Ее королевским голосом наполнен весь дом. Она кричит:
— Не смей сбегать от меня в тот момент, когда я надумала все тебе объяснить!
Бренди — это женщина, вскарабкивающаяся на крутую гору.
Разумного объяснения действиям скалолазки не существует. Многие люди находят их странными, безрассудными, ошибочными. Альпинистка голодает, мерзнет, страдает от боли и переутомления, но упорно лезет и лезет вверх, день за днем, к самой вершине.
Возможно, это испытание ее изменит, но главная цель, которую она преследует, — добавление рассказа о покорении горы к своей истории.
— Я, — говорит Бренди, все еще стоя на пороге ванной и все еще пялясь на свой ободранный ноготь, — я тоже совершаю глупость, но гораздо более серьезную. Я трачу на нее больше денег, больше времени, от меня отказались все мои старые друзья, а в итоге само мое тело будет считаться моей историей.
Для многих людей операции по изменению пола до сих пор представляются настоящим чудом. Но если ты идешь на эту операцию не потому, что нуждаешься в ней, тогда ты подвергаешь себя пытке, которая никогда не закончится.
Бренди говорит:
— Я не считаю, что быть женщиной плохо. Возможно, это даже прекрасно. Но у меня нет желания быть женщиной. Я не хочу этого, не хочу больше всего на свете. Я совершаю наибольшую ошибку, какую могла бы совершить.
И это мой брат называет тропинкой к величайшим открытиям.
Мы заключены в тиски нашей культуры и укоренившегося в сознании представления о том, как человек
должен жить на этой планете. Человек с мозгом, двумя руками и ногами. Мы настолько к этому привязаны, что любой путь выхода из этой ловушки окажется новой ловушкой. Все, чего бы мы ни хотели, нас научили хотеть.
— Сначала я подумала, что мне необходимо ампутировать себе ногу и руку, левые или правые. — Бренди смотрит на меня. — Но ни один хирург не согласился бы мне помочь.
Она продолжает:
— Потом я вспомнила о существовании СПИДа. Но от этой идеи тут же отказалась: СПИДом болеют очень многие, это даже популярно и модно. Наверное, именно о СПИДе сестры Рей упомянули, когда звонили моей настоящей семье. Порой эти сучки ведут себя как неисправимые собственницы. Распоряжаются мной, как хотят.
Бренди достает из сумки белые перчатки с пуговками-жемчужинами на внутренней стороне запястий. И медленно натягивает их на руки.
Белый цвет — не лучший для перчаток Бренди. В них ее кисти смотрятся такими гигантскими, будто ей трансплантировали лапы мультипликационного мышонка.
— Потом мне в голову пришла идея поменять пол, — говорит она. — Сестры Рей, они считают, что используют меня. На самом же деле я использую их. Трачу их деньги взамен на предоставление им возможности думать, что они мною управляют. И что происходящее со мной — осуществление их затеи.
Бренди поднимает ногу, осматривает ботинок — в том месте, где находился сломанный каблук, — и вздыхает. Потом опускается на пол и разувается.
— Все, на что я решилась, никак не зависит от желаний сестер Рей. Просто это наибольшая глупость, какую я когда-либо могла бы совершить.
Бренди отламывает каблук от невредимого ботинка и вновь обувается.
— В несчастье следует ступать обеими ногами.
Она бросает отломанные каблуки в мусорное ведро в ванной.
— Я не гетеросексуалка, не гей и не бисексуал. Я не желаю навешивать на себя какой бы то ни было ярлык. Не хочу втискивать свою жизнь в определенное слово. В рассказ. Мечтаю отыскать нечто другое, нечто непостижимое, мечтаю очутиться в таком месте, которого не найдешь на карте. Жажду настоящих приключений.
Сфинкс. Загадка. Тайна. Неизвестность. Неопределенность. Невиданность. Непонятность. Вот какие слова применяла Бренди, когда описывала меня в моих вуалях. Моя история — не банальный рассказ о типичной жизни, которая течет себе, течет и течет, а нечто из ряда вон выходящее.
— Когда я тебя повстречала, меня одолела зависть, — говорит она. — Мне тоже захотелось иметь такое лицо. Я подумала, что с подобным человек в состоянии стать неслыханно сильным и сделать самые головокружительные открытия.
Я выхожу из комнаты и начинаю спускаться по лестнице. Я в полном замешательстве. Бренди следует за мной в своих обновленных ботинках на сплошной подошве.
Мы сходим вниз, пересекаем холл и приближаемся к дверям гостиной. До нас доносится низкий голос мистера Паркера:
— Вот так. Хорошо.
У дверей мы ненадолго останавливаемся. Я взбиваю волосы на затылке Бренди, она одергивает пиджак и подтягивает чулки.
У нее во внутреннем кармане — книги. А в трусах — мужской член. Но, если об этом не знать, подобное никогда не придет тебе в голову. Она выглядит отлично.
Мы распахиваем двойные двери гостиной. И видим мистера Паркера и Эллиса.
Брюки мистера Паркера спущены до колен. Он повернут к нам волосатым задом. Его член вставлен в рот Эллиса. Эллиса Айленда, бывшего независимого оперативного работника Мануса Келли.
— О да! Вот так! Продолжайте, это просто потрясающе!
Эллис отлично справляется с задачей. Втягивает в себя столько мистера Паркера, сколько может. Его квадратно-челюстное нацистско-постерское лицо выражает удовлетворение. Он мычит и хрюкает, наслаждаясь возвращением к работе, с которой его вынудили уволиться.
Глава двадцать седьмая
Человек на почте требует, чтобы я предъявила документы. Но в моем случае документы ничего не удостоверяют, ведь на фотографиях, например, на той, что вклеена в водительские права, я похожа на Бренди, а не на себя. Поэтому мне приходится объяснять в письменном виде, как я теперь выгляжу. Все это время я искоса поглядываю на полицейскую доску с надписью: «Разыскиваются», проверяя, не являюсь ли я наиболее «желанной» для поимки личностью.
Почти полмиллиона баксов — это двадцатипятифунтовая коробка десяти— и двадцатидолларовых купюр. В коробке на самом верху я нахожу записку от Эви на розовой канцелярской бумаге. Моя бывшая лучшая подруга грозится, что, если когда-нибудь еще увидит меня, непременно убьет.
Я счастлива.
Я отклеиваю с коробки наклейку, чтобы Бренди не видела, кому она адресована.
Одним из преимуществ людей, работающих в модельном агентстве, является то, что их номера телефона нет в телефонных справочниках. Бренди не в состоянии определить, в каком я живу городе. Формально меня нет нигде.
Теперь мы направляемся назад, к Эви. К кончине Бренди. Всю дорогу я и Эллис, мы что-нибудь пишем на открытках будущего и выбрасываем их из окон машины. Мы движемся на юг по Интерстейт-5 со скоростью полторы мили в минуту. То есть за каждые пару минут Эви с ее винтовкой становятся к нам ближе на три мили. За час — на девяносто миль.
Эллис пишет:
Рождение человека — это ошибка, исправить которую он пытается на протяжении всей своей жизни.
Электроподъемник с приглушенным шумом опускает на полдюйма стекло машины «линкольн таун», и Эллис выбрасывает открытку в зону пониженного давления, расположенную за нашим быстро движущимся автомобилем.
Я пишу:
Всю свою жизнь ты пытаешься стать Богом, а потом
умираешь.
