чертыхнулся и остановился в нерешительности.
– Сгорела бабка, – сказал какой-то босяк, взял из корзины пирог и откусил сразу половину.
Климов посмотрел на съежившуюся старушку, вспомнил огромный живот и лоснящуюся физиономию булочника Шмагина, его жирные, в кольцах руки, которыми он развел в недоумении, явившись как-то “искать правду и просить защиты у справедливых товарищей”. Климов вспомнил все это, вздохнул, взял из корзины пирог, откусил и, подмигнув босяку, сказал:
– Хороши пироги, а как приобрела Фроловна патент, так стали еще вкуснее. – Он бросил в кружку пятак. – Не забудь заплатить, орел, – добавил Климов, отходя от причитающей старушки.
Климов был уверен, что булочник, конечно, узнает о случившемся и напишет на него жалобу.
На вокзале, когда состав в последний раз вздрогнул и остановился, Климов отошел в сторонку от хлынувшего потока пассажиров и встал, подбоченившись, широко расставив короткие ноги. “Уж что я в прошлом кавалерист – это они точно знают”, – думал он, вглядываясь в вереницу быстро мелькающих лиц.
– Здравствуйте, Василий Васильевич! – услышал он над самым ухом, повернулся и чуть было не выругался.
Они были совсем пацаны, эти агенты. Ну, если сказать восемнадцать – значит, наверняка прибавить.
– Николай Панин, – сказал один и тряхнул рыжими кудрями.
– Михаил Лавров, – высокий худой юноша смущенно улыбнулся, и Климов почувствовал в своей руке тонкую ладонь.
– Ну и добре, – почему-то на украинский манер сказал Климов. – Поехали, хлопцы.
Ребята подхватили мешки и зашагали рядом. Климов шел молча и только иногда поглядывал на своих спутников. В трамвае Панин и Лавров уселись напротив, и Климов имел возможность разглядеть их как следует.
Панин был среднего роста, широкоплеч и рыж. Сквозь веснушки проглядывала нежная розовая кожа, круглые глаза были беспокойны, как ртуть, а нос воинственно торчал вверх. Он безуспешно старался закрыть рот, который все время расползался в мальчишеской довольной улыбке. Он был прост и улыбался так откровенно и радостно, что невольно появлялась мысль, не прячется ли за этой белозубой улыбкой тот самый русский мужичок, который готов по простоте душевной играть в подкидного дурака с чертом и требовать в невесты цареву дочку.
Михаил Лавров был высок, худ и черноволос. В лице его было что-то иноземное. Возможно, кто-нибудь из его предков шагал среди гренадеров Наполеона. А может, еще раньше, с гиканьем и свистом, размахивая кривой саблей, катился с лавиной татарской конницы. Или с серьгой в ухе днем шел по деревням в обнимку с медведем, а ночью воровал лошадей, прихватывая впридачу покой русоголовых девчат. Потому и соединились в лице Лаврова серые загадочные глаза, нос с горбинкой и широковатые скулы.
Они сошли на Зубовской, свернули в переулок и поднялись на второй этаж маленького кирпичного дома.
– Ваше временное жилье, – сказал Климов, останавливаясь перед дверью с большим висячим замком. – Открывайте. – Он достал из кармана два ключа.
Панин открыл замок, широко распахнул дверь и по-хозяйски оглядел почти пустую комнату.
– Моя, – сказал он и бросил мешок на кровать у окна. Хлопнул себя по бедрам и прошелся чечеточкой по щербатому паркету. – Мишка, мы с тобой домовладельцы.
Лавров улыбнулся и, как бы извиняясь за товарища, сказал:
– Спасибо, Василий Васильевич. Мы здесь недолго задержимся, – он вошел в комнату и сел к столу.
– Ясное дело, что недолго, – Панин круто повернулся на каблуках и стрельнул в Климова озорным взглядом. – Повяжем ваших бандюг – и айда домой.
Климов стоял на пороге, все не решаясь войти и закрыть дверь. Казалось, что, пока дверь открыта, можно еще отказаться от этой затеи. Не посылать ребят в лапы к Серому, распутывать все одному, не прятаться за чужие спины.
Лавров опять мягко улыбнулся и, как бы отвечая на мысли Климова, сказал:
– Входите же, Василий Васильевич. Все будет в порядке. Да не обращайте внимания на Кольку. Он, вообще-то, серьезный мужик.
Серьезный мужик подлетел к Климову, втолкнул его в комнату и захлопнул дверь.
– Вам вот такой привет от бати, – Панин растопырил руки до отказа. – Он рассказывал, как вы беляков рубали.
Климов улыбнулся. Тяжело ступая по скрипучему паркету, прошел в комнату и уселся верхом на стул.
– Смотри, Мишка, Василий Васильевич сидит на стуле точно как батя.
– Сядь и ты так. Кто тебе мешает? – Лавров сердито посмотрел на товарища.
Климов расстелил на столе карту района. Долго прихлопывал по ней большими ладонями, выравнивая сгибы. Откашлялся и начал говорить. Рассказал о появлении неизвестной банды налетчиков. О том, почему пришли к выводу, что бандитов возглавляет Серый. О его коварстве и жестокости. О жертвах. О неудачных засадах.
Ребята слушали внимательно. Панин то и дело вскакивал, смотрел на карту, переживая неудачи районного уголовного розыска, кряхтел и тряс рыжими вихрами. Лавров сидел неподвижно, с отсутствующим выражением на лице и лишь иногда косился на карту.
– Вот такие дела, – Климов облокотился на стол и посмотрел на ребят. – Следовательно, ваши задачи следующие. Стать своими людьми в “Трех ступеньках”. Выяснить, кто стоит за Серым. Предоставить мне
