Каролина разместилась в небольшом особняке в центре столицы. Предыдущие хозяева, видимо, бежали или были убиты. Мария-Элена по-прежнему никого не узнавала, Артуро, который получил свободу, с момента помилования превратился в раздавленного судьбой желчного нигилиста. Он разуверился во всем и проклинал тот день, когда Сильвио появился на свет.
– Тебе лучше умерить свой пыл, Артуро, – сказала ему Каролина, когда услышала очередные проклятия в адрес Сильвио. – Твой кузен теперь Великий Диктатор Коста-Бьянки, и ругать его небезопасно. Иначе мы все окажемся в тюрьме по твоей милости!
Ситуация в столице и стране в целом постепенно нормализовалась. Всем стало ясно, что режим Сильвио – это не хунта на несколько месяцев, а нечто совершенно иное. Асунсьон, как и обещал, провозгласил отмену рабства, чем безоговорочно завоевал поддержку негров и мулатов. Они горой стояли за Сильвио, и он мог делать все, что угодно. Играя на низменных человеческих устремлениях, Сильвио удалось лавировать между желаниями бедняков и богачей и удерживаться на самом верху.
Прошло несколько месяцев. Каролина обустроилась в Эльпараисо. Она так и не смогла напасть на след Антонии и ее мужа, однако она нашла особняк, в котором обитала сестра. Каролина опасалась самого худшего – вдруг Антония стала жертвой уличных грабежей или пострадала во время штурма. Особняк и в самом деле был разграблен, однако ей удалось узнать, что хозяева бежали за границу. Получается, что Антония и ее муж не пострадали. Утешив себя тем, что они когда-нибудь увидятся, Каролина принялась за наведение порядка в их новом жилище.
Работы было много. Предстояло вычистить и обновить огромный дом, который стал теперь их собственностью. Раньше он принадлежал одному из врагов режима Сильвио. Асунсьон занимался тем, что планомерно уничтожал тех, кто оказывал сопротивление его власти, а богатства перекочевывали в его собственный карман или делились между приближенными.
Артуро очень быстро постарел, обрюзг и опустился. Каролина с жалостью наблюдала за ним и поражалась – как это из молодого, подтянутого офицера, каким он был всего несколько месяцев назад, получился старообразный, седой, вечно всем недовольный брюзга.
Мария-Элена, наоборот, расцвела. Она все еще находилась в плену собственных иллюзий, однако переезд в столицу явно пошел ей на пользу. Она уже не так часто говорила о своей утонувшей дочери, а иногда производила впечатление совершенно трезвомыслящей дамы.
Лулу активно участвовала в новой жизни. Она вначале хотела уйти от Каролины, однако настолько привязалась к сводной сестре, что через несколько недель самостоятельной жизни вернулась в особняк. Она разительно изменилась – перестала носить старые одежды, подстригла коротко волосы, начала курить, заседала в различных комитетах и обществах и спорила с Артуро, щеголяя словами «эмансипация», «земельная реформа» и «демократия».
– Какая демократия! – бушевал Артуро. – Вы, рабы, для того и созданы, чтобы трудиться на нас, господ! И я уверен – Сильвио рано или поздно сдохнет как бешеный пес, к власти придут патриоты, которые восстановят незыблемые законы нашего отечества!
Никто ему не противоречил; Артуро же тайно встречался еще с несколькими бывшими военными, которые волей судьбы оказались на обочине жизни при новой власти. Они сидели в тавернах или встречались у кого-нибудь на квартире, составляли иллюзорные планы военного переворота, и в итоге один из его приятелей, оказавшийся полицейским шпиком, донес обо всем в «комитет согласия». Артуро и его друзей немедленно арестовали, и только заступничество дяди Альваро и Лулу, которая сожительствовала с влиятельным представителем новой власти, спасло его от тюрьмы и смерти.
Каролина вначале дала себе зарок, что не будет участвовать в политической жизни. Однако когда особняк вновь засиял первозданной красотой, она ощутила тоску и уныние. И что делать теперь? По совету Лулу она открыла своего рода подобие салона – два раза в неделю Каролина давала приемы для избранных.
К ней захаживали новые властители, богатые коммерсанты, которые обрели небывалое влияние, поэты и писатели. С удивлением Каролина обнаружила через некоторое время, что является хозяйкой самого популярного салона в столице. И, пожалуй, самого влиятельного.
У нее собирались как власть имущие, так и те, кто входил в конфликт с властью, и для каждого у нее находилась улыбка, доброе слово и поддержка. Хорошим тоном стало появляться в салоне Каролины Вилмайо по пятницам и воскресеньям. А однажды она увидела у себя того, о ком давно думала, – графа Иллариона Михалевского.
Она познакомилась с новым чрезвычайно влиятельным господином, бывшим епископом Торресом, который стал канцлером и министром иностранных дел. Торреса почитали самым умным человеком в государстве, говорили, что в его руках находятся все нити управления Коста-Бьянкой. Внешне же он производил впечатление хрупкого и болезненного субъекта – худой, облаченный всегда во все черное, в старинном, давно вышедшем из моды парике, он опирался на тяжелую резную трость. Однако стоило ему начать монолог, как все почтительно смолкали.
Каролина заметила, что Торрес благоволит к ней. Ухаживает ли он за ней? Она заметила несколько раз, что канцлер бросает на нее пламенные взгляды. Оказывается, вот почему он зачастил к ней в салон, он просто желает заполучить ее! Но Торрес ни разу не выдал своих намерений, его же визиты увеличили популярность вечеров у Каролины в несколько раз.
Кроме того, Каролина зачастую знала о планируемых крупных решениях на самом верху еще до того, как официально объявлялось об этом народу. Однажды, по прошествии почти года с момента прихода к власти Сильвио, который именовался Великим Диктатором и получил неограниченные полномочия на всю жизнь, Торрес, смакуя фруктовое мороженое из серебряной вазочки, сказал своим дребезжащим голосом, когда они с Каролиной остались наедине:
– Дорогая моя, вы знаете, что планирует наш глава государства?
– Военный поход на Венесуэлу? – спросила Каролина. Торрес ей нравился. Он был, безусловно, очень опасным человеком, однако при этом чрезвычайно умным.
Канцлер разразился смехом:
– О, на это пока что нет денег! Как всегда, нет денег! Великий Диктатор строит себе загородную резиденцию, только вчера для этих целей было выделено десять миллионов. Впрочем, не мне жаловаться на это...
Каролина знала, что Торрес не гнушается никакими возможностями урвать себе кусок пожирнее, про него говорили, что он тащил к себе в подвалы все, что только возможно, он считался одним из самых богатых людей Коста-Бьянки. Он говорил, что копит на тихую старость.
– Сильвио замыслил провозгласить Коста-Бьянку империей, а себя – императором Сильвио Первым из династии Асунсьон, – заявил канцлер. – Все к этому и шло с самого начала. Но ему нужно помпезное царствование, он хочет, чтобы его признали за рубежом и почитали как коронованную особу.
Слова канцлера подтвердились через месяц, когда был объявлен указ Великого Диктатора – страна отныне и навечно объявлялась империей, и ее главой становился император Сильвио, а также его потомки. Народ по-разному воспринял эту удивительную новость. Но Сильвио был безоговорочно популярен среди бывших рабов, поэтому весть о том, что страна станет империей, вызвала среди них бурю восторга.
А еще через некоторое время, когда в Эльпараисо полным ходом шла подготовка к коронации, случилось еще одно тревожащее событие. Из небытия восстали Жан-Батист де ля Крус и его сестрицы.
Лулу принеслась к Каролине и заявила:
– Знаешь, кого я видела сегодня во дворце у императора? Жан-Батиста, Валентину и Изольду!
Каролина побледнела. До нее уже доходили слухи о том, что военный губернатор де ля Крус остался в живых и бежал за границу, однако она не придавала этим сплетням большого значения.
– Да, да, собственной персоной, – заверила ее Лулу. – Раньше он был врагом Сильвио и революции, но теперь о революционных идеалах все забыли, будущий император благоволит к де ля Крусу. Тот обещает, что поможет Сильвио добиться дипломатического признания его империи за границей. И, кроме того, он обещает ему кредиты и финансовую помощь! Сильвио так изменился!
Наконец Жан-Батист появился в салоне у Каролины. Когда он вошел, она отметила, что у нее учащенно забилось сердце. Канцлер Торрес ехидно заметил:
– Это, кажется, ваш черный ангел? Что же, де ля Крус теперь самый близкий друг и советник императора, с ним лучше не конфликтовать...
