в ванную, долго умывался, а вернувшись, спросил:
– Твое мнение?
– О ком? Об Илье Титове? Об агенте? О друге и начальнике? О ком ты хочешь знать мое мнение?
– Начинай с меня, – ответил Гуров. – Будь в своих суждениях мягче, сделай скидку на экспромт.
– А что о тебе говорить? – Станислав развел руками. – Все по делу, я бы так не сумел. Грубовато получилось, девчонка честная, ни в чем не виновата. Ты по-своему прав, мент, он и есть мент, и нечего кашу по тарелке размазывать.
Крячко помолчал, давая возможность высказаться другу, но Гуров привычно чертил на лежавшем перед ним листе различные геометрические фигуры и ждал продолжения.
– Вика? Для разового использования она человек подходящий. Увлеклась Титовым? Не верю, однако подвести человека под вышку не хочет. Нормально. Мужчина и женщина, естественная реакция. Ты ее просто оглоушил, она теперь из одного только гонора постарается, да и работать ей лишь сегодняшний вечер. Она права, от себя никуда не денешься. Считаю, что опасности никакой.
– Конечно, – перебил Гуров, – Титов лишь работает рядом с преступниками и никак с ними не связан. У них нет никаких оснований доверять Титову, он далеко не ангел, но другого замеса. Твой Вагин, если он остался в душе опером, первый этого не допустит. Титов гонористый эгоцентрист, плохо управляемый. Он почувствовал на станции большие деньги, потому стал искать связь со мной, ему хочется доказать в первую очередь самому себе, что он не такой, как все. Через кровавое тело перешагнул? Так его Вика за руку в тот момент держала, он в рай шел, мог даже через родную мать переступить и не заметить. Даже если он заподозрит Вику, никому ничего не скажет, это его прокол, он, как всякий молодой да интересный, себя очень уважает. И обосранные трусики на обозрение не вытащит. Пусть они сегодняшний вечер и ночь отбалуются, и заканчивай. Мне Илья Титов надоел, оставь его себе на память. Сейчас мне нужен Борис Вагин. Он знает все, я просто уверен. Сам он никого не убил, но если его взять плотно, он заговорит. Грамотный человек, в общую могилу не пойдет. Станислав, ты главный, вот и думай. Все.
Вернувшись в контору, Крячко бесцельно подвигал ящиками стола и унылым голосом спросил:
– Рапорт на твое имя подавать?
– Еще представится случай, сегодняшний пропусти, – ответил Гуров, раскладывая бумаги и собираясь писать отчет о проделанной работе. Раз замминистра в курсе, могут в любой момент старшего дернуть, и тогда на пальцах объяснять не станешь.
– Схожу в столовую, послушаю людей да съем чего-нибудь.
– Валяй. Загляни к Петру, нажалуйся на меня, взгляни, как он себя чувствует.
– Чаще бы получать такие задания, – Станислав вышел.
У него существовал свой план действий, которым опер пока не хотел делиться даже с Гуровым. А точнее, особенно с Гуровым.
Генерал разговаривал с журналистами, присутствовали там и иностранцы. Верочка сказала:
– Они только собрались, ждать бессмысленно.
– А мы и не собираемся ждать, – Станислав приоткрыл тяжелую дверь, протиснулся в переполненный кабинет и пробрался к генералу.
Орлов взглянул на опера без раздражения, даже с надеждой. Крячко наклонился к генералу и тихо сказал:
– Нужно решить один вопрос с соседями, разрешите, я обращусь к Алексею Алексеевичу.
«Соседями» разыскники называли ФСБ, а имя-отчество звучало нейтрально. Даже если кто и слышал, то понять ничего не мог.
– Иди, куда хочешь, лучше подальше, – ответил генерал и обратился к собравшимся: – Господа, вы посмотрите на этого человека. Именно он главный по делу, о котором вы меня пытаете. Вот он бы вам рассказал…
– Разрешите вопрос? Как зовут этого господина?
Станислав уже находился у дверей, повернулся, нашел взглядом женщину и сказал:
– Мадам, вы только что поставили пирог в печь, и тут же к вам пришли гости и хотят попробовать ваш пирог. Вы меня понимаете?
– Я русская. Главное, чтобы меня поняли читатели, – агрессивно ответила журналистка.
– Великолепно. Намекните своим читателям, что без приглашения в гости не ходят.
Кто-то из присутствующих зааплодировал, громко звучала иностранная речь. Под одобрительной улыбкой шефа Станислав выдержал паузу и продолжал:
– Сырой пирог есть невозможно, а если прибавить огня – он сгорит. Оставьте у секретарши свои визитки, я обещаю вам позвонить. И не мучайте моего шефа, в случае неудачи по лбу достанется мне, я не должен отходить от плиты. Оревуар, дамы и господа! – Станислав выскочил из кабинета и, довольный собой, отправился на другой этаж.
Когда Крячко вошел в приемную Бодрашова, секретарша оторвала взгляд от экрана компьютера, увидела незнакомого штатского и ледяным голосом произнесла:
– Алексей Алексеевич крайне занят, когда освободится – неизвестно.
– Здравствуйте, – Станислав поклонился. – Доложите Алексею Алексеевичу, пришли из группы Гурова на пять минут.
Секретарь протянула руку, собираясь доложить шефу по громкой связи, но, видимо, что-то в неизвестном штатском ее насторожило, и она молча скрылась за портьерой. Через несколько секунд она выскочила обратно с нездоровым румянцем на щеках и снова молча кивнула на портьеры.
Бодрашов находился один на один с грудой бумаг, лежавших на приставном столике, на столе перед генералом находилась лишь аккуратная папочка.
– Здравия желаю, господин…
– Спасибо, Стас, не жалуюсь, – прервал Бодрашов, указывая тяжелой ладонью на кресло. – Крепко меня защищают. Черт-те кто приходит, а нужного человека тормозят. Ну, говорите.
– Приятная новость, Алексей Алексеевич. Сегодня Гуров заметил, что находится под «наружкой». Не буду утомлять…
– Нет уж, утомляй! Я не люблю знать половину да часть, хочу знать все.
Станислав быстро изложил ситуацию, заметив под конец:
– Необходимо взять за горло опера Вагина. Для этого следует пройти за мальчиками до их хозяина. Заказывать «наружку» – почти наверняка провалить дело. Бумаги идут через многие руки. Нужно просить помощи у контрразведки, конкретно у генерала Кулагина. Он хороший мужик, давний приятель Гурова.
– Станислав, вы всегда так и работаете? Приятель обращается к приятелю? – спросил недовольно заместитель министра.
– Коррупцию придумали не в России, Алексей Алексеевич.
Бодрашов рассмеялся, его массивные плечи приподнялись, опустились, заместитель министра деланно нахмурился.
– А вы ко мне пробрались, словно лазутчик?
– Как можно? Я доложил Петру Николаевичу.
– А почему не Гурову? – удивился Бодрашов.
– Лев Иванович не любит просить о помощи, – ответил Станислав.
– Ага! Они не любят! Учтем. Наружка должна брать парней с «хвоста» машины Гурова?
– Видимо.
– Спасибо, вы свободны.
– Спасибо, Алексей Алексеевич, – Крячко выскочил из кабинета замминистра, прикидывая, как быстро о его деятельности узнают Гуров и Орлов и чем все обернется для него, Стаса Крячко.
Начальник, будь он тебе трижды друг, не любит, когда за его спиной шибко активничают.
Станислав вернулся в кабинет, Гуров разговаривал с незнакомым мужчиной, махнул на друга рукой.
– Вот и потерпеть мог бы, а придется идти обедать, – изрек опер и пошел в столовую.
Гуров беседовал с главой преступной группировки Валентином Кузьмичом Сухотым, по кличке Сухой.
Гуров вызвал его обыкновенной повесткой, послав ее даже не через отделение милиции, а просто по
