Клыки Асуры

вернувшийся к жизни конунг мертвых сам принесет ему проклятый богами топор.

— Но ведь Видфинн не ожил? — робко спросила Миррейа, оглядывая лица своих собеседников.

— Уверен, что нет, — ответил Конан. — Иначе бы великанская секира уже покоилась где-нибудь в темной башне Гаррада. А Кром мне подсказывает, что Топор Модгуд до сих пор остается на месте, не тронутый ни одним живым существом.

— Тогда мы пришли как раз вовремя, — сделал вывод Снежный. — Вот только Химинбьёрг не потерпит вторжения. Мне чудятся толпы голодных мертвецов, которые только и ждут того, что мы отворим двери призрачного чертога. Поверьте, друзья, попасть на ужин голодному покойнику у меня совсем нет желания.

Конан промолчал о своей недавней встрече с голубоглазой девушкой-призраком, которая умоляла его оставить мир живых.

Тьяцци неожиданно вынырнул из мрака, словно согнанный с крыши кот.

— Здесь полно духов! — объявил старый прорицатель.

— Кто бы сомневался, — фыркнул Ингурд, раздосадованный вторжением Динхвалта.

Тьяцци не обратил внимания на его насмешку и присел рядом с остальными.

— Я чувствую, кто-то стережет это место, не давая армии Видфинна выбраться на свет. Стоит нам войти в Химинбьёрг, и бесчисленные несчастья обрушатся на наши головы — мы отопрем дверь в покои мрачной Хель!

— Это ясно безо всяких предсказаний, — пожал плечами Снежный.

— О, нет, здесь другое. Что-то невидимое и могущественное наложило печать на покои конунга мертвых, и даже Авар оказался не в силах сломать ее.

— Подожди-ка, — сдвинул брови Конан. — Неужели ты хочешь сказать, что Авар побывал здесь до нас?

— Клянусь светом Альвредура! — с уверенностью воскликнул прорицатель, тряхнув бородой. — В своих снах я видел, как Нидхеггсон шагал по проклятой земле. И если он не подходил к Химинбьёргу на расстояние вытянутой руки, то пусть голодный Азах сожрет мои глаза.

— Секира? — спросил варвар. — Колдун унес Топор Модгуд?

— Нет, оружие великанши все еще спит в мрачных залах дворца. Что-то или кто-то помешал магу пробраться в призрачные покои. Однако, друзья мои, вещий голос духов предупредил меня, что топор стережет злой Страж, которого приставил к нему Нидхеггсон.

Одинаковая мысль пришла в голову Конану и Ингурду почти одновременно.

— Тарланд, Миррейа, вы можете перенести наши призрачные тела внутрь, как сделали это в Глотке Великана?

— Нельзя! — ответил за магов Динхвалт. — Химинбьёрг словно опечатан с обоих сторон- как для живых, так и для мертвых. Но если молодые люди мне помогут, мы сможем добраться мыслями до охранника секиры.

— Что ж, — пожала плечами Миррейа. — Попробовать стоит.

Впятером воины и маги окунулись в туман видений. Химинбьерг, еще невидимый, но притаившийся где-то неподалеку, полнился шелестящими голосами усопших. Они не могли проникнуть в запретную область, зато прекрасно видели остатки помыслов тех, кто там упокоился навеки. Воспоминания окрашивали серый сумрак в бледно-розовый свет, и, идя на него, можно было собрать цельные образы, сохранившиеся в памяти владельцев и рассеявшиеся во мгле после их смерти.

Десяток закованных в цепи людей, которых мрачные стражники заставили опуститься на колени перед троном владыки дворца.

Конан и его спутники смотрели на происходящее глазами одного из слуг Видфинна. Бывший конунг Асгарда не так давно сбежал из соседнего королевства и заперся в своем нечистом логове, где, как он полагал, его не настигнет возмездие.

Большинство пленников составляли мужчины, но среди несчастных были и две женщины. Одна из них пыталась плакать, но ее быстро успокоили ударами плети, причем Видфинн решился сам исполнить наказание за это ослушание. Кто-то из мужчин засыпал владыку проклятьями, но конунг оборвал его гневную речь весьма чувствительным ударом, от которого северянин свалился на пол; Оружие король доставать не стал — за неоправданную смелость пленника Химинбьёрга ждала куда более страшная кара.

— Как давно я не был дома! — жуткий хохот конунга огласил зал, разорвав зловещую тишину, испуганные клочья которой спрятались по углам. Голос Видфинна походил на скрип ржавых петель или весел в несмазанных уключинах. — Я люблю это место, острые зубы Хель! Слышите, ничтожные, ваш король вернулся домой!

Вторя грозному голосу, от могильников долетел протяжный вой. Владыка Химинбьёрга оскалился.

— Это мои родственники ждут начала пира. Можете радоваться, убогие, вы станете их главным угощением.

Вой повторился снова, на этот раз многим громче и, казалось, даже с изрядной долей злорадства. От нечеловеческих стенаний мертвецов вздрогнули даже немногочисленные стражники, слуги темного конунга…

Конан, Ингурд, Тьяции и аквилонцы прошли дальше в туман видений. Они словно спустились в низину, заполненную ядовитыми испарениями воспоминаний чудовищного существа.

Ошибки быть не могло — воины и двое магов натолкнулись на мысли дремлющего Стража. Могучий охранник секиры нес в себе большое количество образов прошлого. Кровавые жертвы, чудовищные пиршества на горах падали, груды расколотых черепов, куски тухлого мяса.

… Страж напоминал дракона — у него были когтистые лапы, большие кожистые крылья и длинный хвост, походивший на удава, выбравшегося из мрака Хель. Он помнил роковую битву на Поле Хрейдмара. Он помнил, как ярко сверкнул меч асира Хеймдалля, ученика Хара, перед тем, как вонзиться ему в глотку, пробить гортань и завязнуть где-то глубоко внутри головы. Он помнил свой последний взгляд, брошенный на войско своего хозяина, перед тем как мутная пелена застлала его глаза.

Владыка Хёггсен сшибся с самим Иггом, и два брата, забывшие семейные узы, танцевали в жестоком танце смерти. Хар пал от клинка Богопротивника, но и умирающий бог поразил своего врага копьем, прежде чем окончательно свалиться в бездну небытия.

Потом смерть. Дракон умер. То, сколько он пребывал в беспросветном мраке, не сохранила его память, на ней застыл лишь невзрачный отпечаток длительного бездействия. Возможно даже, он провел в глубинах Хельгарда не один век.

Потом — вновь свобода. Свобода, не вернувшая ему жизни.

Первое, что увидел Страж, выплыв из тьмы Нижнего Мира, был взгляд внимательных глаз черноволосого человека в темной одежде цвета пепла от вечного огня. Авар Нидхеггсон призвал назад бывшего слугу Богопротивника.

— Эй, глядите! — раздался из тьмы голос одного из наемников Родвара, резко вырвав пятерых из сумрака видений. В лагере моментально повисла звонкая тишина.

Суровые тучи на небе расползлись в стороны, расчищая мерцающую серебряную дорожку, которую расстилал в вышине тусклый светильник.

Луна с любопытством глянула на неупокоенных гостей Кровавых Холмов и без спросу расплескала по белой заснеженной поверхности земли мертвенный свет.

Кровавые Холмы утонули в колючем блеске, в какой-то момент сияние сделалось нестерпимо ярким, заставив зажмуриться всех наблюдателей, и уже в следующий миг перед взором северных варваров предстал величественный и мрачный Химинбьёрг Видфинна.

Призрачные покои казались точно вытканными из цельного полотна иллюзий. Дотронься до них рукой — и эфемерные стены дрогнут, точно гладь воды, покроются рябью и, возможно, растают в ночной