– Куда я денусь? Сейчас позвоню в гараж, тебе пригонят «Лендровер». И цепи на колеса?
– Годится. За сохранность не отвечаю. Мальчики могут стрелять, краску попортят.
– Переживу. Машину пригнать на стоянку к министерству? Через час встречай, получишь ключи и техпаспорт. Ты хоть гаишников не боишься, без доверенности не пропадешь?
– Боюсь, у ребят оружие имеется, пробьюсь. Спасибо, в этом году увидимся.
– Главное, не болей. – Горстков хохотнул и положил трубку.
К семи вечера вернулись Крячко и оперативники, доложили о нулевом результате, спустились вниз взглянуть на серебристого красавца, стоявшего среди различных машин, с высоты своей посадки презрительно поглядывая на окружающих.
– Красив, чертяка, на инопланетянина похож, – Станислав простудился, шмыгал носом. – Ставлю виски против колы, что с одной попытки отгадаю хозяина.
– Молодец, Станислав, догадливый парень, – заметил Гуров. – Ты бы свои способности в работе применял. Задержал бы парней, я бы не унижался, не просил.
– Младшего обидеть каждый может. – Станислав любовно огладил лакированный капот «Лендровера». – Только ты, Лев Иванович, не прибедняйся. Юрий Карлович тебе красавца отдал и слова не сказал. А мы его завтра по уши изгадим, а то и продырявим.
– Заткнись, сглазишь, выезд в шесть утра, – сказал Гуров.
– Кто сядет за руль? – поинтересовался Крячко.
– Кто цепи надевать умеет, тот и сядет, – ответил Гуров.
Оперативники переглянулись, молчали. К ним подошел капитан в форме, спросил:
– Лев Иванович, ваша тачка?
– Допустим.
– Здесь и ночевать оставите? Могут угнать. – Капитан смутился и пояснил: – Подъедут группой с «Калашниковыми», никто и не пикнет, сегодня не сорок первый.
– Ты бы, капитан, и в сорок первом спрятался. Поставь где хочешь, мы к шести подъедем, чтобы машина была на ходу и с колесами. Не погонами, головой отвечаешь. – Гуров передал капитану ключи. – Смотри, чтобы у тебя из дежурной части компьютер не умыкнули.
В шесть двадцать утра машину задержали на посту ГАИ при выезде из города.
Гаишники подошли втроем, высокий худой инспектор грозно сказал:
– Документы, поднимите капот, будем проверять номера.
Гуров не шелохнулся. Станислав выпрыгнул из машины, инспектор на него и не смотрел, сверлил взглядом водителя.
– Водитель, выйдите из машины, желаете оказаться без прав и номеров? – рявкнул инспектор.
– Вы находитесь на службе, старший лейтенант, – Крячко достал из кармана удостоверение, – но и я на службе. Не задерживай, мы торопимся.
Инспектор взглянул на удостоверение, спросил:
– А кто мне подтвердит, что ксива подлинная? Вы полагаете, мало полковников раскатывает на угнанных машинах? Документы на машину!
Из-за его спины выдвинулся капитан, хотел взять удостоверение Крячко в руки, но полковник его руку отстранил, безразличным тоном спросил:
– Торопитесь уволиться, уже подыскали подходящее местечко?
Капитан молча развернулся, зашагал на пост, старлей и старшина двинулись следом.
– Капитан, «жигуль» без номеров прошел! – крикнул Крячко. – Или тебя интересуют лишь дорогие иномарки? – Тихо матерясь, он забрался в машину и сказал сидевшему за рулем профессиональному водителю: – Ты почему из машины не вышел?
– Так документы на машину не в порядке, вы все равно ругаться будете, – ответил водитель и рванул с места.
Через час они свернули с шоссе на проселок, водитель встал на краю асфальта, стал надевать цепи. Работал он ловко, умело, оперативники открыли сумки, достали термосы и бутерброды.
Гуров отошел в сторону, подозвал к себе Котова, левой рукой обнял за плечи, правой вынул из подмышки оперативника пистолет, положил в карман своего плаща.
– Извини, Гриша, служба.
– Я понимаю, зачем вы меня с собой взяли?
– По справедливости ты должен своими руками их взять. А если завяжется перестрелка, я тебе «макарова» верну и ты меня прикроешь.
Двадцать верст по глине, ухабам и лужам они прошли быстро и без остановок. Рассвело, и крыши брошенной деревеньки появились из-за поворота.
– Встань у ближайшей хаты, – приказал Гуров, – переобуться, проверить оружие. Вперед меня никому не лезть.
Станислав, страхуешь, Григорий пока остается в машине, Валентин, возьми бинокль, огляди хаты, если обнаружишь движение, скажешь.
Гуров и Крячко надели резиновые сапоги, выскочили и, чавкая по тяжелому осклизлому грунту, направились к хате, окна которой были крест-накрест забиты досками.
Чуть в стороне залаяла собака, ей ответили две шавки похлипче. Ближайшая хата темнела сорванной с петель дверью.
– Почему не взяли собаку? – спросил Гуров. Станислав счел вопрос риторическим и промолчал. Он держался на шаг позади и чуть правее своего друга и начальника, сдерживая себя, чтобы не выскочить вперед.
До хаты оставалось метров двадцать, оптимальное расстояние для пистолетного выстрела. Крячко поймал себя на подлой мысли. Если Гурова ранят, когда он, Крячко, был страхующим, то ему хватит позора на всю оставшуюся жизнь.
До черного дверного проема оставалось шагов десять, когда висевшая на одной петле дверь качнулась. Гуров прыгнул в сторону, упал в грязь. Станислав выстрелил навскидку, в хате, словно ребенок, закричала кошка.
Они вошли в хату, включили фонари, убедились, людей здесь давно нет, а кошка сидела на верхней полке, сверкала зеленью глаз.
– Человек от страха падает в лужу, кошка от страха кричит и забирается повыше. Стреляешь, Станислав, ты здорово, теперь все живые на этом кладбище знают, мы приехали. – Гуров вымыл руки в бочке с водой, кое-как отряхнулся.
– К следующей хате я иду впереди, ты страхуешь, палишь по кошке, – заявил решительно Крячко.
– Хорошо, – мягко ответил Гуров.
Они двинулись вдоль забора на соседский огород, точнее, участок плохо огороженной, давно уже не обрабатыванной земли.
– Заметил женщину в четвертой хате по правую руку, – сказал запыхавшийся от тяжелой ходьбы Нестеренко. – Я иду с вами, вы, кроме Арбата и Тверской, ничего не понимаете. Городские! – Он презрительно сплюнул.
– Хорошо, – вновь согласился Гуров. Станислав взглянул на него подозрительно.
Гуров сошел с огородов, двинулся по единственной улице, отер ладони о куртку, закурил. Крячко и Нестеренко переглянулись, вопросов не задавали, двинулись за полковником. У забора, за которым лаял пес, хрипел, рвал цепь, Гуров остановился, кивнул Станиславу на калитку, безразлично сказал:
– Зайди, переговори. – Гуров повернулся к Нестеренко, вздохнул: – Лопухнулись мы, Валентин. Я хоть в деревне и не жил, но глаза видят не только Арбат. Лопухнулись, следовало вчера приезжать. Своему чутью не доверяю, видно, стар становлюсь, ленив.
Пес наконец умолк. Крячко и коренастый рыжебородый мужик быстро шли через двор.
– Зацепин я, – сказал рыжебородый, обращаясь к Гурову. – В пятницу прибыли двое парней, я сразу понял, деловые и прячутся. Нынче тут делать нечего, а водку трескать можно и в Москве.
Парни остановились у Егоровны, вроде как сродственники. Два дня не выходили, потом заглянули к соседке-молодухе.
Она у нас одна, а мужик ейный, тракторист, не просыхает. Ну, чего у них там было, я не ведаю, мне не
