увидел несколько новеньких шприцев и пару ампул с бесцветной жидкостью.
Лиза Татаренко взяла ампулу и прочитала название:
– Барбамил. Средство, которое применяется при расстройствах сна и как успокаивающее. Однако стоит ввести большую дозу – и наступает смерть.
– Могло ли именно это вещество послужить причиной смерти Татьяны Живаго? – спросил Енусидзе, выпрямившись и приняв позу великого сыщика. Наконец-то блеснул луч удачи. Он поймал убийцу.
– Я не могу утверждать, но, судя по всему, это не исключено, – сказала Лиза. – Во всяком случае, шприцы для инъекций идентичны тому, что мы нашли в комнате Татьяны. Сами понимаете, для окончательных выводов нужны данные вскрытия.
– Понятно, что телеведущую не чайной содой отравили! – воскликнул Сколышев. – Ну, мерзавка, это ты, оказывается, решила нас запугать.
Ирэн Аристарховна ощерилась и закричала:
– Это инсинуация, у меня и в помине не было никаких шприцев и ампул со снотворным. Оно мне не требуется! Мне его подложили!
– Вы думаете, мы этому поверим, – ровным голосом произнес Енусидзе. – Значит, злобный и подлый убийца подкинул вам изобличающие улики, а сам находится рядом и втайне ликует. Вы верите этому?
– Конечно же, нет, – произнес Гончаров. Его супруга усмехнулась. А вот Саша Гончаров сказал:
– А я верю. Я сам видел, как он, – подросток указал на отчима, – выходил из комнаты Ирэн Аристарховны полчаса назад. Он думал, что его никто не видит, озирался по сторонам, и вид у него был, как у преступника.
Гончаров с каждым произнесенным пасынком словом покрывался бордовыми пятнами гнева, словно переспелый помидор.
– Чего ты несешь, щенок! – закричал он и ударил подростка. – Ты что сочиняешь, маленькое отребье! Ничего я такого не делал, это все прекрасно понимают. И в комнату к Костандилли не заходил.
– Ну почему же все? – заметил астролог. – Я мальчику верю. Ирэн Аристарховна, думаю, тоже.
Енусидзе уставился на подростка:
– Ты говоришь правду? Если ты нас обманываешь, то…
– То что вы сделаете? – спросил подросток. – Как и мой папаша – изобьете меня? Он это часто практикует, когда напьется.
– Саша! – воскликнула шокированная Ольга Евгеньевна. – Как ты можешь обвинять отца в таких глупостях!
– Он мне не отец! – заявил подросток.
Обстановка накалялась. Енусидзе изрек:
– У нас есть улики, которые изобличают Ирэн Аристарховну, но в то же время имеются показания Саши. До выяснения всех обстоятельств я предлагаю подвергнуть двух подозреваемых, так сказать, домашнему аресту, а именно: запереть их в комнатах.
– Неслыханно! – закричала Ирэн Аристарховна. – Никто не посмеет меня удержать! Я буду делать все, что пожелаю!
– У себя в номере. – Виктор Антонов преградил ей путь. Костандилли забарабанила кулачками по массивной груди чемпиона мира.
– Вы что, все с ума посходили! – закричала она. – Немедленно пропустите меня! Вы не имеете никакого права!
– Это ненадолго, – сказала Вика Богатырева. – И Гончарова тоже нужно запереть.
– Ну, попробуйте, – сказал с ухмылкой Сергей Леонидович. – Кто посмеет это сделать, будет долго жалеть.
– Я это и сделаю. – Антонов, который на голову был выше субтильного Гончарова и весил килограммов на пятьдесят больше, надвинулся на него.
– Неужели вы не понимаете, что мы похожи на умалишенных, – сказала Лиза Татаренко. – Мы начинаем подозревать каждого. Как медик говорю вам: еще немного, и мы тронемся по фазе.
– Лиза, тебя никто не спрашивает, – отрезал Енусидзе. – Ты ничего не понимаешь. Мы поймали убийц. Это или Костандилли, или Гончаров. А может, они вместе.
– Не подходите к моему мужу! – завопила Ольга Евгеньевна и бросилась на Виктора Антонова. Чемпион с легкостью отодвинул ее в сторону, но женщина, изловчившись, впилась ему в руку зубами. Виктор от неожиданно резкой боли взвыл.
– Ну вот, у нее проявились первые симптомы бешенства, – расхохотался Петр Сергеевич. Его веселило нарастающее общее безумие.
Общими усилиями Ольгу Евгеньевну оттащили от Антонова. Женщина брыкалась и выкрикивала ругательства.
– Оля, прекрати, – сказал Гончаров, – я подчиняюсь воле большинства, хотя в который раз говорю – мой пасынок врет. Он ненавидит меня, поэтому и сочиняет всякие небылицы. Вы что-нибудь нашли в моей комнате? Ничего. Никаких улик нет. Я знаю, почему вы это делаете. Вы хотите верховодить всеми в кемпинге. Вам не нужны конкуренты.
Енусидзе ответил:
– Это совершеннейшая чушь. Мне не требуется никем руководить. Посидите, остыньте, придите в себя. Ничего с вами не случится. А показания вашего пасынка я проверю. Кстати, где мальчик?
Саши Гончарова уже не было в комнате. Сергея Леонидовича проводили в его номер и заперли на ключ. Та же участь постигла и Ирэн Аристарховну. Жена плененного Гончарова немного пришла в себя. Тяжело дыша, она со злобой смотрела на полковника Енусидзе.
– И как прикажете мне пользоваться нашей общей спальней? – задала она ему вопрос. – Вы там заперли моего мужа. Когда все это прекратится? Если я скажу, что видела, как вы, Николай Кириллович, вынимали топор из погреба и перепрятывали его в гостиной, вас тоже под домашний арест возьмут?
– Вам никто не поверит, – сказал Енусидзе. – Но хватит об этом. Ключи останутся у меня. Ваш супруг и дражайшая Ирэн Аристарховна в полной безопасности. Если они никак не связаны с происходящими в кемпинге убийствами, то просто отдохнут, отоспятся. Не беспокойтесь, кормить их будут на общих основаниях.
Когда все остальные спустились вниз, историк Сколышев с лукавой улыбкой подошел к Ольге Евгеньевне.
– Видите, какая несправедливость, – произнес он. – Енусидзе изо всех сил стремится захватить контроль над людьми в кемпинге.
– Точно, точно, – пробормотала Ольга Евгеньевна. – Жалкий тип, ничего собой не представляет.
– Вы же согласны, что от него нужно избавиться, – вкрадчивым голосом продолжил историк. – Он и есть настоящий убийца.
Гончарова, округлив глаза, уставилась на Петра Сергеевича:
– Вы так думаете?
– Я в этом уверен, – ответил Сколышев. – Посудите сами, он сразу начал всеми командовать. Можно списать на многолетнюю привычку, но я сомневаюсь в этом. Он объявил себя вождем местного племени, так сказать, и многие безропотно доверили ему бразды правления. А зачем ему всем верховодить? Я думаю, с одной целью: контролировать ситуацию. Он уверяет, что четкие и осмысленные действия спасут нас. Вы ему верите?
Гончарова отрицательно покачала головой:
– Нет и еще раз нет. Он производит на меня отвратительное впечатление. Сразу не понравился. Солдафон, к тому же слишком часто прикладывается к рюмке.
– Не верьте этому обманчивому образу, – произнес Сколышев. – Это маска, под которой скрывается расчетливый и алчный убийца. Теперь он отдает приказания, запирает людей, как в тюрьме, у него ключи. Кто ему дал на это право? Никто. Горстка безвольных личностей наподобие двух очарованных его манерами и седым чубом дурочек и бабки с сомнительным прошлым.
– Но зачем он затеял все это? – прошептала Гончарова. – Я не вижу смысла.
– Его и не надо искать, – возразил Сколышев. – Кто знает, что происходит у него в голове. Может быть, Енусидзе давно свихнулся. Вообразил себе, что вокруг полно нераскаявшихся убийц, и затеял этот кровавый
