Он стоял неподвижно, но недолго, не дольше, чем сердце ударило два-три раза, всматриваясь и прислушиваясь в ночь. Потом он поклонился.
На наружного кармана на шве правой штанины он извлек трубочку толщиной в карандаш. Он взвесил ее на ладони и потом направил конец в небо. Он нажал штырек на боку трубочки, и тончайший красный луч ушел в темноту. Слегка повернув кисть, он направил луч на поручень. Луч прочертил тонкую линию сквозь восемь дюймов каменной ограды. Он выключил его и подошел к тому месту, где прорезал поручень. Проводя большими пальцами по канавке волосяной толщины, он первый раз посмотрел вниз. Кивнув, он отвернулся, возвращая трубочку в карман.
Он бесшумно выскользнул на лестничную площадку. Он посмотрел вверх, и на мгновение его восприятие помутилось, потому что погруженный во мрак лестничный колодец напомнил ему о холодных каменных коридорах в древнем здании, где он когда-то жил.
Он медленно поднимался по ступеням, держась поближе к стене по левую руку. Он миновал одну дверь, двинулся ко второй.
Достигнув нужной двери, он остановился. В щели под дверью все еще пробивался слабый свет из комнаты. Он сжал в руке трубочку-лазер, продолжая прислушиваться. Внутри что-то тихо зашелестело, скрипнула кровать, потом все затихло.
Он поднял оружие и направил его на то место, рядом с косяком, где должен был находиться засов. Потом он снова замер, попробовал толкнуть дверь. Дверь не была заперта.
Он отодвинулся, поднял оружие и распахнул дверь.
Трубка лазера выпала из его пальцев. Он рухнул на колени.
– Я не знал, – сказал он.
Он поклонился, прикоснувшись лбом к полу.
17
Когда Рэд платил по счету за комнаты и повреждение имущества в своем номере, к нему подошел маклер тотализатора: невысокий человек в тюрбане. От него исходил какой-то экзотический аромат.
– Поздравляю, мистер Доракин, – сказал он. – О, вы превосходно выглядите сегодня.
– Такое со мной случается, – ответил Рэд, поворачиваясь. – Но это редко требует особого упоминания.
– Я имел в виду, что поздравляю вас с выигрышем.
– Разве я сделал какие-то ставки?
– Да, вы поставили на себя в следующем раунде черной десятки «Чедвик против Доракина». Разве вы не помните?
– Вот как! – Рэд принялся массировать переносицу. – Гм… а, теперь припоминаю. Вы меня извините, я немного… Какая это была глупость! Погодите, если я выиграл, значит была неудавшаяся попытка покушения? Прошлой ночью?
– Очевидно. Мы получили сообщение, что вы одержали победу. Желаете получить наличными или позволите поместить сумму на ваш счет?
– Поместите ее на счет. Сообщили вам какие-нибудь подробности?
– Никаких. – Человечек извлек бланк. – Если вы потрудитесь расписаться вот здесь, я выдам вам квитанцию, и ваш выигрыш будет помещен в банк.
Рэд нацарапал свое имя.
– Не замечено ли было что-либо необычное в округе, что могло бы иметь отношение ко мне?
– Боюсь, что единственный ущерб был нанесен мебели в вашей комнате, как я понял.
Рэд покачал головой:
– Это вряд ли имеет отношение. Останков… не обнаружено?
– Будете ли вы ставить на пятый раунд?
– Пятый? Я прошел всего три, считая последнюю ночь.
– Но в списке указано, что вы выиграли четыре.
– Боюсь, что это какая-то ошибка, поэтому не стану усугублять путаницу и ставить еще раз.
Маклер пожал плечами:
– Как хотите.
Рэд поднял рюкзак и отвернулся. К нему подплыл Мондамей, в руке у него были Цветы.
– Да, это действительно была большая глупость, – заверил Рэда Цветы, когда они все вместе пошли к дверям. – Сделать ставку на себя!
– Я уже признал ошибку. Не забывай, что Рэд-вчерашний был озабочен серьезной проблемой.
– Тогда в наследство тебе досталась ее солидная часть. У Чедвика была в буквальном смысле вечность, чтобы выйти точно на тебя. Ты уверен, что мы доберемся до машины?
Мондамей соединил контуры Цветов со своими блоками.
«Он действительно изменился, – сказал он, – но что он имел в виду, когда сказал, что сегодня он уже не тот, что вчера?»
«Я с ним не так давно, чтобы собрать необходимый материал наблюдений и понять природу этого феномена, – пришел ответ. – Но при мне такие приступы случались с ним уже три раза, и после каждого он просыпался помолодевшим на несколько лет, и вел себя, словно действительно был другим человеком».
«Я заметил, что он помолодел, когда снова встретил его в В-11, но я не знал, в какой момент его собственной жизни встретился с ним. Раньше, когда он приезжал ко мне, он был старше».
«Намного?»
«На вид ему было лет пятьдесят. Думаю, он получает какое-то омолаживающее лечение в верхних участках Дороги».
«У меня нет достаточной информации, чтобы судить, могут ли такие процедуры давать побочный эффект в виде таких приступов, как у него – вроде маниакального психоза с изменением личности».
– Я думаю, что оставаться здесь так же опасно, как и попытаться уехать, – ответил Рэд.
«Расскажи мне подробнее об этик изменениях, – сказал Мондамей Цветам, – что это – временная иррациональность поведения? Он действительно показался мне изменившимся. Но я недостаточно долго за ним наблюдаю, чтобы делать выводы!»
«Признаки каждый раз одни и те же – на вид он становится моложе, появляется еще больше энтузиазма… он становится менее консервативен, больше рискует, ускоряется реакция – умственная и физическая – в нем появляется новая жестокость, грубость, наглость. Опрометчивость – вот, пожалуй, подходящее слово».
«Значит, он может совершить что-то опрометчивое?»
«Думаю, что да».
– Я пойду к машине первым, Рэд, – внушительно сказал Мондамей, продвигаясь к двери наружу.
– В этом нет необходимости.
– Все равно…
– Ладно.
– Куда мы поедем? – поинтересовался Цветы, когда они вышли из холла в солнечное утро.
– Вверх по Дороге.
– Совершить нападение на Чедвика?
– Вероятно.
– В В-27? Солидный перегон.
– Да.
По пути к машине им никто не встретился.
– Я проверю все системы, – сказал Цветы, когда они уселись в кабину, и Книгу поместили в соответствующее отделение под панелью. – Пока не заводи.
«Начинай».
– Рэд, сегодня ты действительно отлично выглядишь, – заметил Мондамей, – но как ты себя чувствуешь? Я краем уха уловил твою фразу, что ты плохо помнишь то, что случилось вчера. Может, нам стоило бы найти подходящее место вне Дороги, чтобы ты мог отдохнуть?
