официантки расположились в другом конце зала, тоже не шумели, обсуждали свои проблемы. Таким образом, установилось равновесие. Читая в газетах полемику на тему «Служба быта», Гуров неоднократно задумывался: кто с кем полемизирует и чего добивается? Неужели умные социологи, опытные журналисты всерьез полагают, что способны на страницах газет и журналов разрешить жизненную проблему?
Гуров поглядывал в дальний угол ресторана на невозмутимо беседующих женщин. «Культура обслуживания давно утеряна, экономически я им не нужен, можно говорить и писать ежедневно, ничего не изменится. Когда она наконец подойдет, я встану и поздороваюсь, – решил Гуров. – Какой получу ответ?»
Его размышления прервала подошедшая девушка.
– Здравствуйте, – сказала она, занимая место напротив Гурова. – Давно ждете?
«Удивился я тогда или нет? – Гуров провел рукой по шершавой скамейке, взглянул на грязную ладонь и подумал, что его фирменный костюм вскоре станет нормальной рабочей одеждой. – Почему она подошла ко мне, хотя в зале было полно свободных столов? Я тогда подумал, мол, не любит красивая женщина одиночества, ведь актер не может играть перед пустым залом. Может, не точно так подумал, но похожее мелькнуло тогда».
Гуров запоздало поднялся, поклонился:
– Здравствуйте.
– Майя.
– Гуров… Лев Иванович, – произнес он.
– На Иваныча вы пока не тянете, – рассмеялась Майя. – Вы всегда такой скромный? Приходите, садитесь и молчите? А если фужер разбить? Громко! Потом сказать, что случайно. Два рубля, а сколько удовольствия! Начнут ругаться, осколки собирать. А завтра подойдут мгновенно.
– Завтра работает другая смена, – ответил Гуров.
– Ни полета, ни фантазии!
– Мне уйти?
– Сидите. – Майя махнула на него рукой, вздохнула. – Летишь на этот курорт, надеешься на что-то новое, неожиданное. Только спокойно, Левушка, я женихов не ищу, хватает.
– Не сомневаюсь, – искренне ответил Гуров.
Майя была девушкой эффектной, не красивой, не хорошенькой, а именно эффектной, рекламной. Но не в пошлом понимании рекламы-распродажи. Рыжеватые, явно крашеные волосы обрамляли лицо правильного овала, коротковатый нос, полные губы, подведенные к вискам глаза, косметики в меру.
– Ну и как? – спросила она, нисколько не смущаясь под внимательным взглядом Гурова.
– Неплохо. Даже отлично, – ответил Гуров. – Вас спасают глаза. Содержание. Иначе при такой внешности и манере себя вести вы походили бы на куртизанку.
– Проститутку? Кстати, как вы относитесь к проблеме? Модная сейчас тема.
Гуров не успел сформулировать свое отношение к модной теме, к ним подошел элегантно одетый мужчина.
– Добрый день. Майечка, собираете отряд волонтеров? – Он подмигнул Гурову. – Артеменко. Зачислен вчера. На правах старослужащего должен вас предупредить…
– Володя! – перебила Майя. – Кончай трепаться. Распорядись! Мы с Левой сидим с утра.
– Разрешите? – Артеменко взглянул на Гурова вопросительно.
Официантка не подошла, подбежала.
– Здравствуйте, здравствуйте! Обед на три персоны? Зелень. – Она уже быстро писала в блокноте. – Лаваш подогреем. Сыр, есть язычок…
Артеменко не обращал на официантку внимания, сел, взял стоявшую на столе бутылку минеральной. Официантка тут же открыла ее, продолжала говорить и записывать.
– Горячим нас сегодня шеф не балует. Цыплят не рекомендую, шашлыки тоже. Но голодными не отпустим.
– Лед, пожалуйста, – прерывая ее монолог, сказал Артеменко.
После этого обеда, который незаметно перешел в ужин, жизнь Гурова изменилась.
В ресторане или буфете встречали улыбками, здоровались, выяснилось, что всегда есть холодный кефир или ряженка, даже боржом. В компании появилось еще двое мужчин. На следующее утро, у моря, он познакомился с Таней.
«Так, все сначала, – скомандовал Гуров, встал со скамейки, почистил брюки и пошел от гостиницы в сторону порта. – Эмоции отдельно, факты отдельно.
Спокойно, подполковник. – Гурову недавно присвоили звание, он еще не привык к нему. – Итак, спокойно. Кому и зачем ты можешь быть нужен? Делами о хищениях ты не занимаешься, пропиской в Москве не командуешь, к поступлениям в вузы отношения не имеешь. Никаких громких дел сейчас твое подразделение не ведет. Никому ты, подполковник, не нужен. Таковы факты.
Но к тебе же явно пристают, знакомства с тобой ищут. Причем люди совершенно разные, казалось бы, никак друг с другом не связанные».
Владимир Никитович Артеменко порой выглядел пятидесятилетним, но случалось, когда он задумывался или считал, что никто на него не смотрит, то выглядел и на все шестьдесят. Он очень следил за собой, кажется, и брился дважды в день, его костюмы всегда отутюжены, рубашки свежи, туфли начищены, одеколоном он пользовался очень умеренно. От вопроса, где и кем он работает, Артеменко не то чтобы уклонился, просто свел ответ к шутке. Мол, администратор, руководитель среднего масштаба, которому жить не стыдно, но и хвастать нечем. В гостинице, да и в других ресторанах и кафе, куда Гуров с ним заходил, Артеменко знали, встречали наилучшим образом. С первого дня Гуров установил с ним немецкий счет, то есть каждый платил за себя, и Артеменко отнесся к этому просто. Деньгами он не сорил, непомерных чаевых не давал, и причина его авторитета у обслуживающего персонала оставалась для Гурова неизвестной. Находясь в эйфории отпуска, в состоянии непривычного безделья, Гуров тогда не обратил внимания, а сейчас вспомнил. Артеменко последовательно пресекал повышенное внимание к своей персоне со стоpоны обслуживающего персонала, однако не скрывал своих возможностей. Несколько раз Гурову приходилось видеть гуляющих цеховиков – подпольных миллионеров. Артеменко никак не походил на них. И еще. Он, видимо, достаточно много и часто пил, но, поскольку пьяным ни разу не был, похмельем не страдал, руки у него никогда не тряслись, эта неумеренность в глаза не бросалась. О том, что Артеменко попивает, Гуров узнал случайно, заглянув пару дней назад к нему в номер, такой же точно, как его собственный. Горничная заканчивала уборку, и в ее корзинке лежали две пустые бутылки из-под коньяка. В ванной, куда Гуров зашел, чтобы вымыть руки, на полочке у зеркала тоже стояла начатая бутылка марочного коньяка.
Сейчас Гуров все это вспомнил, пытался как-то систематизировать, понять Артеменко, однако цельного образа не получалось. И еще пустяк, казалось бы, задумываться не стоит, однако почему Артеменко позволял называть себя всем без исключения по имени? И чем скромный юрисконсульт Лев Гуров мог заинтересовать этого странного человека?
Майя. Фамилии ее Гуров не знал. Инструктор физкультуры на каком-то предприятии. Лет около тридцати.
Гуров задумался. Кургузая, обрывочная информация, собранная из случайно оброненных фраз. В прошлом Майя была в большом спорте, как она выразилась: «Я лишь бронзовая, до золота силенок не хватило». Ходила замуж, не понравилось, скучно.
У гостиницы стояла сверкающая «Волга», которой Майя почти не пользовалась. «И зачем я велела сюда ее пригнать, сама не пойму, – сказала она. – Надо позвонить, чтобы прилетели и забрали».
«Волга» была ухоженная, вылизанная, и явно не женскими руками. Кто машиной занимается, кто ее пригоняет, угоняет? Поклонник? Бездумная, бескорыстная любовь? Майя отдыхает одна. Почему одна? Деньги? Возможно, единственная дочь в обеспеченной семье. А почему отдыхает в марте, не в сезон? Скучно же, даже загорать тяжелый труд. Ее интерес к Гурову в принципе объясним. Избалована мужским вниманием, привыкла, выбор небогат, Гуров и подвернулся. Кажется, ничего в Майе загадочного, но чем дольше он думал, тем больше в нем росла уверенность: эффектная, остроумная, казалось бы, открытая Майя в чем-то, причем в главном, лжет. Как лжет и Артеменко, которого все зовут по имени, что так же противоестественно, как гладить хищника, хотя он и из породы кошачьих.
