— Подожди-подожди, вот еще Таня придет, все вместе пойдете.
— А Таня — это еще…
— Танька — это моя сестра. Только сводная, — серьезно сообщил Вовик. — Мама у меня Юля, а отец…
— Виктор Максимович, — подсказала я.
— Не-е, у меня совсем другой папка. Он нас с мамой Юлей давно бросил, когда я еще не родился.
— Да он вообще подкидыш. — На пороге появилась начесанная девица с фиолетовыми волосами и пирсингом в ноздре. Ей было лет тринадцать.
— Дура, подкидыш — это когда ни матери, ни отца, а мама Юля меня очень любит.
— Твоя мама Юля любит только себя.
— Хай, а ты кто? — на скаку она дотронулась до воротничка моей новой блузки, ловко вытянув лейбл. — Где брала? О, фирма! Сейл?
Хорошо, что я надела действительно фирменную. Мама предупредила, что, коль к отцу собираюсь, никакой дешевки. Пусть не думает, что мы плохо живем. А Таня уже сняла с моего уха клипсу и, примеряя перед блестящей никелированной микроволновкой вместо зеркала, затараторила:
— Одна девчонка из нашего класса поясок от Ив Сен-Лорана тоже по сейлу за двести баксов отхватила. — И тут же без перехода предложила: — Махнемся на мои, не глядя?
— Ты о чем?
— У тебя бижутерия в ушах, а у меня белое золото с бриллиантиками. Вот еще брелок миленький, не правда ли? — На поясе у нее болтался увесистый якорек с сапфиром. — У мачехи на минуточку одолжила. Якорь, если она обнаружит, вернуть придется, а вот сережки — фига. Я к ним привыкла. Идут? — Таня крутилась в одной клипсе и в одной бриллиантовой сережке.
— Как же на чужое махаться? — возразила я.
— Тут нет ничего чужого, все папочкино, значит, наше, — твердо заявила девица. — А ты вообще чем занимаешься?
— Я в педагогическом институте учусь.
— А-а, — разочарованно протянула она. — Я в топ-модели пойду.
— Да? — Не желая обижать коренастую, коротконогую Таню, я все же выдала себя тоном.
— Вот рост доберу до ста семидесяти… хотя бы, — поняла она.
— Как это?
— Я гормоны для роста глотаю. — Таня вынула из рюкзака пачку таблеток.
— Тьфу ты! — услышав наш разговор, плюнула в сердцах повариха. — От них ведь усы вырастут!
— У таких, как ты, даже хвост может вырасти, — пренебрежительно заявила девушка.
— А у тебя что?
— Ноги, вот что! — с уверенностью сказала Таня и, задрав юбку, выставила вперед свою полную короткую ножку.
— Что вы с Машенькой сделали? — В кухне вновь появилась жена отца. — Вымой ее и переодень, пожалуйста, — обращаясь почему-то ко мне, проговорила она.
— Мне вообще-то еще на лекции надо!
Юля непонимающе посмотрела на меня.
— Она в педагогическом учится, — под громкий рев Машеньки сообщила Таня.
— В педагогическом — это очень кстати, — рассеянно проговорила мачеха и, чтобы успокоить малышку, протянула ей свой пустой стакан.
Малышка вцепилась в него. Юля постучала по нему ложечкой, чтобы развлечь Машу. И тут девочка выпустила стакан из рук — мелкие осколки разлетелись по розовым кафельным плитам пола.
— Скоро Виктор Максимович придет? — сквозь смех и плач детей выкрикнула я, теряя терпение. — Потому что…
В этот момент в дверь позвонили. Мачеха помчалась открывать.
— Папочка пришел! — обрадовалась Машенька и, взяв меня за руку, потащила встречать отца.
— Опаздываем, — донесся мужской голос из прихожей, и на нас чуть не налетела спешившая куда-то Юля.
— Проследи за детьми, мне нужно срочно уехать! — на ходу выкрикнула она и скрылась в одной из комнат.
«Ну уж хватит с меня!» — решила я и вылетела в прихожую.
На пороге стоял мужчина в костюме и галстуке. Он приветливо улыбнулся нам с Машенькой. Малышка, надув губки, почему-то убежала прочь.
«Какой молодой! — промелькнуло у меня в голове. — И совсем не похож на те фотографии, что я видела у мамы». Но времени на размышления не было. Я знала, что вернется Юля и они исчезнут.
Раскрыв объятия, я двинулась на отца в атаку.
Мужчина, немного смутившись, отступил назад.
— Вы… ты… кто?
Со словами «твоя дочь» я бросилась ему на шею.
Он слабо отбивался, стараясь отцепиться от меня. Но тщетно. Я висела на нем, как кошка. Обида, что отец не хочет признавать меня, как всех остальных своих детей, делала мою хватку еще крепче. У меня на глазах навернулись слезы.
— Неужели ты ничегошеньки не чувствуешь ко мне? — всхлипнула я.
Такой штурм должен был расплавить даже айсберг. И он сдался.
Тело мужчины напряглось, он наконец прижался ко мне и принялся целовать, но как-то странно, совсем не по-отцовски.
Когда его рука скользнула под мой лифчик и добралась до груди, в прихожую вплыла Таня. На ней было открытое вечернее платье с чужого плеча, налаченные волосы стояли дыбом, а в носу вместо маленького колечка-пирсинга торчала моя клипса. В вытянутой руке она держала зеркальце, в которое смотрелась на ходу.
— Как мой прикид? — прогундосила она и вдруг, увидев нас в обнимку, завопила: — Вы что, сладкие мои, травки обкурились? — Она потянула носом, подозрительно принюхиваясь. — Точно! Если не дадите затянуться… тебя, — ее палец с длинным, покрытым темно-фиолетовым лаком ногтем выстрелил в меня, — из гувернанток тю-тю. — Не дав мне раскрыть рот, добавила: — И водилу нашего за такую прыть папочка уволит тоже. Все ясно?
— Так он ваш в… в… — удивленно начала я, задыхаясь от стыда и ужаса.
— Водитель, — назидательным тоном закончила за меня сводная сестренка.
Глава восьмая
О своем конфузе я рассказала маме.
— Мы с тобой неудачницы. Не зря бабушке Мадлен гадалка предсказала, — вздохнула она.
— Не верю я в эту чушь! Вот увидишь! Я тебе докажу. У меня все будет по-другому. Подумаешь, ты один раз в жизни оттянуться решила и в ресторан оторвалась. Ну влипла в историю, ничего страшного! Но ты, мам, все равно его лучше, ты у меня красавица. А эта Юля как кошка драная, хоть и молодая! И он на такую… на такую тебя променял!
— Не говори плохо про отца. Он очень дельный человек. Таких еще поискать. А то, что его работа сгубила… — Мама махнула рукой. — Этот бизнес хуже любовницы… Что касается женщин, ему и выбирать- то некогда, они его сами находят, потом устают от этого, бросают, как я… — Мама помолчала. — Он же не монах, ему надо с кем-то жить!
— Но я все равно его найду. В офис к нему сама поеду.
— Не знаю, прорвешься ли? Теперь все не так, как десять лет назад. У него, наверное, и охрана, и
