– Глупости! Я устала от обещаний, Платон! – Вера была категорична.
– Идем немедленно в загс! Мы составим брачный контракт! – кричал Платон.
– А пошел ты, козел! Я люблю тебя, но себя я люблю больше! – Она хлопнула дверью и ушла в свою комнату собирать вещи.
Глава 8
Гуров опасался, что, как только прокуратура прекратит уголовное дело по факту смерти Антона Сергеева и Алены Васильевой, начальник главка генерал Орлов поручит ему новую историю, что в принципе было более чем естественным. Работа по старым, лежащим в сейфе делам не считалась, в папки подшивались вновь пришедшие документы, и если они не вносили ничего нового, то их возвращали обратно.
Не только официально, с фактами в руках, но и в товарищеской беседе сыщик не мог объяснить генералу, почему разработку группы Тихона Зуева, пока не установленной Линды, супругов Сергеевых, бизнесмена Игоря Касаткина следует продолжать. Существовало много фактов криминального толка, но они не складывались в единую картину готовящегося преступления. Фактики существовали обособленно, связи между ними казались хлипкими, надуманными. Гуров знал: генерал не разрешит двум ведущим разыскникам главка тратить время на поиски неизвестно чего.
Существовал вопрос, на который не мог ответить и генерал Орлов. Почему полковник главка Мусин, доверенное лицо большого генерала, оказывает покровительство мелкому бизнесмену, возможно, члену крупной преступной группировки, Игорю Касаткину? Мусин – человек трусливый и безынициативный, он никогда не пойдет на контакт с представителем криминального мира без команды шефа.
Сыщик Гуров знал почему, хотя не имел никаких доказательств, ведь интуиция и чутье не только не принимаются во внимание, но даже не обсуждаются в разговорах следователей прокуратуры. Сыщик сложил мозаику из осколков фактов и фактиков, и получилась довольно страшная картина. Картина впечатляла. Но стоило ее тронуть пальцем, она рассыпалась, и один только Гуров был способен воссоздать ее заново.
Даже Станислав Крячко, обсуждавший с другом все происшедшее множество раз, пока слушал Гурова, согласно кивал, однако, стоило разговору прекратиться, проходил час-другой, и Станислав был не в состоянии воссоздать только что ясно виденное, тряс возмущенно головой, поглядывал на друга недоверчиво, даже подозрительно, а порой и зло.
– Ты мне с этой историей напоминаешь наперсточника, который у рынков обманывает честных граждан. Где шарик? Ты видел, убежден, что шарик именно здесь. Но только тронь, и тут же платишь деньги, как обыкновенный простофиля.
Опергруппа была в полном сборе. Котов с Нестеренко сидели за своим столом. Гриша смотрел на Гурова грустно, а Нестеренко несколько устало. Утром оперативники встретили Платона Сергеева, прилетевшего из США, проводили его «шестисотый» «Мерседес» до дома. «Москвич» за мощной машиной, конечно, не успевал, помогали пробки и редкие на данной трассе светофоры. Оперативники видели, как Платон Викторович вошел в свой дом, а это и было главное.
Станислав безучастно смотрел на Гурова, который сегодня чему-то улыбался, хотя последние дни ходил хмурый.
– Значит, так, не сегодня-завтра нас разгонят по другим делам, – сказал Гуров. – Позже начальство выяснит, что допустило ошибку, но будет уже несколько поздно. Григорий, ты способен, в конце концов, установить неуловимую Линду?
– Виноват, Лев Иванович, дама давно установлена, – потупился Котов. – Я всегда считал, что у меня две извилины, а у меня только одна.
– А если без бичевания? Короче, – сказал недобро Гуров.
– Линда Яновна Брасна, латышка, уроженка Риги, бывшая путана, сегодня торгует цветами у метро «Коломенская», шестьдесят пятого года рождения, не судима, ни на каких учетах не состоит, – ответил Котов, хотел сплюнуть, но воздержался.
– Почему так долго не могли установить? – спросил Гуров.
– Да недолго, Лев Иванович, просто то одно, то другое, всегда оказывалось что-то более важное, – оправдывался Котов. – У нее в доме живет родная сестра, Линда порой надевает ее вещи, похожи, не отличишь. И живет Линда не у сестры, а в двухкомнатной квартире вместе с Тихоном.
– Безобразие! – сказал Гуров.
– Абсолютно согласен, Лев Иванович. Но Линда никогда и ни в чем замечена не была и вместе с Тихоном не светилась. А люди из подъезда постоянно выходят, входят, дети бегают. Моя накладка, – признал Котов. – Но, если бы мы установили женщину на два дня раньше, ничего бы не изменилось.
– Допустим, – согласился Гуров. – Нестеренко берет под наблюдение Сергеева, но, полагаю, он поедет завтра из дома не в своем «шестисотом» лимузине, а в машине Веры, в «Ауди-80», и за рулем будет женщина. Охраны не будет, охрана пристанет к ним чуть позже, на машине, которая нам неизвестна. Котов берет закрепленную за ним «Волгу» и «ведет» охрану.
– Во сочинил! – то ли восхищенно, то ли с издевкой произнес Станислав. – И куда же кортеж отправится?
– Не ты меня, а я тебя должен спрашивать, – ответил Гуров.
– А мы с вами, господин начальник, сидим в кабинете и ожидаем? – спросил Станислав.
– Ты мне постоянно хамишь, потому я тебе раньше времени ничего не скажу, – ответил Гуров. – Дом Сергеева взять под наблюдение в семь утра.
– Они на завод в первую смену выходят? – не удержался Станислав.
– Ты бы уж лучше молчал, коли не знаешь, когда начинается смена на заводе, – усмехнулся Гуров.
– Она вообще не начинается…
– Замолчишь ты или нет? – перебил Гуров.
Станислав подъехал к дому Гурова в шесть и очень удивился, увидев «Пежо» друга у подъезда, так как привык, что друг предпочитает место пассажира, а не водителя.
– С добрым утром, начальник, – Станислав поклонился.
– Привет, – ответил Гуров. – Едем в контору, оставляем твой лимузин, дальше машину веду я.
В это время, да на таком маршруте, дорога оказалась свободной, они проскочили к министерству быстро, Станислав припарковался, пересел в машину Гурова. Быстро вылетели на Садовое, двинулись к дому в тихом переулке с оградой и постовым у ворот. Гуров проскочил мимо и тут же свернул в обычный московский двор – каменный мешок с мусорными баками у стены и ленивыми кошками на подоконнике первого этажа.
– Думаешь, твоя машина здесь хорошо смотрится? – спросил Станислав. – Хотя… – он указал на «БМВ», стоявший в углу двора. – Москва – город чудес.
– Выходи. – Гуров вылез из машины, запер ее и вошел в подъезд, миновал лифт, и они пешком поднялись на пятый этаж. Они не успели позвонить, как дверь открылась, и сухонькая, опрятно одетая старушка молодым голосом сказала:
– Здравствуйте, молодые люди, проходите, пожалуйста. Для меня гости – большая радость.
Гуров долго вытирал ноги, а Станислав снял туфли.
– Здравствуйте, Александра Матвеевна, – сказал жизнерадостно Гуров. – Разрешите представить вам моего друга Станислава.
– Очень приятно, очень приятно. Садитесь, будьте любезны.
– Спасибо. – Гуров положил на стол, который был уже накрыт на троих, объемистый пакет, достал из него половину батона любительской колбасы, банку шпрот и банку сардин, бутылку. – Дорогая Александра Матвеевна, вы проговорились, что в юности обожали портвейн. Я сделал что мог, но за качество портвейна не отвечаю, наверняка отличается от того напитка, который изготавливали до революции.
– Любительская! Почти натуральная любительская колбаса! – Хозяйка всплеснула тоненькими ручками. – А что это ваш друг все время молчит?
– Он страшно стеснительный, не обращайте внимания. Знаете, Александра Матвеевна, мы среди своих так и называем его – Молчун.
– Станислав, не стесняйтесь, пожалуйста. – Хозяйка взяла опера за руку, хотела подвести от окна к столу.
