спикера как в момент первого, так и во время второго убийства. Достал авторучку и дописал еще одно имя. Гойда повернул папку, пожал плечами:
– Ну, это полная чушь.
– А я от рождения чудаковатый.
В кабинет без стука вошел полковник Гранин.
– Прибыл. Здравствуйте, – чувствовалось, что он еле сдержал ругательство.
– Иван Сергеевич, главное, ни в чем себе не отказывайте. Материтесь. Плюньте на пол! Не сдерживайте себя, не жгите нервные клетки! – Гуров взял с подоконника стакан, раздавил его, выбросил осколки в корзину, слизнул с ладони кровь. – Вот и полегчало! Мы трупы не видели? Детишек, маньяками изувеченных, позабыли? Чего происходит-то? Рядом с главным болтуном России постреливают! Чего мы боимся? Дальше фронта не пошлют. Тебя, Игорь Федорович, – он ткнул пальцем в следователя, – уволят точно. Ты большой молодец, по ящику говорил как надо. Место для тебя уже есть, ждут, хоть завтра приходи. Ты, – Гуров по-блатному цыкнул зубом на Крячко, – и так голым задом на сковородке сидишь. Нас с вами, господин полковник, могут, конечно, попросить. – Он посмотрел на гэбиста и схватился за щеку. – Боже! Что мы будем делать? То же самое, только за совсем другие деньги. Один человек, порядочный между прочим, меня два года зовет…
– Знаю я этого человека, – встрял Крячко.
– И помалкивай, – шутливо огрызнулся Гуров. – В общем, господа хорошие, мы занимаемся обычным делом, разыскиваем преступников.
– Я боюсь одного – хаоса, гражданской войны, – уныло произнес Гойда. – В верхах совсем ошалели, бросаются друг на дружку… Люди умом тронулись от беспредела, от цен! Сейчас президент сохраняет шансы, но если спикера убьют, то президенту конец! Правительство в отставку! Все скорости назад! К власти придет какой-нибудь ублюдок!
– Семен Вульфович Бесковитый, – сказал Крячко и предусмотрительно отошел от Гурова.
– Кончаем базар, мы не нардепы, нам работать надо. – Гуров был доволен, что его мысли произнес вслух другой человек. – Станислав, доложи о задержании Игорю Федоровичу, но допросы проводи сам. Господин следователь, извините, что командую, я вам объясню ситуацию, вот только переговорю с Иван Сергеичем. Станислав, беседу веди вяло, неуверенно, со срывами в крик, вяжи угон машины, о ручке ни слова. А угон не доказывается. Савиков битый волчара, он сразу поймет, что ты плаваешь. Понял?
– Нет, но выполню, – Крячко пожал плечами. – Угон доказать сложно, так как и хозяина у машины пока нет, а авторучку этому умельцу я бы привязал в момент.
– Я сказал, – Гуров упрямо наклонил голову. – Ты лучше побеспокойся, чтобы известие, что менты Юрку Савикова повязали, а доказать ничего не могут, ушло на волю сегодня же…
– Хозяин – барин, – Крячко развел руками.
– Не понимаю, – следователь насупился. – Вы что же, человека, покушавшегося на убийство, освобождать собираетесь?
– Уважаемый Игорь Федорович! – Гуров обнял следователя за плечи. – Я без разрешения прокуратуры не то что кого-либо освободить либо задержать, дышать не смею.
Когда Крячко и Гойда вышли, полковник Гранин с улыбкой сказал:
– А вы не только сыщик первоклассный, но и оратор и актер отменный.
– Это от нервов. Всех успокаиваю, а у самого мандраж.
– Не дурите мне голову, совсем за мальчика держите.
– Хорошо, больше не буду, – согласился Гуров. – Какие у вас новости?
– У меня? Кажется, вы попросили меня приехать.
– А мы потихоньку, Сергеич, по шажочку. От простого к сложному.
– Черт бы тебя побрал, не ухватишь никак! Ну, мой начальник попросил спикера переехать на городскую квартиру. Имран отказался. Мол, я и так хожу в кольце охраны, неба не вижу. Люди смеются, а над человеком коли смеются, голосовать никогда не будут. Такие дела в верхах. Теперь о Николае. Ты оказался прав, у него любимая сестра больна полиомиелитом. Врачи бессильны, но на Западе ей немного помогают. Он за свой счет возил ее дважды в Германию. Поездки и лечение стоят уйму деньжищ.
– Можешь не продолжать, – перебил Гуров. – На этом его и прихватили. Как же ему помочь?
– Он только информатор. Но через него мы можем выйти…
– Стоп. Во-первых, через инвалидную коляску пусть они выходят на связи. Во-вторых, господин полковник, мы имеем дело с гроссмейстером. От Николая наверняка можно сделать лишь один ход, дальше тупик, обрыв. Николаю нужно просто помочь, убрать его с фазенды, отослать с каким-нибудь заданием к чертовой матери.
– Ты сентиментален.
– Просто не трупоед.
– Что же, как сказал твой парень, хозяин – барин. Ты ведешь операцию. Банкуй как знаешь.
– Если бы я знал, – Гуров почесал седой висок. – Тот факт, что в дело запущен обыкновенный уголовник, меня радует. Я как рыба оказался в воде и из этого наркомана вытряхну максимум, хоть на шаг, но продвинемся. Не только чутье сыщика, обыкновенная логика подсказывает, что дело ставит не уголовник. Я уже говорил, присутствие этого человека я чувствовал несколько раз, но только ощущал, – в руки взять нечего. Ты настоящий опер, должен понять, когда дерешься с группой, то вскоре определяешь приемы преступников, цели, возможности, если хочешь, интеллектуальный уровень. Создается круг, если красиво сказать – ринг. Тебя могут ударить как угодно, но это люди, возможности которых тебе известны. В нескольких делах я сталкивался с неожиданным трюком. Ну как бы тебе объяснить… Ты ловишь противника на удар, а в тебя стреляют из зала. Чаще у тебя вдруг убирают противника, секунду назад он был силен и ловок, ты бросился на него, а перед тобой тухлый новичок, и вся твоя хитрость и мощь уходят в песок. Потому что данного человека или группу людей не надо обманывать, бить, уничтожать, а следует приказать сержанту, чтобы он препроводил их в отделение, и дела за ними мелкие, смешные, ты сражался с драконом, а поймал вонючую нечисть.
– Ты очень умный, хитрый, только я не вчера родился, – перебил сыщика гэбист. – Ты мне скажи, что имеешь против Сабурина и на каком основании я должен рисковать шкурой и выставлять за депутатом ВС наблюдение?
– И телефонный контроль, и прослушивание квартиры, – спокойно добавил Гуров.
– Да никогда в жизни! К начальству и подступаться смешно – не только запретят, а побегут сразу к спикеру. А если по своей инициативе, то меня не уволят – уничтожат.
Гуров словно не слышал, сел за стол, подвинул папку, начал чертить схему, поясняя по ходу своего творчества:
– Только Семен Вульфович Бесковитый занимает третью позицию за президентом и спикером. Рисуем стрелу – атака на спикера, два трупа, доказывается беспомощность правительства, значит, это удар по президенту. Согласен?
– Согласен не согласен, я и смотреть не желаю, – полковник Гранин демонстративно отвернулся.
Гуров словно оглох, продолжал рисовать квадратики, чертить стрелки.
– Спикер. Он лишь отражающий экран, пока его никто не тронет. Пока не закипело, лишь пар идет. Убьют еще одного, возможно, двух. Меня в первую очередь, но не для основного дела, ради своей безопасности. Но на меня трудно найти исполнителя, «авторитет» не пойдет, потому что я у них в законе, а к быстро стреляющей шушере у них нет подхода. Сначала они убьют Николая, он свое отслужил, пользы никакой, находится на фазенде, последний факт для постановщика самый важный. А потом мадам Гораеву.
– Что? – Гэбист метнулся к столу, попытался схватить Гурова за грудки, но сыщик ловко уклонился.
– Господин полковник! – Гуров вышел из-за стола и встал по другую сторону. – Я велел вам не сдерживаться и беречь нервы? Было? Но я советовал плеваться и материться, но отнюдь не драться.
– А вы понимаете, что говорите?
– Пошел бы ты знаешь куда! – Гуров поправил галстук, одернул пиджак. – Все талдычат, что я ничего не понимаю. Я же не собираюсь стрелять в мадам Гораеву. Я лишь говорю, что ее смерть может быть последней каплей. Служба безопасности – полное дерьмо! Правительство – стадо баранов! Президент – импотент! Значит, нужен фюрер! И тут на белом коне…
