прилично одеваться, дошло до того, что отдельные индивидуумы перестали брить головы, начали захаживать в парикмахерские.
Употреблять спиртное Агеев разрешал, наркотики запрещал напрочь. Провинившихся избивали, порой и вождь снисходил, опускал свой железный кулак на челюсть неразумного. Толику подобные случаи были противны, но Акела время от времени должен был доказывать свою силу, демонстрируя, что он не только умнее, но и физически сильнее остальных членов стаи. Человек, замеченный повторно в употреблении наркотиков, из отряда изгонялся, а так как жил он в том же районе и каждый мог ему вломить так, что мало не покажется, то через месяц-другой парень приползал на брюхе, просил пощады, и его брали с испытательным сроком. Многие из членов группировки обращались за помощью к врачам, зашивались или кодировались. В общем, дисциплине, которую установил в отряде Толик Агеев, могли бы позавидовать военачальники.
А факт, что некоторые из бойцов ходили который год под статьей, являлся фактом их биографии и Толика не волновал.
В тот вечер десяток избранных, пятеро рядовых и сам Агеев ужинали в «Фиалке». Толик общих застолий не любил, так что они занимали четыре стоявших порознь стола. Но ресторан посещали в основном завсегдатаи, они знали, кто эти молодые, с виду безобидные ребята, и сторонились, стараясь занять столик от пацанов подальше. Узнав о прибытии «дорогих» гостей, в залу вышел хозяин Семен Васильевич Фролов, в смокинге, галстуке-бабочке под жилистым подбородком, обошел залу, раскланиваясь со знакомыми, интересуясь, как понравилось то или иное блюдо, хороша ли водка «Довгань», которую он закупил, или следует поискать иную и какую именно. Даже солидным умным мужикам обходительность хозяина очень нравилась.
Хозяин знал, кто в действительности руководит бандой, но коли Толик Агеев желает держаться в тени – его воля.
Фролов остановился у столика «командира», спросил:
– Жалобы, пожелания, молодые люди? Саня, как сегодня настроение, мебель, посуда, зеркала не раздражают? Мне не придется завтра заказывать новые?
– Уважаемый Семен Васильевич, вы нас с кем-то путаете. – Саня поднялся, выпил рюмку водки. – Мы мирные деликатные люди.
– Приятно слышать. – Хозяин натянуто улыбнулся, отправился в свой кабинет, позвонил Капитану Иванову.
– Николай, у меня десяток пацанов-беспредельщиков расселись, пришли своих, требуется взять ситуацию под контроль.
– Семен Васильевич, ты прав абсолютно, – ответил Капитан, – только у меня все ребята на выездах. Но один экипаж я тебе пришлю, пусть пацаны знают, что хоть один «Калашников» на них имеется. – Фролов положил трубку и подумал, что только «Калашникова» в ресторане и не хватает. Спрашивается, за что он Капитану платит деньги, если ему, чтобы утихомирить группу пацанов, необходимо стрелять в зале, портить интерьер, бить посуду, отпугивать клиентов? Что, с сопляками нельзя выяснить отношения в другом месте?
Не укладывать трупы в ресторане, который он охраняет, не крушить, не ломать?
Капитан выслал экипаж, а в это время в ресторан вошел Георгий Тулин.
Лайковая куртка плотно обтягивала его широкие плечи, черные отутюженные брюки, сверкающие ботинки придавали вид крутого мафиози. Обветренное, посеченное двумя небольшими шрамами лицо и отсутствующий, равнодушный взгляд завершали портрет мужчины, с которым лучше жить в мире.
Тулин сел у бара, взял виски со льдом, якобы безразлично осмотрел зал, отметил присутствие отморозков, самого Толика Агеева, описание которого получил утром от Бестаева. Толик сидел за столом с двумя приятелями, один стул был свободен. Предстояло решить вопрос, каким образом на тот стул сесть.
В зал вошли трое мужчин в плащах, по тому, как шарахнулся в сторону швейцар, и тишине, нависшей над залом, Тулин определил, что мужики из группировки Капитана. Афганец сразу понял, что под плащами у двоих автоматы, и плащи мужики не сняли именно по данной причине.
В зале помалкивали, и когда Толик Агеев двинул стулом и поднялся, этот обычный звук, нарушив тишину, царапнул напряженные нервы. Толик подошел к стойке, попросил у бармена кока-колу, сел рядом с вновь прибывшими, улыбнулся и, не повышая голоса, отчетливо выговаривая слова, спросил:
– Что-нибудь не так, господа?
– Не выпендривайся, Толик, – ответил посланец Капитана. – У нас все в норме, а у вас – неизвестно… – После чего он выругался.
– Мы молодые и законопослушные, – ответил Толик. – А вы расхаживаете с автоматами.
Тулин незаметно пересел на тумбу рядом с бандитами, подвинул себе пепельницу, вновь заказал виски, сказал:
– Ты взрослый мужик, не доставай парня. Он тебя не трогает.
– А ты не лезь. – Бандит развернулся, расстегнул плащ, автомат висел под плечом, ствол хорошо виден. – Твоего имени никто не называл.
– Так его никто и не знает, я только прохожий, – ответил Тулин, отпивая из стакана глоток.
– Ну так иди к… матери, – рявкнул бандит.
Тулин нанес два рубящих удара, правой – одному, левой – другому. Два тела грохнулись на пол. Тулин снял с них автоматы, положил на стойку, обратился к бармену:
– Убери железо, передай его хозяину, он вернет по принадлежности.
Затем помог застывшему в нелепой позе третьему бандиту поднять товарищей на ноги, проводил до машины, вернулся в зал, где его встретил Толик.
– Спасибо, но мы бы справились с хамами и сами, мы не такие беспомощные, как выглядим. Может, не откажетесь сесть к нам, выпить рюмку.
– Можно, – согласился Тулин, – я сегодня только откинулся из крытой, в Москве порядком не был, мне все чудно.
Они сели за столик Агеева, перезнакомились, выпили, через некоторое время Толик спросил:
– Извините за нескромность, но раз вы сами об этом сказали, то простите за любопытство: за что сидели и долго?
– Вежливый, – ухмыльнулся Тулин. – Небось предки богатенькие, сам в институте?
– Отец с матерью зарабатывают нормально. А я только весной среднюю школу заканчиваю, поступлю в институт, имеющий военную кафедру, в армии неохота служить.
– Все не рвутся, но кому-то приходится. Я вот Афган прошел, от Чечни увернулся. Сегодня у нас март, а заскочил в столицу на старый Новый год, так надо такому случиться, вышел от друга в ларек за пузырьком, меня чуть на тротуаре иномарка не сбила, я кулаком по стеклу, не разбил даже, треснуло только. Выползают из машины два квадрата, хотят прибить. Я с похмелья был, злой и вложил им от души.
– Я видел, – вставил Толик.
– Это я так, шутливо. – Толик указал на бар, махнул рукой. – А зимой я вложился. А после оказалось, иномарка какого-то депутата везла, изувечил я охранников. И началось. Машина на меня на тротуаре наехала, так пять свидетелей нашли, мол, случилось все на проезжей части. Затем установили задним числом, что пьяный был, на машину напал, в которой находился народный избранник. Возбудили уголовное дело за нанесение тяжких телесных повреждений, повлекших расстройство здоровья. Анатолий, ты бы видел эти буфеты! Я же не виноват, что у них при такой солидной комплекции здоровья на копейку. Два месяца в Бутырке под следствием, хорошо парни-афганцы подсобили, шепнули тому депутату, мол, если Жорка срок получит, мы твои депутатские сроки сократим, перенесем заседание на кладбище. Суд – цирк да и только. Я в клетке сижу, «буфеты» показания дают. Судья красотка попалась, вострая такая, спрашивает у них, как это получается, вы в охране работаете, на «мерсе» раскатываете, а сами себя защитить не в силах. Затем красотка принялась за меня. Вы боевой офицер, вам должно быть стыдно увечить мирных граждан. Я отвечаю, вы взгляните на них, госпожа судья, я просто испугался. Зал от хохота содрогнулся, судья улыбнулась. Что поделать, если у меня рожа такая непугливая. Судья заявила, гражданин, вы со страха можете кого-нибудь убить. Мы посовещались на месте и решили, чтобы обезопасить окружающих и сделать вас смелее, получите два года условно и выметайтесь. Над головой условное осуждение, а я снова
