– Я вижу, ты нашла с Дэвидом общий язык, – сказала мне вечером Мэрион. Мы находились в ее спальне, и она расчесывала свои длинные рыжие кудри перед зеркалом. – Я знала, что он тебе понравится. Если хочешь, можешь поехать вместе с нами в Нью-Йорк, уверена, что Дэвид не будет против. Я не смогу без тебя, Ирина!
О, если бы Мэрион знала правду! Я ненавидела себя за свое двуличие и малодушие, однако Дэвид принадлежал только мне, и делить его с названой сестрой, пускай и спасшей мне однажды жизнь, я не собиралась.
Помню, как Мэрион позвала меня к себе пару дней спустя и, усадив на кушетку, таинственно сообщила:
– Ты не представляешь, дорогая сестричка, что десять минут назад сказал мне Дэвид!
Неужто он наконец решился выложить ей правду? Но тогда вряд ли бы Мэрион так легко восприняла его признание и сияла бы сейчас, подобно новенькой золотой гинее… А Мэрион взяла меня за руки и выдохнула:
– Дэвид, мой любимый Дэвид, сделал мне предложение!
Я окаменела. Потом решила, что ослышалась.
– Конечно, мне пришлось ему немного помочь и направить в нужно русло… В общем, он сообщил, что считает меня замечательной девушкой. И добавил, что, стань я его женой, он был бы необычайно рад! Боже, я не могу поверить: скоро я выйду за него замуж!
Наплевав на приличия, я отправилась в отель, где остановился Дэвид, и поднялась к нему в номер. Я застала его полуодетым, и это только распалило мой гнев и… мою чувственность.
– Что ты себе позволяешь? – воскликнула я, бросаясь на него с кулаками. – Ты же обещал, что откроешь ей глаза, а вместо этого сделал ей предложение!
Дэвид схватил меня за запястья и стал объяснять:
– Я пытался донести до Мэрион правду, но она просто не захотела ее услышать. Я сказал, что счел бы за счастье, если бы такая девушка, как она, стала моей женой, но… И в тот момент, когда я хотел сказать ей, что люблю тебя, она просто выбежала из комнаты.
– И теперь она уверена, что ты сделал ей предложение, – прошептала я. Вслед за тем Дэвид поцеловал меня, и мы полностью позабыли о бедняжке Мэрион.
Тягостную ситуацию требовалось разрешить, причем как можно быстрее. Однако ни Дэвид, желавший все же заключить сделку, ни я, боявшаяся последствий страшного признания, все не начинали серьезный разговор.
И однажды Мэрион заявилась в отель к Дэвиду – она хотела узнать его мнение насчет организации свадебного торжества. И застала нас в постели. Несчастная несколько секунд стояла, раскрывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба, затем ее лицо залила смертельная бледность. Я пыталась ей что-то объяснить, но она, казалось, не слышала меня. Дэвид бросился к ней, Мэрион оттолкнула его и, не сказав ни слова, вышла прочь.
Мне было до слез жаль Мэрион, но я любила Дэвида и не собиралась делить его с названой сестрой. Вместе с Дэвидом мы отправились вечером того же дня в особняк к Мэрион, чтобы все ей объяснить и попытаться, по возможности, сохранить если не дружбу, то хотя бы хорошие отношения.
Мэрион заперлась в своей спальне и не отзывалась ни на стук, ни на просьбы открыть дверь. Слуги доложили, что она вернулась задумчивая и велела ни при каких обстоятельствах не беспокоить ее.
После долгих бесплодных попыток проникнуть к ней в спальню страшное подозрение закралось мне в душу. Дэвид вместе с дворецким высадили дверь – и мы обнаружили бедняжку Мэрион на кровати. Она была мертва: принятая ею доза веронала очень быстро привела к летальному исходу. Оказалось, что Мэрион скончалась еще до того, как мы переступили порог ее особняка.
В прощальной записке она желала нам счастья и сообщала о том, что не видит для себя смысла жить дальше, зная, что Дэвид предпочел ей другую. Слова, обращенные ко мне, раскаленным железом жгли мою душу: «Ирина, нареченная моя сестренка, я не сержусь на тебя и прощаю вас обоих. Будь счастлива с Дэвидом. Твоя Мэрион».
Мы с Дэвидом покинули Лондон день спустя и перебрались в Нью-Йорк. Во время путешествия через океан он сумел убедить меня, что неразумно отказываться от совместного счастья, тем более что Мэрион уже нельзя ничем помочь. И я, руководствуясь эгоистическими побуждениями, согласилась с ним. В конце концов, Мэрион сама приняла фатальное решение. Но я не могла отделаться от мысли, что Дэвид и я стали убийцами, пускай и против своей воли.
В Нью-Йорке у Дэвида имелся элегантный особняк на Пятой авеню, в котором мне предстояло стать хозяйкой. Эхо лондонского скандала докатилось и до Америки, однако мой любимый заявил, что ему наплевать на мнение друзей и знакомых. Предложение он мне сделал еще на корабле, и я наконец-то ответила ему согласием.
Свадьба состоялась в марте 1929 года – Дэвид, дела которого шли как нельзя лучше (курсы акций росли как на дрожжах, а сделки приносили огромные прибыли), не пожалел денег на устройство роскошного приема. На него явились все сливки нью-йоркского общества, по большей части раздираемые любопытством и желая посмотреть на избранницу известного банкира, из-за которой некая юная англичанка отравилась снотворным.
Мы венчались в небольшой русской церквушке на Манхэттене, и на протяжении всей долгой церемонии в небольшом помещении, пропахшем ладаном, сверкавшем золотыми окладами икон, меня терзало одно и то же видение – увядший цветок на серой могильной плите. На ней было высечено: «Дэвид Уильям Стивенс, 3 июля 1898 – 1 ноября 1929». То была могильная плита моего мужа! И человеком, стоявшим перед ней, была я сама!
Нет, я не желала верить кошмарному видению. Ведь получалось, что наше счастье будет длиться всего лишь неполных девять месяцев. Дэвид ничего не знал о моем даре. Я, решив, что после свадьбы поведаю ему о своей удивительной способности видеть будущее, предпочла скрыть от него правду.
Видение преследовало меня весь вечер, а дата – первое ноября, подобно огненным буквам, начертанным на стенах чертога царя Валтасара, проступала на любом предмете, на который устремлялся мой взгляд – на старинном зеркале, натертом серебряном чайнике, на страницах свежей газеты. Череда именитых гостей вызывала у меня головную боль, я желала одного – чтобы долгий и скучный прием как можно быстрее закончился. Когда мы остались наедине в супружеской спальне, Дэвид, покрывая мое лицо поцелуями, сказал:
– Я видел, что тебе не терпелось оказаться вдали от всех. И я тоже мечтаю только о тебе! Под утро, утомленный ласками, Дэвид заснул, а я боялась сомкнуть глаза, потому что все время видела треклятую могильную плиту со зловещей надписью – 1 ноября. В течение следующих дней я приняла решение: я должна изменить будущее. Если мне известно, что может случиться, нужно просто не допустить этого. По моему настоянию Дэвид посетил лучших нью-йоркских врачей, которые уверили его и меня, что повода для беспокойства нет, никакой страшной болезнью Дэвид не страдает. Значит, кончина моего мужа от естественных причин исключалась.
Что же может убить его? Несчастный случай? Я взяла с Дэвида слово: он откажется от своей страшной привычки гонять на машине по улицам, перестанет ходить на охоту, принимать участие в поло. Убийство? От этого слова мне становилось страшно. Он ведь банкир и в результате нападения бандитов может стать жертвой. Так как же перехитрить судьбу?
В начале осени мне пришла в голову гениальная идея – мы отправимся в путешествие, где я буду контролировать каждый шаг Дэвида. Я не знала, где предстояло ему умереть, возможно, именно в путешествии, но отчего-то была уверена, что если он окажется далеко от Америки и Нью-Йорка, то все будет в полном порядке.
Морской круиз? Нет, разделить судьбу пассажиров «Титаника» и «Луизитании» мне не хотелось. Прогулка к египетским пирамидам? Нельзя забывать о ядовитых змеях и скорпионах, а также о проклятии фараонов, поджидающем любого и каждого в Долине Царей. Затаиться в лесной хижине где-нибудь на границе с Канадой? Но ведь там живут гризли и волки!
Итак, мой выбор пал на отель в Колорадо. Он располагался в горах, но я решила, что мы не покинем номер в течение всей недели и будем ходить только в ресторан.
Мы отправились туда двадцать шестого октября. Обратно я планировала вернуться в начале ноября –
