Комиссар посмотрела на Агнессу. Так ли проста на самом деле эта вроде бы полоумная старуха? Ведь она за день до убийства якобы указала на сестру Пилар и напророчила, что следующая жертва – именно она. И Пилар нашли утопленной в городском фонтане.
Совпадение? Но старухе за девяносто, она не могла бы совершить убийство. А вот стать его свидетелем или инициатором, к примеру...
– Уберите немедленно тело! – продолжал распоряжаться кардинал. В пурпурных одеждах, с золотым крестом на шее, усыпанным драгоценными камнями, легат папы римского производил величественное впечатление. Николетта поймала себя на мысли, что готова ему подчиниться. Да нет же, кардинал, пусть он и трижды могущественная персона в стенах Ватикана, здесь – один из рядовых свидетелей.
– Я попрошу всех очистить помещение, – сказала Николетта, увидев, что к ней спешит врач. – Кто- нибудь может сказать что-то по существу дела? Видел ли кто-либо что-то подозрительное минувшей ночью, возможно, слышал?
– Ночью мы, как и все божеские создания, спим, – заявил делла Кьянца. – И только преступники и исчадия ада бродят в темноте и совершают смертоубийства. Мне сказать нечего!
Желающих помочь следствию не нашлось. Все утверждали, что находились в своих кельях и ничего не слышали. Николетта заметила выражение нездорового любопытства на лице сестры Софии, секретарши аббатисы. Да и другие монахини, казалось, радовались новому убийству и продолжающемуся шоу.
Всех снова попросили удалиться, на этот раз кардинал соизволил внять словам Нико и отправился вместе с аббатисой Августиной пить утренний кофе. Врач, осмотрев тело убитой сестры Лукреции, сказал:
– Некто три или четыре раза ударил ее острым концом металлического креста по голове. Проломил ей череп, это и послужило причиной практически мгновенной смерти. Думаю, время смерти – между половиной второго и половиной четвертого утра. Больше смогу сказать, сами понимаете, только после детального изучения тела.
Все сходится. Дон Пруденсио Ногера был именно в это время в монастыре. Николетта подняла голову и заметила предмет своих мыслей. Градоначальник, одетый, как всегда, щеголевато и богато, стоял перед ней. Войдя в храм, он обнажил голову.
– Хочется пожелать всем доброго утра, однако по причине столь трагических событий не буду делать этого, – заявил Пруденсио. – Фелиппе, у вас новое убийство? Мне только что звонил лично губернатор, сказал, что если визит его святейшества, который должен иметь место в течение ближайших дней, будет омрачен каким-либо скандалом и тем более действиями маньяка, то мне не сносить головы. А если я уйду в отставку, мой дорогой племянник, то и ты тоже!
Мэр был явно разозлен. Если бы Нико не знала, что он сам ночью ошивался в монастыре, то приняла бы его сердитое настроение как должное. Или это тонкая игра?
– Кстати, дон Пруденсио, – спросила она. – Где вы были сегодня ночью?
Она заметила, что вопрос не понравился мэру. Ногера благодушно усмехнулся, но в глазах у него застыли страх и раздражение:
– Где я был сегодня ночью? Разумеется, у себя в кровати вместе со своей очаровательной супругой! Только не требуйте от меня, синьора комиссар, точных сведений касательно того, что мы делали, я не смогу поведать вам обо всем в стенах святого дома!
Нападение – лучшая тактика, подумалось Николетте. Ногера строит из себя оскорбленную невинность. Он же не знает, что есть свидетели его ночной активности. Она оставила градоначальника и вышла из церкви. Скорбная фигура отца Теренсио замерла на пороге. Священник пригорюнился.
– Милая госпожа комиссар, – сказал он. – Что происходит с нашим городком, с нашим монастырем и с нашим миром? Что все это значит? Даже святая обитель становится ареной страшных и кровавых преступлений!
– А все началось с похищения дароносицы! – пробасила подошедшая сестра Амаранта. – Попомните мое слово, это вор возвращался за чем-то еще! Но у меня вопрос: что сестра Лукреция делала ночью в церкви? Она должна была спать как сурок. Что-то наверняка вынюхивала! И не удивлюсь, если она наткнулась на вора, а тот ее успокоил!
– Сестра, вам не к лицу такие фразы, – прервал ее отец Теренсио. – Лучше давайте молиться за душу усопшей. Соглашусь, в жизни она не была образцом послушания и христианских добродетелей, но смерть всех объединяет.
Амаранта хмыкнула и грузным шагом заспешила к монастырю. Николетта подумала, что монахиня при желании могла бы опустить на макушку сестры Лукреции тяжелый металлический крест. Но за что?
Наконец тело сестры Лукреции увезли, в храме остался только меловой контур тела – единственное, что напоминало о преступлении.
Фелиппе заявил:
– Думаю, это сделал какой-нибудь бродяга. Мы ищем преступника среди жителей города, но им может оказаться и заезжий гастролер!
Николетта подумала, не объясняется ли смена ориентиров тем, что Гарсиа получил от дяди-мэра недвусмысленный намек: отвести подозрения от него самого. Николетта решила, что не нужно рассказывать обо всех мыслях молодому инспектору. Если тот стучит дяде и находится на его стороне, то может и покрывать Ногеру. Он же обязан и местом комиссара полиции в Санта-Кларите, и многим другим именно дядьке. Будет ли Фелиппе в состоянии предъявить дону Пруденсио обвинения, если у него появятся доказательства причастности того к преступлениям? Или предпочтет отмолчаться и свалить все на бродягу?
Николетта тронула за рукав мэра, который все еще стоял около лужи загустевшей крови. Ногера встрепенулся.
– Мне надо поговорить с вами, – жестко сказала Николетта.
Мэр произнес:
– У меня много дел, госпожа комиссар, не может ли это подождать?
– Нет, – отрубила Нико. – Дон Пруденсио, скажите мне, если, по вашим собственным словам, вы провели всю ночь с супругой, то как вы могли в то же самое время оказаться в стенах монастыря, причем в те часы, когда было совершено убийство сестры Лукреции. Надежные и заслуживающие доверия свидетели видели вас собственными глазами, так что не имеет смысла отпираться и врать!
Дон Ногера побледнел, он явно не ожидал такого вопроса. Оглянувшись по сторонам, он заметил отца Теренсио, который поправлял горящие свечи.
– Не здесь, – пробурчал он. – Пошли на воздух!
Николетта последовала за Ногерой. Мэр распрямил плечи и строго взглянул на комиссаршу, но та видела, что дон Пруденсио на самом деле жутко боится.
– Что это за люди, которые обвиняют меня черт знает в чем! – сказал он, когда они вышли на монастырское кладбище. – У меня много врагов, не все могут простить мне то, что я столь удачно руковожу Санта-Кларитой уже много лет. У меня полно завистников!
– Один из этих свидетелей – я сама, – сказала Николетта. – И у меня нет ни малейшего желания занять ваш пост или помогать вашим конкурентам, если у вас таковые вообще имеются. Я видела, как вы проникли на территорию монастыря и примерно час спустя покинули его снова, и направились к себе домой, видимо, чтобы опять улечься около мирно спящей супруги. Она знает о ваших отлучках?
Дон Пруденсио молчал, жуя ус. Затем сказал:
– Нет. Камилла ничего не знает и не должна знать. Я иногда даю ей на ночь снотворное, и она спит без задних ног до самого рассвета. Так что спроси вы ее, где я был ночью, она скажет вам, что я провел все время около нее.
Он замолчал, а затем продолжил:
– Но я расскажу вам правду, госпожа комиссар. Однако обещайте мне, что Камилла ни о чем не узнает! Дело в том... В том, что на самом деле все деньги в нашей семье принадлежат ей. Так уж получилось, что много лет назад я познакомился с красивой девушкой, которая стала впоследствии моей женой. Она из очень богатой семьи, ее отец был раньше сенатором.
Значит, дон Пруденсио только создает видимость удачливого бизнесмена! А на самом деле деньгами в доме заправляет Камилла. И мэр находится в прямой от нее зависимости. И это с его-то темпераментом
