еще не расшифрован, а другие — что самописец раскрыл тайну: на борту самолета произошел теракт. Над аварией зависла пелена молчания.
Андрюша был сам не свой. Он очень любил отца, не хотел верить, надеялся. Однако, не выдержав ожидания, рассказал мне под большим секретом, что его вызвали в спецслужбу и учинили настоящий допрос.
— В КГБ? — забеспокоилась я.
— Мама, КГБ давно нет.
— Ах да, я хотела спросить — в ФСБ?
— Нет, это специальная летная служба, которая ведет расследование.
— Что они хотели?
— Не запомнил ли я кого-нибудь странного, необычного, кто садился на этот рейс.
— Откуда они вообще знали, что ты провожал отца?
— Нас с Катькой камеры слежения зафиксировали. Мы в аэропорт заранее приехали и очень долго толкались.
— Что ты им ответил?
— Один парень запомнился, кудлатый такой, как Киркоров, только со скрипкой в руках.
— Что еще спрашивали?
— Почему Машку не взяли. — И, помолчав, неохотно добавил: — Чья это была идея — оставить ребенка.
— Все?
— Мам, ты прямо как они! Тоже спрашивали: «Это все?» Будто я что-то знаю и скрываю от них. — Сын еле сдерживался. Он нервничал.
— Извини, я просто беспокоюсь за тебя.
— Спрашивали, как папа с Дашей познакомились и когда, — еще более неохотно проворчал Андрей.
— Почему ты должен это знать?
— Знаю. Мне папа во всем без утайки признался… еще раньше. У нас с ним серьезный разговор был. Случилось это, когда он в командировку в Германию ездил, в рамках культурной программы. — Андрюша первый раз произнес слово «случилось». Сейчас звучит как безысходность, как неотвратимость судьбы. Раньше все выглядело по-другому. Мне казалось, что они оба обожали Дашу, тонкую, звонкую, наивно хлопающую глазами, — только каждый по-своему. Королева красоты Даша покорила сердце сразу двоих — отца и сына!
— Что значит в рамках культурной программы? — спросила я.
— Папу пригласили на конкурс «Мисс Европа». — Выдавливая из себя информацию, Андрюша чувствовал себя предателем. По-человечески понятно — тяжело и неприятно выдавать отцовскую тайну. Но теперь я чувствовала, что ему нужно с кем-то поговорить. Он продолжил: — Даша, представлявшая Россию, должна была получить корону.
— Разве она не получила?
— Нет. А ты не знала?
— Не интересовалась.
— Корона Мисс Европы досталась, кажется, голландской девушке. А Даше только приз зрительских симпатий.
— Так почему вы ее все королевой красоты называли?! — злорадно воскликнула я.
— Наверное, потому, что папа ее так называл. Он ее все равно королевой считал.
— Да? — Сердце и разум разрывали меня на части.
— Она тогда очень расстроилась, а папа ее решил утешить, и…
— Понятно… — многозначительно перебила его я. Мое сердце все-таки одержало победу над разумом.
Мстительное чувство — поделом — выскакивало из моего подсознания. Однако разум противился — такого я ни своей сопернице, ни тем более бывшему мужу никогда не желала.
Теперь стало еще хуже. Я переживала за Андрюшу. На него было страшно смотреть. Сын в одночасье повзрослел. На меня навалился ком проблем. Как с этим жить дальше? Мне, Андрюше, Кате и маленькой двухлетней дочке моего мужа Маше? Что делать? Жалею, не успела рассказать сыну, что я уже не одинокая, брошенная жена, мать, а связанная обещаниями любимая. Тот, кто протянул мне руку помощи в самый трудный час, ждет моего решения. Но в одночасье все изменилось, и мне предстоит трудный выбор. Я чувствую себя в ответе за всех. Стою возле камня на перепутье: налево пойдешь…
Мысли возвращают меня к прошлому.
Глава вторая
Все кругом серо. Льет дождь. От меня сегодня ушел муж. Сказал — навсегда.
Еще вчера стоял яркий, солнечный день. Я собирала его на работу: погладила сорочку, повесила на спинку кресла два галстука — светлый и темный. Он выбрал светлый. «Значит, у нас в жизни все светло и… тепло», — мимоходом подумалось мне.
Я врач-психолог, своим пациентам предлагаю такой тест: выбор из нескольких цветов. Как правило, те, кто ко мне обращался, долго думали и останавливались на темном.
Еще вчера было все хорошо. Так мне казалось. Муж выпил кофе, позавтракал, спросил, не нужны ли мне ключи от машины, и, не сказав больше ни слова, даже не намекнув о предстоящем решении, уехал на работу. А сегодня…
Клиника, в которой я работаю, находится в двух шагах от дома. Вчера я вышла за ним следом. Сегодня я не могу выйти за ним следом. Потому что… потому что его след простыл! Как такое могло произойти? Холод! Конец света! Рухнул мир! Мир, в котором мы жили. Из моей жизни исчезло «завтра».
«Расслабься, подумай о чем-нибудь хорошем, приятном, не возвращайся мыслями к прошлому» — такие советы я даю тем, у кого что-то случилось. Что я такое им говорю?
Как же не возвращаться в прошлое?
Когда я познакомилась с Сережей, тоже лил дождь. Как из ведра. Мы ехали с ним в одном троллейбусе. Троллейбус остановился возле Белого дома.
— Дальше не пойдет, — объявил водитель и открыл двери. Шел август девяносто первого. Толпа людей перегородила проезд. Людей было много, поэтому впереди не было видно ничего.
— А что там дальше? — громко спросила я.
— Дальше — наше светлое будущее, — отозвался один из пассажиров. Это был Сергей. Он подал мне руку, мы соскочили с троллейбуса и попали в водоворот, из которого выбрались только через три дня. А точнее, меня из него выбросило вот только сейчас, через шестнадцать лет. Мы ели кем-то принесенную еду, спали, закрываясь брезентом от грузовика, кричали до хрипоты, жгли костры и пели. Потом, взявшись за руки, остановили танки. Когда все это кончилось, люди бросились целоваться. Мы с Сережей тоже. Только не так, как все, а по-особому. Тут же, на площади, которую позже назвали «Свободной Россией», он сделал мне предложение, я привела его к себе домой и сообщила родителям, что выхожу замуж. Мы были мокрые и грязные от трехдневного пребывания под открытым небом.
— А диплом? — Рассерженный и без того, что я не являлась домой целых три ночи, папа строго поднял брови.
— Я программист, кандидат наук, — поспешно сообщил Сережа. — Работаю и могу обеспечить семью.
Всех, кто имел хоть какое-то отношение к компьютерам, называли новомодным тогда словом «компьютерщик».
— Отец говорит о Наташе, — строго пояснила мама. — Вы знаете, что ей еще год надо учиться в
