не ошибся: по щекам ее текли слезы.
Ему показалось, что он задыхается, – настолько он испугался за нее.
– Мэдди…
Она проглотила горький комок, застрявший в горле, и отвернулась.
– Уходи. Прошу тебя, пожалуйста, уходи.
– Я…
– Уходи!
Нет, в голосе ее не было никакого приказа, никакой властности. Просто – паника. И еще, пожалуй, страх. Неужели она боится его?
– Уходи, – хрипло повторила Мадлен.
Рэнсом повернулся и, как побитый, ни слова не говоря, вышел из комнаты.
Глава 9
С того самого момента, когда Рэнсом увидел Мадлен на следующее утро, он понял, что сегодня она будет ее величеством Мадлен. Она надела шелковое платье и изящный жакет бледно-голубого цвета и потому вся казалась выточенной из чистейшего льда. Она выглядела отстраненной и далекой, словно инопланетянка, а ее ничем не пробиваемая, невозмутимая вежливость действовала Рэнсому на нервы в течение добрых двадцати минут, прежде чем он к ней привык. Господи, до чего же устрашающей может быть эта женщина при всей ее привлекательности и обаянии!
Что ж, он ее понял. «Руки прочь!» Она не могла бы дать понять ему это яснее, даже написав слова у себя на лбу ярко-красной помадой. Хотя Мадлен Баррингтон согласилась бы скорее умереть, чем использовать помаду такого вульгарного оттенка.
Всю одинокую ночь он провел в мыслях и тревогах о ней. В течение нескольких часов он недоумевал: почему она прогнала его? Неужели он напугал ее неожиданной, неуправляемой вспышкой желания? Или она боялась изменить Престону? Или думала, что заслужит презрение Рэнсома, если переспит с ним еще раз?
Рэнсом непрерывно ругал и поносил как мог себя самого. Теперь-то он знал, что, когда увидел ее в Монтедоре впервые, она была уставшей, расстроенной, на грани отчаяния. Поэтому едва ли по той ночи можно судить о ее обычном поведении. К тому же она много выпила, а поэтому никак не могла защититься от его приставаний. Видимо, в тот момент ей был необходим кто-нибудь, способный утешить, приласкать, поговорить. Ей нужны были те вещи, о которых она обычно не вспоминала, более того, даже думать себе о них не позволяла.
Но сам-то он разве не переборщил, разве не переиграл слегка той ночью? Рэнсом поморщился, вспомнив, что наговорил ей, когда встретил в Америке, в ее офисе. Это ведь было так недавно, всего несколько дней назад. Никогда в жизни он не вел себя с женщиной так мерзко, не разговаривал в таком тоне – даже желая спровоцировать. Ну так кого же ему теперь винить в том, что она не хочет с ним переспать? Кого, если не самого себя? Ясно, почему она боится. Ведь для того, чтобы заниматься любовью с кем-нибудь, надо этому кому-нибудь хоть немного доверять. А какие у нее для этого основания после всего, что он ей тогда наболтал?
