обелисков, высокие здания, в основании представлявшие собой пирамиды, завершались башнями. Они, словно знаки присутствия богов, разделяли город на кварталы. Широкая улица с портиками по сторонам сбегала к реке с плавного изгиба холма, разделяя город надвое. Она заканчивалась мостом, украшенным статуями, а за мостом открывалась широкая площадь. Здесь возвышался огромный собор с гигантским куполом, который был виден со всех границ города.
Головокружение усилилось. Пико с трудом оторвал взгляд от отверстия и на миг полностью ослеп. Потом глаза постепенно привыкли к полутьме комнаты.
— Как это возможно… — пробормотал он, отдавая себе отчет, что все увиденное — лишь иллюзия.
Перед ним стоял все тот же ящик со светящимся отверстием. Но как мог в тесном ящике уместиться целый город?
Архитектор наблюдал за его реакцией, храня все тот же загадочный вид.
— Это магия… — прошептал Пико.
— Нет… Это еще одно достижение гения Леона Баттисты. Это умение не поднялось из глубин ада, а спустилось с сияющих высот познания. Того самого познания, что впервые открылось человеку в завете первоначального Бога. Его воспринял Гермес Триждывеличайший и сохранил в своих текстах, написанных на языке людей, еще не изведавших проклятия вавилонского смешения. Это знание Леон Баттиста хотел воплотить в камне, для чего и задумал свой сон.
— Рукопись? — спросил юноша, но архитектор покачал головой.
— Сон, воплощенный в камне и мраморе, в бронзе и золоте. Вы видели, как он собирался поднять Рим из теперешнего праха запустения. Взгляните еще раз на храм за рекой. Он призван увенчать возрождение.
Абенцио указал на ящик.
Пико снова припал к отверстию и в сияющей фантасмагории нашел глазами храм за мостом с ангелами.
— Новый Сан-Пьетро!.. Реконструкция старой базилики.
— Нет. Это книга. Книга, каждую страницу которой Леон Баттиста запечатлел в своем мозгу. Там, на изображении, лишь слабая тень былого великолепия. Он оставил нам осязаемую память об этом великолепии, и мы будем учиться и оттачивать мастерство ровно столько времени, сколько потребуется на строительство храма. Хотите его увидеть?
— Увидеть? Разве храм существует на самом деле?
Архитектор вытащил из-под одежды ключ и двинулся в сторону железной двери, остановившись на пороге. С минуту он стоял неподвижно, склонив голову, словно собираясь с силами или погрузившись в безмолвную молитву. Потом резко поднял голову.
— Переступив порог этой двери, вы соединитесь с нашим делом и приобщитесь к нашей тайне. Нас связывает клятва смерти. Вы готовы дать ее?
— Готов, — не колеблясь, ответил юноша.
Абенцио воспринял его слова с одобрительным кивком.
— Ваш голос звучит правдиво. Да будет так, — произнес он торжественно, вставляя ключ в скважину и поворачивая его.
Раздался глухой щелчок, и дверь со скрипом повернулась на петлях.
И все, что Пико видел до этого момента, все волновавшие его образы померкли перед колоссом из светлого дерева. Посередине зала, почти доставая до сводчатого потолка, высилась огромная, локтей в десять в вышину, архитектурная модель.
Он сделал несколько шагов к призывно распахнутой трехстворчатой двери.
От модели веяло таинственным величием, словно она вобрала в себя эхо той мысли, что ее создала. Пико скользил взглядом по тимпанам портика, по лесу колонн, украшавших фасад, по углублениям в стенах и оконным проемам. Потом глаза его поднялись к гигантскому барабану купола, который обнимал сверху все строение, заключая его в идеальный круг. Он поднес фонарь к ведущей внутрь лестнице. Там, в неверном свете колеблющегося пламени, он увидел на ступеньках маленькие, очень точно вырезанные фигуры мужчин и женщин, поднимавшихся в храм. Когда он сравнил размеры человеческих фигур и размеры здания, ему стало не по себе.
Если этот храм, представленный пока только моделью, когда-нибудь поднимется во всю свою мощь, ему не будет равных, он затмит собой все, что было выстроено от начала времен. Голова кружилась все сильнее, но угнетенное состояние, возникшее поначалу у входа в колонну, совсем исчезло. Его сменило чувство, какое мы испытываем на краю пропасти, когда осознаем свои пропорции в сравнении с необъятностью природы, и в страхе отступаем.
— Вот каким он будет. В сорок раз больше модели, — раздался рядом с ним голос Абенцио.
На тимпане, украшенном барельефами с изображениями античных богов, была вырезана надпись: «Богу первоначальному». Надпись вилась вокруг розетки в форме солнца, похожей на розетку с фасада собора Санта-Мария-Новелла во Флоренции. Абенцио ступил на лестницу, ведущую вверх, к фасаду, приглашая Пико следовать за ним. Юноша чуть наклонил голову под архитравом[77] и вошел.
Луч фонаря осветил прямой, много локтей в длину неф, завершавшийся абсидой, которая повторяла полукруглый изгиб входа. Огромные пилястры, с высеченными на них полуколоннами, поддерживали кессоны свода над головой юноши и разделяли внутреннее пространство на ряд капелл, терявшихся из виду по бокам нефа. Пико посмотрел себе под ноги и был поражен начертанными на полу надписями. Одна из них, врезанная в разноцветные квадраты, гласила: «Малхут». Малхут… Где он слышал это слово? И вдруг в памяти всплыла беседа с евреем. Малхут — первая из Сфир, то есть эманаций, через которые душа устремляется к Богу. «Малхут» означает «Царство». То место, где свет высшей силы вспыхивает во множестве существ и соединяется с их разнообразными сущностями. Это вход, точка, где наше ограниченное сознание только чуть соприкасается с бесконечной мудростью Бога.
Юноша сделал еще несколько шагов, миновав две группы колонн, и прочел: «Йесод», «Основа». Здесь проявляет себя присутствие Бога, краеугольного камня в основании Вселенной. По бокам две расширяющиеся аркады вели еще в две капеллы, «Нецах» и «Ход» — «Вечность» и «Слава». Обе капеллы украшали резные слепые окна и цветные деревянные барельефы на стенах. Пико двинулся дальше и очутился в центре здания. Над его головой поднимался купол с кессонами, как в Пантеоне. Точно по линии его центра свисала лампа, а с пола поднималась римская арка. Под ногами появилась еще одна надпись: «Тиферет», «Красота».
Весь интерьер здания представлял собой ступени восхождения человека к Богу, о чем ему рассказывал Менахем. Но этот Бог не имел ничего общего с Богом Священного Писания, властным, невидимым и неизреченным. Здесь обобщалась не Его загадочная природа, а связи различных ступеней Его эманаций в чистом виде. Коридоры и боковые ответвления поперечного нефа составляли целую сеть проходов, перекрестий и тупичков. Неужели такова была сущность первоначального Бога? Та самая сущность, которой в муках бредил еврей?
Пико огляделся кругом, охватив взглядом всю центральную часть храма. В пилястры, поддерживающие купол, были врезаны ниши, обрамленные колоннами. И в каждой из ниш виднелась статуя. Мужские и женские тела, обнаженные и в тяжело спадающих античных одеждах, боги и богини давно исчезнувшего мира, их жрецы и пророки, символы доверенного человечеству знания, портреты великих, которые получили это знание и приумножили своим гением. Каменный архив человеческой памяти, гордо возвысившейся для того, чтобы увенчать величие Бога.
Старый архитектор шел за ним следом, наблюдая за молчаливым исследованием, слегка касаясь пальцами стен и скульптур интерьера. Юноша услышал, как он тяжело вздохнул.
— Мои глаза уже не в силах воспринять это великолепие. Я вижу только тени. Но все так прочно врезалось мне в память, словно только что вышло из-под рук Леона Баттисты. Я вижу, как все должно быть. Вы прочли рукопись, она не лжет.
— «Сон Полифила»? Но это всего лишь видение, бред человека, охваченного творческим экстазом.
