Только сейчас Котов почувствовал вкус крови, приложил платок, хотел было вынуть зуб, подумал, что приживется.
Нестеренко взял с заднего сиденья бутылку воды, молча сунул Котову. Тот умылся, сделал пару глотков, затем открыл дверцу «бардачка» и достал фляжку коньяка.
– Для общего тонуса и храбрости.
– Еврей-алкаш – это что-то новое.
– Бабеля надо читать, дикарь, – ответил Котов.
Ехали долго, не столько из-за расстояния, сколько из-за пробок. Держаться за машиной Авилова было не сложно, главное – не упустить на перекрестке, остальное ерунда. Машины двигались так плотно, что распознать наблюдение было практически невозможно.
Наконец «Жигули» свернули с трассы, проехали переулком, вползли во двор.
– Взгляни на адрес, свяжись с конторой, пусть они узнают, есть тут какой-нибудь тир или нет, – сказал Нестеренко, который взял на себя роль командира.
Котов выбрался из машины и, стараясь не черпать ботинками грязь, начал пробираться во двор, в котором скрылся Авилов. Но разглядывать адрес оперу не пришлось. Из двора выехал автобус с офицерами милиции, несколько человек шли своим ходом, громко разговаривали:
– Я ему толкую – прицел сбит, а он свое, – азартно говорил розовощекий капитан. – Я ему – на мишень взгляни, командир. Я меньше сорока пяти не выбивал никогда, а здесь все кучей и вокруг восьмерки. С каких дел?
В глубине двора тянулся ангар, из которого выходили офицеры милиции: видно, проводились какие-то стрельбы. Вышло еще несколько человек. Котов встал за угол кособокого сарая и увидел Авилова. Парень шел с каким-то штатским. Котов щелкнул пару раз портативным фотоаппаратом.
– Я тебе говорил, не ходи сюда… – сказал штатский, дальнейшего Котов не услышал, да ему и не требовалось.
Гуров рассматривал несколько фотографий, которые ему принесли из лаборатории Котов и Нестеренко. Сыщик долго крутил между пальцами снимок пожилой женщины, у которой Авилов купил цветы, и не в первый раз спросил:
– Говорите, цветочки он подарил незнакомой девушке? А где фотография девушки?
– Не успели, Лев Иванович, она в метро нырнула.
– Красивая?
– Подходящая, но Авилову не в цвет. Возраст, потом женщина явно его не знает. Удивилась, дернула плечиком и обронила: «Ну, спасибо, молодой человек».
Гуров вновь взял фотографию цветочницы и задумчиво произнес:
– Конечно, двадцать лет – не кот чихнул. Может, и ошибаюсь я. Она случайно так пальцами не пощелкивает? – Он ловко щелкнул пальцами.
– Не заметил, – ответил Нестеренко, а Котов сказал:
– Так холодно, Лев Иванович, у нее руки красные, она их в ватник все прячет.
– Сентябрь, а у тебя ватник, – недовольно пробормотал Гуров, пригляделся к фотографии и примирительно сказал: – Действительно, ватник. Но чтобы Дина ватник надела…
– Это, знаете, от машины к подъезду в плаще хорошо, – резко проговорил Нестеренко, – а на улице часиков несколько постоишь, так тулуп накинешь.
– Ну, извини, – Гуров отложил фото цветочницы, начал смотреть другие снимки, ткнул в один: – А этот человек какое отношение имеет к Авилову?
– Они вместе из тира вышли, я взял его одного, хотел четче сделать. Мне показалось, разговор у них интересный.
– Молодец. Вы оба молодцы. Этот парень в МУРе работал, потом уволился, а через несколько лет в КГБ объявился. Я слышал, неприятности у него, с водкой шибко дружен.
– Я запах вроде почувствовал, говорить не стал. Расстояние, – сказал Котов.
– Важно, что это он, – Гуров пальцем постучал по снимку, подвинул фото цветочницы. – С ней я не уверен, а Золотарев – точно. Важно, парни, что мы уцепились и за другой конец. Авилов с одной стороны, Золотарев – с другой. Это уже кое-что. Авилова задерживать бессмысленно. Его присутствие на телевидении и в тире вызовет смех у прокуратуры. Пистолет, конечно, уничтожен. Как он стрелял, никто не видел, а если и видел, так нам неизвестен. Надо заниматься Золотаревым и выяснить; цветочница – действительно Дина Павлова или у меня с мозгами плохо? Давай, Гриша, занимайся девушкой. Ты видишь тетку в ватнике, а двадцать лет назад она танцевала в балете, была одной из красивейших девушек московского полусвета. Затем водка, потом красненькое. Лет пятнадцать назад ее задержали в «Национале», но комитет заступился. Ты понял?
Котов кивнул.
– Но я могу ошибаться. В те годы мы были знакомы. – Гуров на секунду смешался. – Был влюблен, дважды провожал. Она живет на Пятой Парковой, там булочная. Могу ошибаться. Для любопытных, – он взглянул на Станислава, – сообщаю: романа у нас не получилось, так как у меня не было денег. Я в МУРе сто сорок получал, а Дина была девушка дорогая. Значит, съездить на Тверскую, если я не ошибаюсь, она сегодня там не стоит. Вчера она что-то передала Авилову. Затем мотай на Парковую, может, это не Пятая и сегодня там никакой булочной нет. Гриша, под землей найди и сделай на нее установку.
Когда Котов ушел, Гуров взглянул на Нестеренко. Сказал:
– На Золотарева делать установку бессмысленно, он сотрудник той конторы, должность мелкая, подай- принеси. Ленив, неумен да еще выпивоха.
– Но вербовку и обучение Авилова ему поручили, – заметил Станислав.
– Думаю, там иначе сложилось, – после паузы ответил Гуров.
– Золотарев вел за Авиловым наружку. На парня вышли через агентуру, он в тех краях фигура, решили посмотреть. Авилов как-то подставился, скорее всего подрался, он на руку быстр. А Золотарев захотел отличиться, так и получилось. Решили второго человека не засвечивать, потому и тир.
– Так чего мы с этим типом делать будем? – спросил Станислав.
– Пока ничего, – Гуров задумался. – Мне обязательно надо встретиться с Пашей Кулагиным.
– Назначь встречу, мы подстрахуем, – уверенно заявил Станислав.
– Не годится. Он и так держится там из последнего. Мы должны ему помочь.
– А что, если отдать ему Фокса? Фигура интересная, направление скорее их, чем наше, у нас людей не хватает.
– Фокса? – Гуров задумался. – Идея неплохая. А осуществить ее следует через генерал-полковника, чтобы нашего духа в деле не было.
– Ну, такой вопрос вам решать, – дипломатично ответил Крячко.
– Лады, я пошел, – Гуров поднялся, одернул пиджак, щеткой махнул по ботинкам, глянул на себя критически в зеркало, причесался и вышел из кабинета.
Сыщик зашел к Орлову, у генерала кто-то был. Гуров пофлиртовал с Верочкой.
– Мои мужики ревнуют, – сын Верочки начал ходить в детский сад, – говорят, на работе и на работе, нас совсем забросила.
– И верно говорят. Девчонкой была, другое дело, танцем меньше, больше. Теперь ты, Верунчик, супруга и мать. Ты на нас не равняйся, мы люди конченые. Сыскная болезнь хуже СПИДа, до могилы провожает.
– Вы не совсем нормальные.
– Мы совсем ненормальные, – поправил Гуров.
Из кабинета Орлова вышел незнакомый генерал, сыщик встал, сказал:
– Спроси, может, ему не до меня, я на минуту.
– Не кокетничайте, Лев Иванович, – улыбнулась Верочка, но сняла трубку. – Петр Николаевич, здесь Гуров, просит разрешения войти.
Выслушав ответ, она покраснела, молча махнула рукой на дверь. Гуров чмокнул ее в щеку, снова одернул пиджак и скрылся в кабинете.
– Пропусти вступление, объясни, чего такой деликатный стал?
– Тем не менее, здравия желаю, – ответил Гуров.
