минут они восседали в отдельном кабинете, а официанты вносили все новые и новые вкусности.
Пригубив немного красного вина, дон Антонио дождался, пока последний официант уйдет и закроет дверь, и произнес:
– Разыскивают вас. И полиция, и мерзавец Рафаэль. Земля слухами полнится – я знаю, что его люди на ваш дом напали и Рауля смертельно ранили. У Рафаэля к вам большой счет, он оповестил всех, что заплатит пятьдесят тысяч евро за ваши головы и сто, если вас доставят к нему живыми. А вы сами понимаете, что Рафаэль с теми, кто попал к нему в руки, не церемонится – их потом вылавливают из моря...
Донья Вероника издала короткий стон, дон Антонио, охнув, пробормотал:
– Старый я идиот, как я мог забыть, что и твой сын... В общем, на вас идет большая охота! Но у меня вы можете чувствовать себя в полной безопасности – никто из моих людей вас не выдаст. Оставайтесь столько, сколько потребуется! Рафаэля я ненавижу, и увидеть его на скамье подсудимых, услышать, как его приговаривают к пожизненному заключению, – мое самое сокровенное желание. Ведь из-за него я и угодил в тюрьму, из-за него два моих племянника, сестра и ее муж сгорели заживо...
Саша уже рассказал Оле и Лорке: люди дона Рафаэля, не сумев запугать мужа единственной и горячо любимой младшей сестры дона Антонио и принудить их платить еженедельную дань, ночью подожгли дом. В пожаре нашли смерть четыре человека. Узнав об этом, дон Антонио взял охотничье ружье, отправился к тому, кто облил гостиную в доме его сестры бензином и чиркнул зажигалкой, вытащил его, мирно спавшего, с теплого супружеского ложа на улицу, при двадцати свидетелях велел встать в грязь на колени, всунул ему в рот дуло и спустил курок. А потом отсидел десять лет.
– Дядя Антонио, мы знаем, что можем положиться на вас, поэтому и обратились именно к вам, – сказал Александр. – Мы хотим покинуть страну, причем как можно быстрее. Но для этого нам требуются новые документы и новая внешность: маму и меня разыскивает полиция, у двух русских девушек паспортов вообще нет.
Дон Антонио, отщипнув крупную черную виноградину, положил ее в рот, разжевал, запил вином и ответил:
– Крестник, ты знаешь, что обратился по адресу. Не буду спрашивать, зачем вам документы и куда вы собираетесь, но вы их получите. У меня остались старые связи. И Рафаэль ничего не узнает, даю руку на отсечение!
Тем же вечером они отправились с доном Антонио в небольшой городок, расположенный под Мадридом. Их встретил высокий молчаливый худой человек – желтая, похожая на пергамент, кожа обтягивала костистый череп. Он проводил гостей в пристройку, а там, убрав старое ведро и колченогую табуретку, приподнял за кольцо железный люк, который открывал вход в подполье. Друг за другом Саша, Оля, Лорка, Вероника Александровна и дон Антонио спустились вниз и оказались, к своему удивлению, в фотомастерской, заполненной современной техникой – там имелись цифровые фотоаппараты, два компьютера, несколько принтеров и сканеров и еще великое множество приборов, о назначении которых дилетанты и догадаться не могли.
– Спасибо тебе, Габриэль, – сказал дон Антонио.
Хозяин, похожий на кровожадного вампира, ухмыльнулся и заговорил неприятным высоким голосом:
– Я прекрасно помню, как тридцать четыре года назад, на Пасху, ты спас мне жизнь, Антонио. Поэтому твоя просьба для меня – закон, а твои друзья – мои друзья. Итак, вам требуются новые документы для выезда за границу и новая внешность?
Габриэль, который произвел на Олю и Лорку (на других, впрочем, тоже) отталкивающее и пугающее впечатление, оказался потрясающим специалистом в области фотоискусства и гримирования. Эти способности он использовал в криминальных целях – Габриэль, как заверил крестника дон Антонио, является одним из лучших в стране специалистов по подделке любых документов.
Гости уселись на длинный старенький диван. У большого зеркала Габриэль принялся колдовать над внешностью своих гостей. Во встроенных в стены шкафах у него имелась огромная коллекция париков, накладок и разнообразной одежды, а в большом алюминиевом кофре хранились пузырьки, баночки и коробочки с гримировальными принадлежностями.
Взглянув на себя в зеркало по прошествии пятнадцати минут, Оля ахнула: на нее смотрела долговязая особа лет тридцати, с большими выпирающими желтыми зубами, рыжей челкой, в страшных очках в роговой оправе, с сиреневыми узелками угрей на щеках и подбородке.
– Выглядишь, как подлинная преподавательница из универа! – приободрила сестру Лорка.
Габриэль тут же сделал фотографию и сказал:
– Документы будут готовы через день. Все же четыре человека, и мне потребуется кое-какое время. К ним не придерется ни один пограничник! Ни в Испании, ни тем более за рубежом!
– За оперативность с меня полагается особая надбавка... – начал дон Антонио, но Габриэль, чей череп лучился в свете мощных ламп, заявил:
– Я не возьму ни цента, и не пытайся всучить мне деньги, Антонио! Если бы не ты, я бы давно истлел в могиле. Сеньорита, прошу вас!
Он пригласил к зеркалу Лорку. Та, усевшись в кресло, заявила:
– Только не делайте меня уродкой, как Ольгу, а превратите в фотомодель!
– Сеньорита, запомните, ваше дело сидеть и молчать. Я сам разберусь, в кого вас лучше превратить! – хмыкнул Габриэль.
Оля едва не прыснула, когда увидела, кем стала Лорка: длинноносой клыкастой матроной лет сорока пяти, с завитыми сизыми волосами и большой родинкой в виде жука на левой щеке.
Донья Вероника, наоборот, сбросила пятнадцать лет. Габриэль, не слушая протестов, обкорнал ее длинные волосы – Оля нашла, что короткая прическа и медные тона маме Саши к лицу. А сам Саша сделался солидным господином с длинными черными усами, проплешиной и бородкой с проседью. Габриэль вручил ему массивную трубку и сказал:
– Она подходит к твоему новому образу бизнесмена средней руки.
Глубокой ночью, отклонив настойчивое предложение Габриэля остаться до утра в его доме, дон Антонио и беглецы вернулись в Мадрид. Через день они получили испанские удостоверения личности и заграничные паспорта.
– Меня зовут Урсула Мария Бустадиа, – изучая паспорт, произнесла Лорка. – И мне сорок шесть лет. Вот кошмар-то!
Дон Антонио вручил ей еще один документ и сказал:
– Вот и бумага, которая удостоверяет, что ты – немая от рождения. Мы решили, что так будет лучше: вдруг на границе начнут задавать вопросы, тогда твой акцент может вызвать подозрения.
– Я – немая? – завопила Лорка так, что у Оли заболело в ушах. – Это я-то немая? И кто, на фиг, эти «мы», которые, блин, решили, что я, мать вашу за ногу, за руку и кой-куда подальше, немая? Покажите мне этих засранцев!
Пришлось приложить большие усилия, чтобы убедить Лорку играть роль немой сеньоры Бустадиа, сорока шести лет, уроженки деревушки под Бургосом.
– А ты станешь сеньорой Грацией Андропулос ди Сильва, – объявил Оле дон Антонио. – Вместе со своей немой кузиной, донной Урсулой, ты направляешься в Коста-Бьянку, дабы посетить монастырь Непорочного Зачатия, в капелле которого находится источающая слезы хрустальная статуя Богоматери. Туда регулярно съезжаются паломники со всего мира. Вроде бы имеются даже случаи спонтанного исцеления от различных недугов, так что вполне объяснимо, отчего незамужняя немая сеньора, проживающая в Виго и возглавляющая местное общество людей с дефектами речи при католической церкви, решила вдруг прокатиться за океан. Ты сама – гречанка по национальности, это и объясняет твой акцент. Ты – вдова, у тебя дочь двенадцати лет, которая на время поездки в Южную Америку осталась вместе с твоей любимой свекровью, ненаглядной мамочкой умершего три года назад от лейкемии Карлоса, твоего мужа.
Донья Вероника превратилась в Хелену Августу Фернандес, художницу из Барселоны, направлявшуюся в Коста-Бьянку по приглашению Эльпараисского университета изящных искусств (приглашение, снабженное печатью, двумя подписями, именами, телефонами и даже адресом в Интернете, прилагалось).
Алехандро Лопес перевоплотился в сеньора Хосе Аркадио Дольмаро, вице-директора небольшой фирмы, занимающейся, причем весьма успешно, производством экологически чистого детского питания:
