спору нет. Только достаток сам по себе ничего не значит. В доме любовь должна царить. А это все от женщины — и доброта, и мягкость, и улыбка. Знаете, за что я любил свою жену? Когда я просыпался, всегда видел на ее устах улыбку. Она мне так и помнится до сих пор. Вы не поверите, мы с ней всегда уступали друг другу. Вы ведь с Кирюшей всего лишь поссорились, не правда ли?
— Поссорились.
— Я вас так понимаю. Сам бы на вашем месте тоже… А впрочем, нет. Вы умная, вы должны его понять и… приготовиться с этим жить.
— Я, кажется, поняла и приготовилась, — засмеялась Оля.
— Вот и умница, вот и молодец! — обрадовался старик. — Вы мне даете слово? А то как я умирать-то буду, на кого его оставлю?
— Петр Романович, что вы такое говорите? Мы с вами еще…
— Хотите сказать, попляшем?
— Попляшем!
— Если обещаете, что на свадьбе, то назло болезням доживу.
— Не сомневайтесь.
— Обещаете? — спросил он.
— Клянусь.
Петр Романович повеселел.
— Олечка, это он вам рассказал, что меня сюда катапультировали?
— Нет.
— А кто?
— Соседка.
— Полина Дмитриевна?
— Я не знаю, как ее зовут.
— Значит, она. Обычно со всеми молчит, как партизанка, а вы, видно, ей по душе пришлись. Тайну доверила. А Кирюша, неужели он не рассказал? Ах, я ведь забыл, вы в ссоре.
— Нет, не в этом дело. Я его сегодня еще не видела. Думала, вы знаете. В школе его с утра не было. Я собралась помириться с ним, но увы!
— Если мириться, я сейчас вспомню, где он может быть. Так, — отец Кирилла наморщил лоб, приложив палец к виску, — вчера какой-то парнишка, ученик из лицея, ему вечером пару раз так настойчиво звонил. Кстати, может, вы знаете почему? Кирюша такой усталый, замученный был, а звонок еще больше его разволновал.
— Нет, — соврала Оля, дабы не мутить душу старику.
— А потом он с кем-то о встрече договаривался. Показалось, что с отцом этого парнишки. Вы ведь знаете его — устал, не устал. — Старик махнул рукой.
— Да-а, — обдумывая полученную информацию, протянула Оля.
— Только чтобы он после этой беседы в школу не явился, на него не похоже. Я вот что, Олечка, думаю, — лицо Петра Романовича разгладилось, и он хитро улыбнулся, — Кирюша все равно к вечеру домой придет, любые важные разговоры когда-то кончаются. Да? Так вот, вы возьмите ключи у нашей соседки и поджидайте его дома. — Не увидев согласия на лице собеседницы, укоризненно добавил: — Вы не знаете, каково мужчине в пустую квартиру приходить!
— Да неудобно как-то… у соседки, — засомневалась Оля.
— Все удобно, — не отступался Петр Романович от своей затеи, которая казалась ему на редкость удачной. — Полине Дмитриевне передайте, мол, я приказал. Она меня послушается. Милые бранятся, только тешатся, — пробубнил он себе под нос.
— Хорошо, — еще сомневаясь, поступит ли она так, кивнула Оля.
— Обещаете? — почувствовав ее нетвердый ответ, дожимал отец Кирилла.
— Обещаю.
Старик вздохнул, устраиваясь поудобнее на подушках.
— Теперь я вам верю. А Ларисе не верил. Знаете, какая она была? — Петр Романович вложил в свой вопрос море эмоций.
«Какая была, не знаю, — подумала Оля, — знаю, какая стала!»
— Ну, вы тут со мной столько времени провели, спасибо вам, — заторопил ее старик, — а теперь ступайте!
— Я пойду, но теперь и вы мне пообещайте тоже, что волноваться за нас не будете и поправитесь.
— Не буду, поправлюсь, — послушно повторил старик, — только…
— Никаких «только», — строго сказала Оля, словно он был ее ученик, и встала.
— Только от хороших известий… от вас. — Старик еще раз хитро улыбнулся.
— Будут у вас хорошие известия. — Сказав это, Ольга подумала о Максиме: обрадует или огорчит старика новость, что у него взрослый внук? И сама себе ответила: «Наверное, обрадует. Внуков уже дождаться он не рассчитывает, а тут, здрасьте, готовый, взрослый, принимайте!»
Соседка, как ни странно, не только без разговоров отдала ключи Оле, но и помогла открыть квартирный замок.
— Ну, как там Романович?
— Вроде ему лучше.
— Вы уж меня извините, что я утром вас не узнала.
— Что вы! Я не обиделась! Вы ведь меня никогда не видели.
— Видела по телевизору.
— Ах да! — припомнила Оля прыткую корреспондентку в загсе. И, поблагодарив соседку, прошла в квартиру.
В доме был идеальный порядок. Комната Кирилла сияла чистотой. Аккуратно застеленный пледом диван, на котором он спал, письменный стол с ровными стопками бумаг, его пижама, складочка в складочку уложенная на кресле. От пижамы пахло одеколоном Кирилла. Вспомнив обещание, данное Петру Романовичу, Оля скинула платье, облачилась в пижамную куртку любимого и залезла под плед.
В постели Кирилла ей лежать еще не приходилось.
«Отец старых правил, — пользуясь квартирой Лельки и не приглашая ее к себе, оправдывался Кирилл, — не стоит его волновать до свадьбы».
Оля и сама так считала. Сейчас Петр Романович оказался мудрее их, решил, чтобы помирились быстрее, дать ключи. Специально, чтобы она его вот так поджидала.
В постели любимого ей было уютно.
«Интересно, где он может пропадать целый день? — подумала она. — К отцу Максима поехал на беседу? К какому отцу?»
В доме было тепло и спокойно. Оля, не верящая ни в какие привороты, отвороты и чудеса, ощутила тепло, исходящее от куртки возлюбленного, его энергетику, словно он гладил ее, укачивал, как маленькую, успокаивал, говорил нежные слова. И ей стало так хорошо, уютно, тяжкие проблемы и переживания неприятного дня куда-то отступили, и девушка задремала.
Проснулась она от голосов в соседней комнате.
— Раздевайся, проходи, — услышала она слова Кирилла. — Я тут один. Холостяцкий образ жизни веду. Нога женщины сюда не ступала.
Кто-то тихо пробурчал ему в ответ.
— И не ступит. А вот тут моя холостяцкая обитель.
Дверь в комнату, где лежала Оля, распахнулась, и две удивленные физиономии, Кирилла и Максима, предстали перед ней.
Оля непроизвольно вскочила. Наряд из пижамной куртки и черных кружевных трусиков произвел на мужчин сильное впечатление.
