– Тебя не узнать, Витун. Прямо блатной с Сухаревки, – сказал, улыбаясь, Климов.
– Вконец замучили, – Конов покосился в коридор. – И какой я представитель в этом наряде? – он одернул пиджак и поправил сползающую на живот кобуру.
– Сейчас ты им нос утрешь, – Климов протянул Витуну листок с фамилией и адресом мошенника. – Возьми машину и езжай. В квартиру входи вместе с шофером и тащите его сюда, паршивца. Обыск не делай, никаких доказательств не надо. Завтра вызовем всех потерпевших. Они на очных ставках преступника опознают. Он вмиг расколется.
– Где же вы его отыскали, Василий Васильевич? – спросил Витун удивленно. – Я ноги до крови стер, бегая по городу, а вы два часа – и... – он хлопнул рукой по листку.
– Его отыскал другой человек. Но для ребят жулика нашел ты, – Климов подтолкнул Конова к дверям: – Давай, давай, пока машина на месте.
Затрещал телефон.
– Климов? Слушай, Климов, говорит Власов из политпросвета. Ты почему молчишь?
– Тебя слушаю, – ответил Климов.
– Вот, ты слушай. Ты почему саботируешь? Бывший красный командир – и саботируешь партийные мероприятия. Ты почему молчишь?
– Тебя слушаю, – повторил Климов.
– Ты слушай, слушай. Я на тебя жаловаться буду, ты уклонист, Климов. Я четыре раза тебе звонил и предупреждал, что в четверг у нас митинг, посвященный смычке с деревней. Звонил?
– Звонил, – Климов вздохнул. – Ты понимаешь, Леша, у меня в этот вечер получилась нечаянная встреча с бандитами. Постреляли малость.
– В тебя?
– Ив меня тоже, Леша, – ответил Климов и улыбнулся, представив озабоченное лицо приятеля. – Но не попали.
– Так зачем же вы, товарищ Климов, мне об этом рассказываете? И не называйте меня по имени, я вас, кажется, не в кино приглашаю. Я вас категорически предупреждаю, что буду жаловаться. Послезавтра у нас митинг, посвященный благоустройству Москвы. В семь часов. Вы знаете, что в Москве полтора миллиона жителей и жилой площади не хватает. Знаете? Попробуйте не прийти!
Климов пожал плечами и повесил трубку. Телефон, снова захлебываясь, затрещал.
– Василий Васильевич, это я, – раздался глухой голос Панина. – Жду на углу Кадашевской набережной и Старомонетного переулка. Приезжайте скорее и обязательно на машине.
Что могло случиться?
Машину можно вызвать из управления. Но пока дозвонишься, пока она придет. Климов буквально слетел с лестницы и побежал. На полпути он остановился, вспомнил, что наган остался на столе, махнул рукой и побежал дальше. На Ордынке еще гулял народ, и кто-то свистнул ему, заулюлюкал, затопал ногами.
Вот и Старомонетный, еще немного – и набережная. Климов, тяжело дыша, перешел на шаг, вглядывался, напрягая зрение, стараясь рассмотреть, где может его ждать Николай. На углу стояла повозка, темная маленькая фигурка копошилась около лошади. Климов нарочно вошел в бледный круг уличного фонаря.
– Сюда, – сказала фигурка и махнула рукой.
– Ты? – удивленно спросил Климов, с трудом узнавая Панина в мужицкой рубахе и картузе. – Что случилось?
Панин молча стоял и держал лошадь под уздцы, и было в его молчании и одеревенелой неестественной позе что-то такое, отчего у Климова ноги сразу стали чужими, и он тяжело навалился на возок.
– Лавров жив? – спросил он.
– Лавров жив, – ответил Панин.
И тут Климов почувствовал под своим локтем чьи-то ноги и негнущимися пальцами ощупал тело под мешковиной.
– Вот, – Панин протянул руку и медленно разжал пальцы. На вздрагивающей ладони лежало пенсне со шнурком.
– Кто? – спросил Климов, отыскивая под мешковиной голову, погладил.
– Свисток узнал, – Панин отвернулся. – Забирайте. Мне надо возвращаться.
Климов поднял маленькое тело.
– К себе не несите. Я должен был его утопить. Если у вас его увидят, то моего тела не получите, – зло сказал Панин, вскочил в возок и хлестнул лошадь.
Климов сгорбился и прижал к себе мертвого Фалина.
– В четыре будь на Зубовской, – сказал он тяжело и зашагал по набережной.
Климов нес Фалина, как носят детей, держал крепко, но не очень, будто боялся причинить боль. Каждый шаг отдавался звенящей болью, в голове было пусто, и обрывки мыслей появлялись и пропадали, как титры на экране кинематографа.
“Утром он живой и веселый радовался полученному заданию... подушечка на стуле... Куда же ты, дружище, пошел, если тебя могли узнать?”
На углу Ордынки ему удалось остановить извозчика. Пролетка заскрипела и сильно наклонилась на один
