Ничего глупее не придумал?
– Где ты был в ночь с шестого на седьмое? – спросил Тур.
– Мы обсуждали этот вопрос тысячу раз, я не желаю снова отвечать на него.
– Ответишь в прокуратуре.
– Прекрати, это не смешно. И Татьяна допрошена, и мать ее допрошена, не будь смешным, – Олег порвал четки, и костяшки защелкали по зеркальному паркету.
– Кто-то, используя данные, хранящиеся в похищенном у меня сидироме, грабит банки, скупает наши акции за бесценок, на бирже паника.
– Плевать я хотела на ваши деньги и на эту гробницу Тутанхамона. Не сходи с ума, Илья. Олег далеко не подарок, но убить Игоря он не мог.
– Почему? – Тур пожал плечами. – Если он убил свою невесту и ее мать, почему он не мог убить родного брата?
– Что ты сказал? – Олег встал, но не удержался на ногах и упал в кресло.
– Я ждал, думал, ты признаешься, мы вместе будем искать выход, – сказал Тур. – Вчера ночью, после того как вы разъехались, женщины были убиты. Совсем плохо то, что был застрелен киллер. Не понимаю, где наш хваленый Гуров? По моим расчетам, он давно должен находиться здесь.
Тур был ниже Олега, но, подойдя к брату, взял его за лацканы пиджака, легко вынул из кресла и поставил на ноги.
– Я сделаю все, чтобы тебя не посадили, подонок. Но деньги, которые ты занял под приданое Татьяны, тебе придется отдавать самому. Понял?
Помощник прокурора Федул Иванович Драч сидел в своем кабинете, перелистывал страницы уголовного дела, недовольно морщился, изредка поглядывая на разместившихся напротив Гурова и Крячко.
– Я вами недоволен, милиция, – говорил он и снова морщился. – Мы не имеем права тратить столько времени и сил на несложное в принципе дело.
– Время тратим мы, Федул Иванович, – ответил Станислав. – Прокуратура провела осмотр, допросила человек двадцать, и всех делов.
– А ты чего заявился? – Драч грозно взглянул на Гурова. – Не хватает, чтобы ты у меня в кабинете в обморок грохнулся. Между прочим, на тебя еще три анонимки пришли, теперь тебя обвиняют не во взятках, а в соучастии. Ты знаешь, что Олег Туров скрылся? Якобы ты не задержал его вовремя, даже помог скрыться.
– Интересно, – вяло ответил Гуров.
– Пишут в прокуратуру, а не в вашу лавочку, потому тебе и интересно. – Драч разговаривал явно сам с собой, не ждал ответа. – Я за прошедшие дни разве что с Президентом не познакомился. Сегодня поутру ко мне заявился лично заместитель министра финансов. Полчаса объяснял мне, какие суммы уходят на запад, какие кредиты заморожены и что конкретно нас ждет завтра. И некто делает на скандале огромные деньги, а прокуратура якобы виновата.
– Вы так искренне возмущаетесь, Федул Иванович, можно подумать, что ни за что ни про что с вас шкурку снимают впервые.
– Но малого-то прозевали вы, розыскники!
– Вы серьезно, Федул Иванович? – глядя на прокурора сочувственно, спросил Гуров.
– Шучу! – гаркнул Драч.
– Допустим, я сейчас Олега Турова привел бы в этот кабинет, – и выражение лица у Гурова стало мечтательным. – Простите покорно, что бы вы с ним стали делать, о чем беседовать?
– Да такая мямля раскололся бы часа через два. А уж добыть доказательства было бы делом техники! – ответил Драч.
– Такая мямля убивает родного брата, невесту и будущую тещу, затем на пустом месте, без единого доказательства признается в содеянном. Несколько противоречивая натура.
– Доказательства добываю я, а подозреваемого приводишь ты.
– А как обстоят дела с доказательствами против Бестаева? – мягко спросил Гуров. – «Не знаю». «Не видел». «Не был». Он даже изготовление ключей отрицает. Если он наймет адвоката, вы его завтра на волю выпустите. – Гуров сочувственно вздохнул. – Розыск свое дело исполнил, подозреваемый задержан.
– Тут наша общая ошибка. Бестаев – пятое колесо в телеге. Обмишурились.
– Не может того быть! – заявил Станислав. – Если бы парень к делу никакого отношения не имел, авторитеты на него не вздыбились бы. Ему в камере объявили: слово скажет – удавят. Он будет молчать до последнего вздоха.
Драч закрыл папку, аккуратно выровнял листочки, огладил ее, взглянул на оперативников.
– Вы что же из меня старого дурака делаете? Вы что-то знаете, молчите!
– Это они! – Станислав указал на Гурова.
– Хорош! – Гуров чуть было не развел руками. – Какого верного друга я за четверть века вырастил!
– Ты откровенничать не вправе и молчать не должен. – Привычная усмешечка с лица Станислава пропала. – Федул нам человек не чужой, однажды мог тебя арестовать, в камере помурыжить, прикинулся недоумком. А когда твоя власть, ты желаешь все в кулаке держать. Не люблю я тебя, Лев Иванович.
– Ну это, положим, ты врешь, – не принимая вызывающего тона друга, спокойно ответил Гуров. – А что я могу сказать?
