— С проверенным можно.
— Проверенным кем?
Но мама проигнорировала вопрос. Новая беспокойная мысль засела в ее голове.
— Надеюсь, ты не принимала от него никаких подарков? У нас это запрещено.
— Никаких, — четко произнесла Марина и еле слышно добавила: — …Кроме одного.
— Что, что ты сказала? — Она подозрительно покосилась на дочь.
— Я пошутила, мамочка, — попыталась развеять сомнения Марина.
Но мама не унималась, ей не понравился тон дочери: та явно что-то недоговаривала.
— Ты имеешь в виду эту аляповатую брошку? — спросила она, показав на крошечную орхидею на груди дочери.
— Я пошутила, — упрямо повторила Марина.
— А где он учится? Я забыла тебя об этом спросить. Или, как папочка, он эксплуатирует чужой труд?
— Нет, в отличие от сына советника, он сам блестяще сдал вступительные экзамены и учится здесь, в Оксфорде.
Мама беспокойно заерзала на сиденье.
— Не переживай, сейчас он уехал к своим родителям в Сингапур и… у нас уже все кончено. — Лицо Марины неожиданно побелело, голос стал срываться: — Ты же сама говорила, что меня исключат из института за связь с иностранцем. Или это не так? Может, ты меня обманула?
Мать почувствовала, что перегнула палку, вновь назревал старый скандал, и это в день приезда дочери, с которой она не виделась более полугода.
— Деточка, ты же знаешь наши порядки, — первый раз с грустью, без притворства, произнесла женщина.
Неоднократно приезжавшая в Лондон Марина знала, что в Англии есть много достопримечательностей, радующих сердца туристов. Это знаменитый Бит-Бен, и Тауэр-бридж, и Британский лев, и популярный пивной бар, по-английски паб, «Джон Буль», куда в день приезда зазывала ее мама. Еще маме нравился в Лондоне фешенебельный магазин «Хэрродс». Он был известен не только в столице Великобритании, но и во всем мире. Самые знаменитые фирмы соперничали за право быть в нем представленными. А когда в начале года в магазине проходила распродажа, сюда со всех концов Англии съезжались люди, чтобы приобрести подешевле товары с маркой «Хэрродс».
Марина иногда заходила в универмаг просто полюбоваться интерьером и роскошным оформлением прозрачных витрин, которое часто менялось. В этот приезд мама затащила ее посмотреть входящую в моду одежду с широкими накладными плечами.
— После маленьких водолазок и узеньких пройм для консервативных англичан этот стиль кажется излишне модерновым и претенциозным, — комментировала мама, видимо вычитав это в каком-нибудь модном журнале.
Витрины «Хэрродса», как всегда, впечатляли. Шикарные манекены в двигающейся по кругу огромной деревянной ладье манили в далекое царство грез.
Еще красивее выглядел «Хэрродс» с наступлением сумерек, когда сотни огней освещали его, как многопалубный дрейфующий в открытом море корабль с великим множеством туристов на борту.
Марина обожала общество. Но сегодня ей хотелось одной побродить по Лондону. С шумной Пиккадилли, где всегда царила суета и было полно людей и машин, Марина направилась к Трафальгарскому скверу. Обходя вокруг знаменитую колонну Нельсона, она размышляла о храбрости славного адмирала, погибшего в Трафальгарском сражении, о преданности его соратников, которые, снискав всеобщее уважение англичан, не захоронили его в чужих водах, а, несмотря на долгое плавание, доставили тело в Англию в бочке со спиртом.
Марина преклонялась перед верностью и твердостью. Ей нравились сильные, мужественные люди, хотелось подражать им, брать с них пример. Особенно теперь, когда она сама была не в лучшей форме.
Девушка направилась к парку Святого Джеймса.
Здесь было тихо и спокойно. На большой территории люди как бы растворялись, не мешая друг другу любоваться природой.
Аккуратно подстриженный английский газон с вкрапленными небольшими островками цветов выглядел как элегантный, со вкусом выполненный ковер. Кое-где в шезлонгах устроились люди, подставляя лица теплым лучам летнего солнышка.
Марина села на лавочку возле чистенького пруда. Красивые водоплавающие птицы вылезали на берег и попрошайничали у прохожих. Ярко-зеленый селезень с белой грудкой и черной полосочкой на шее, покачиваясь на широких лапках, с достоинством остановился около Марины. Его серенькая подружка, поджидая лакомый кусочек, крякала, не вылезая из пруда. Марина с тоской посмотрела на верную парочку.
Ведь не так давно и она была счастлива.
Море, лунная дорожка, сочинские ночи. Познакомившись, они не расставались ни на минуту. Высокий, худощавый, с раскосыми бархатными глазами, он великолепно двигался на танцплощадке, увлекая за собой Марину.
Папа с трудом достал ей путевку в «Спутник» — молодежный лагерь для иностранцев и «передовой» советской молодежи.
Она жила одна в двухместной комнатке с лоджией, откуда открывался вид на море. Девушка-соседка, «комсомольская богиня» из Сибири, отправилась на несколько дней со своими знакомыми на теплоходе в Батуми, недвусмысленно посоветовав Марине не скучать.
Сначала были «Подмосковные вечера», которые пели под баян массовика-затейника у громадного костра, потом купания при луне, первые робкие объятия, и, наконец, их приют — комната с пустующей кроватью соседки. Это была настоящая первая любовь и неподдельное взаимное счастье.
Умница, интеллектуал, получивший прекрасное воспитание в состоятельной восточной семье, Ален (так звали ее избранника) приобрел к своим двадцати годам все, о чем может мечтать любой юноша. Он объездил весь мир и перечитал, казалось, все книжки. Ему хотелось посмотреть СССР. Друзья посоветовали начать с отдыха. Так он попал в «Спутник». Еще в его планы входили Москва и Ленинград.
— Я никогда не думал, что встречу здесь ту единственную любовь, которую многие не могут найти всю жизнь, — целуя ее глаза, волосы, руки, нежно шептал Ален. — Ты не просто красива, ты прекрасна. У нас на Востоке принято, чтобы мужчина желал наследника-сына, а я хочу, чтобы у нас сначала родилась дочь. Знаешь почему? Она будет обязательно похожа на тебя. У нее будет твоя прозрачная белая кожа, — проводя смуглыми длинными пальцами по узенькой незагоревшей полосочке на плече, оставленной купальником, восхищался Ален. — Твои длинные стройные ноги, твой божественный профиль Нефертити, — продолжал он, дотрагиваясь, словно слепой, до ее лица. — Знаешь такую царицу?
— Нет, не знаю. — Обидевшись, что ее подозревают в невежестве, Марина отвернулась.
Ален обрадовался возможности поделиться знаниями и с жаром начал:
— В пятнадцать лет, обменяв на тонну украшений из золота, серебра и слоновой кости, ее привезли и отдали в гарем египетского фараона. После смерти фараона она досталась по наследству его сыну — Аменхотепу IV, впоследствии принявшему имя Эхнатон. Влюбившись в Нефертити, тот распустил гарем своего отца и женился на красавице, сделав ее своей верной подругой и соправительницей. «Прекрасная грядет» — так переводится имя Нефертити. Я видел фреску, где Эхнатон нежно обнимает и целует в губы свою Нефертити, как я тебя сейчас. — Ален ласково и осторожно повернул лицо девушки и прижался к ее губам.
— Не хочу быть твоей Нефертити, — шутливо вырываясь из его объятий, заявила Марина.
— Это еще почему, чем тебя не устраивает титул жены фараона? Он ей подарил 300 прислужниц.
— Не хочу прислужниц!
— Он ей построил огромный дворец из белого камня!
