деньги пропали.
Чем «простое дело» кончилось, известно, и Узлов был прав, когда утверждал, что ему помешал случай.
Ярцев о происшедшем ничего не знал, но слух о том, что Узлов грохнул неизвестно на что десять штук зеленых, до отставного полковника дошел. Он пригласил к себе Узлова, сказал:
– Ты своим делом занимаешься, меня не касается. Но за безопасность фирмы отвечаю я, потому скажи: сколько людей ты потерял? Они знали, на кого работали?
– Ничего они не знают, обвинение пустяшное.
– Прокурор решит, – ответил сухо Ярцев.
– Использовал братву втемную.
– Ну-ну! Еще раз тебя «на счетчик поставят», тогда запоешь.
Узлов сорвался, начал кричать, в запарке проболтался о подробностях.
– Случай! Несчастный случай! Кирпич со стройки на голову упал!
Ярцев понял, что малый рассказал правду и действительно Гурову просто повезло.
– А тебе кто мешал смотрящего у входа в больницу выстраивать? Сотовым телефоном его снабдить? Гуров бы еще только парковался, а твои парни уже из палаты успели бы уйти. Что он в воскресенье вечером в больницу пришел – верно, случай. А что он один троих без единого выстрела взял, тебе урок. Живи. Я начальству свои соображения докладывать не собираюсь. Они умные, богатые, но если ты наследишь и мне не доложишь, пеняй на себя. Я генеральному сказал, дело дохлое, следует держаться в стороне. Он ответил, бизнес есть бизнес. Вот я, старый пень, и погляжу, какой у него с Гуровым бизнес получится.
– Семен Петрович, а вы никак боитесь его? – спросил Узлов.
– Дурак ничего не боится, потому и дурак, – ответил Ярцев. – Ты действуй, как считаешь нужным, но не засвечивайся.
– А вы вроде рады, что я прокололся?
– Я тебе уже сказал. Иди, поглядим, как долго начальство тебя субсидировать будет.
Узлов ушел, думая, прав старый сыщик, не стоило в дело ввязываться. А что делать? Не пойдешь, не скажешь, мол, «чур-чура, обознатушки, перепрятушки».
Узлов знал законы уголовников, они не любили терять своих людей. Одно дело, если в стычке с ментами или ОМОНом человек «хватал» пулю, другое – когда взяли трех парней на тихое дело, а они пропали. Да и Цапля был авторитет не того масштаба, чтобы не ответить за людей перед старшим. А главным в группировке был вор в законе по кличке Куба. Свое воровское имя он получил за смуглый цвет лица, кудрявые черные волосы и толстые губы. Он не любил застолье, гулянки в ресторанах не потому, что чтил воровской закон, фальшиво призывавший вора к скромной бессемейной жизни. Куба имел пять ходок, из них трижды его сдавали свои. И он твердо усвоил: все гулянки, «свои» кабаки – лишь мышеловки, которые на учете у опытных ментов. А Куба знал, что среди ментов есть люди умные, опасные, и светиться не хотел, потому жил уединенно, захаживал к платным девкам, которых пользовал задарма. Он знал, шестой ходки ему не выдержать, хотя самому лишь полтинник, но больше половины жизни он провел за колючкой. Он узнал, что Цапля взял троих толковых парней и они исчезли. А куда может деваться вор, известно.
Куба пригласил Цаплю в скромную кафешку на тарелку супа, водку он пил редко, чаще в одиночку, запершись у себя дома. Цапля явился в момент и, опережая вопрос, сказал:
– Я вины с себя не снимаю, но люди были упреждены и заплачено им было вперед.
Куба согласно кивнул, продолжал обедать, ел он аккуратно, походил на скромного работягу, знающего цену куску хлеба.
– Расскажи, – сказал он, поднял на молодого тяжелый взгляд.
Цапля к вопросу подготовился, рассказал правду, умолчал, что дело имел с бывшим ментом. Соврал, мол, заказчик был залетный, но так как зеленые дал вперед, то он, Цапля, особо не беспокоился.
Куба понимал, малый чего-то утаивает, но то было в порядке вещей, никто сразу не исповедуется. Наверняка Цапля ребят «обжал», так каждый разделил бы не равными долями. Раз уплачено вперед, значит, сработано не уголовкой, у ментов денег нет, известно. Да Цапля не та птица, которую бы жирно прикармливали, чтобы в силки затащить. Насчет «залетного» парень наверняка брешет, но Куба с новым человеком встречаться не хотел. Люди ищут какого-то электронщика, дело чистое, коли хорошо платят, можно помочь.
Куба думал над стаканом чая, когда неожиданно вспомнил, как по ранней весне разговелся со старым корешом и под ельником, три дня из дома не выходил, водку занесли впрок. Подельник тогда рассказывал, как сутки жил у смешного головастика. Тот в молодости гением был, за бугор человека возили, и работал он с компьютерами. Водка сгубила. Сейчас не старый, однако печень уже не держит. И сделал он для какого-то миллионера работу, получил – можно год пить, ничего не делать. Пили, спали, снова пили, хозяин открыл холодильник, похвастался – водки как в магазине. И назвал кореш того миллионера как-то смешно… бык не бык, не телок, чего-то с копытами.
Цапля увидел, что Куба дремлет, отошел в буфет, выпил стакан водки, только присел к столу, старый вор спрашивает, мол, в больницу вы полезли, как больного кличут?
– Тур, – сразу ответил Цапля. – Фамилия у него Туров.
Куба встряхнулся, велел рюмку водки принести. Он вспомнил, что кореш называл своего благодетеля именно так – Тур и объяснил, что это бык древности. И еще Куба вспомнил, содельник рассказывал, что себя он называл по-иностранному – хакер. Как Куба запомнил, неизвестно, но точно – хакер.
Официантка принесла сто граммов, Куба выпил, зажевал хлебной корочкой, спросил:
– Ежели я нужного человека без всяких сложных дел укажу, сколько можно с твоего «залетного» слупить?
