может разговаривать.
Верхние зубы риелторши перепачканы губной помадой, синяки у нее под глазами неаккуратно загримированы тональным кремом и пудрой. Она в парике, пригодном для машинной стирки. Зубы у нее идеальные, наверняка ненатуральные. Зубы прет-а-порте.
Риелторша улыбается Бренди Александр.
— А это…
Крупной рукой в кольцах и перстнях Бренди касается своего убийственного бюста.
— Это…
Бренди дотрагивается до жемчужин на шее.
— Это…
Она обводит плавным жестом копну своих темно-рыжих волос, обвязанных шарфом.
— И вот это…
Бренди указывает пальцем на собственные полные и влажные губы.
— Это, — говорит Бренди, — и есть принцесса Бренди Александр.
Риелторша опускается на одно колено и склоняет голову. Получается нечто среднее между неуклюжим реверансом и тем, что делают, подходя к алтарю.
— Какая честь! — восклицает она. — Уверена, что этот дом как раз для вас. Наверняка вам понравится жить в нем.
Бесчувственная сучка — эта красавица умеет быть такой, — Бренди еле заметно кивает, без слов отворачивается от риелторши и направляется к выходу в холл, через который мы попали в гостиную.
— Ее высочество и мисс Макайзек, — говорит Альфа, — желают самостоятельно осмотреть дом. А мы с вами могли бы заняться обсуждением деталей. — Изящные руки взмывают вверх — он собирается пояснить, что имеет в виду. — Поговорим о методах перечисления денег… Лиры необходимо перевести в канадские доллары…
— Летуны, — произносит риелторша.
У Бренди, у меня и у Альфы — у нас троих перехватывает дыхание. Не исключено, что эта женщина с самого начала нашей встречи знает, с кем имеет дело. Может, кто-нибудь уже раскусил, какую аферу мы проворачиваем, ведь на нашей совести несчетное количество набегов на дома, подобные этому.
— Переведете лиры в птичек, в гагарок, — говорит риелторша. И вновь опускается на колено. — Мы называем наши доллары «гагарками», — поясняет она, выпрямляется и засовывает руку в синюю сумочку. — Сейчас я покажу вам. На наших долларовых купюрах изображена птица. Полярная гагара.
Лицо Бренди опять делается безразлично-холодным, она продолжает шагать по направлению к холлу. Я следую за ней. У меня перед глазами проплывает шикарная мебель эпохи Людовика Четырнадцатого, мраморный камин в завитушках. На протяжении краткого периода времени — равного, пожалуй, сроку жизни дыма, пущенного из сигары, — наши расплывчатые, искаженные отражения живут в покрытых лаком панелях красного дерева. Они двигаются вместе с нами, затуманенные, причудливые.
Мы выходим в холл. Я слышу, как Альфа Ромео засыпает риелторшу вопросами, стараясь целиком отвлечь от нас ее синее форменное внимание. Он спрашивает, под каким углом светят по утрам проникающие в гостиную лучи солнца, и о том, позволит ли правительство этой провинции построить за бассейном небольшой аэродром для вертолетов.
Идти вслед за Бренди Александр и смотреть на нее сзади весьма впечатляюще. Сногсшибательные спину и плечи принцессы Бренди обтягивает жакет из чернобурки. По воздуху за ней плывут концы длиннющего парчового шарфа, обвязанного вокруг рыжей копны волос. Ее голос — даже когда она молчит — и аромат «Лер дю Там» от Нины Риччи — неосязаемый и неотъемлемый шлейф всего того, что называется миром Бренди Александр.
Прическа Бренди напоминают мне отрубную сдобу. Большой вишневый кекс. Земляничный гриб-облако, возникший над коралловым островом в Тихом океане.
Ноги принцессы заключены в своеобразные золотые путы-ногодержатели на острой шпильке и обвиты цепочками и золотистыми шнурками. Вот одна из этих захваченных в золотой плен, длинных, как ходули, ног ступает на первую из трех сотен ступеней, ведущих из холла на второй этаж. Вот она перемещается на следующую ступеньку, вторая нога следует за ней. Отдалившись от меня на некоторое расстояние, Бренди поворачивается. Я смотрю на красивый профиль ее лица, пухлых графитовых губ, огромного бюста.
— Владелица этого дома, — говорит Бренди, — очень стара и принимает гормональные препараты. И продолжает здесь жить.
Ковер под нашими ногами настолько мягкий, что ступни утопают в нем, и кажется, что идешь по жидкой грязи. Поэтому чувствуешь себя не вполне комфортно.
Мы — Бренди, я и Альфа — очень долго разговариваем на английском языке, прикидываясь, что он для
нас иностранный, и уже позабыли о том, что всего лишь притворяемся.
Я лишилась родного языка.
Запыленная люстра из темного камня на потолке над холлом находится теперь на уровне наших глаз. Если смотреть на серый мраморный пол сквозь фигурные столбики балюстрады, создается впечатление, что мы взбираемся по лестнице где-то в тучах. Шаг за шагом.
Уверенный голос Альфы становится все более отдаленным. Но разобрать, о чем он говорит, еще можно: о винных погребах и о псарнях для русских волкодавов. Постепенно его упорные старания отвлечь от нас внимание риелторши превращаются в едва различимые звуки, похожие на сигналы, доносящиеся из космоса.
— …Принцесса Бренди Александр, — долетает до нас приглушенный голос Альфы Ромео. — Она такая, что может снять с себя одежду и закричать так, как ржут дикие лошади. Даже в ресторанах, в которых много-много людей…
Ее королевское величество, благоухающее «Лер дю Там», качает головой.
— В следующем доме… — слетает с графитовых королевских губ, — немым будет Альфа.
— …Ваша грудь… — говорит Альфа риелторше. — Ваши две груди выглядят как груди совсем молодой женщины.
Ни у одного из нас троих больше нет родного языка.
Перенесемся наверх, в то мгновение, когда мы с Бренди уже поднялись по лестнице.
Перенесемся в те минуты, когда кажется, что все возможно.
Риелторша уже полностью во власти голубых глаз синьора Альфа Ромео, и начинается настоящая афера.
Спальня хозяев располагается обычно в конце коридора напротив лестницы. Ванная в спальне этого дома обшита розовыми зеркалами. Здесь все зеркальное — и многочисленные стены, и потолок. Принцесса Бренди и я — мы повсюду, отражаемся в каждой поверхности. Бренди присела на один край розовой раковины, я — на противоположный.
И Бренди Александр, и я сидим на краю раковины в каждом из зеркал. Сколько здесь Бренди, трудно сосчитать. И все они — мои боссы. Все они расстегивают замочки и открывают свои белые сумки из телячьей кожи. Сотни крупных рук Бренди Александр, украшенных перстнями и кольцами, достают по экземпляру «Настольного справочника врача» в красной обложке, он большой, словно Библия.
Отовсюду на меня устремляются накрашенные тенями насыщенного голубичного цвета глаза.
— Как действовать, ты знаешь, — говорят мне командным голосом сотни графитовых губ. Крупные руки принимаются за работу — выдвигают ящики и раскрывают дверцы шкафчиков. — Запоминай, что откуда достаешь. И все возвращай на место, — велят мне рты. — Сначала обследуем лекарства, потом — косметику. Ну же, за дело!
Я достаю первую бутылочку. Валиум. Я поворачиваю его таким образом, чтобы вся сотня принцесс Бренди смогла прочитать название на наклейке.
— Возьми столько, сколько посчитаешь нужным, и переходи к другой бутылке, — говорит Бренди.
Я добавляю валиум к уже лежащим в кармане моей сумки нескольким небольшим таблеткам голубого цвета и беру вторую бутылочку. Дарвон.
— Дорогая, когда кладешь в рот то, что сейчас у тебя в руках, создается впечатление, что ты в раю, — говорят все окружающие меня Бренди. Их взгляды прикованы к дарвону. — Не думаешь ли ты, что забирать
