пальцем в небо.
Валерия Артуровна и симпатяга-журналист, как по команде, уставились на звезды. Я коварным быстрым движением толкнула великую писательницу, та не удержала равновесия – и полетела в бассейн!
О, это было поистине незабываемое зрелище: мадам Свентицкая, в своем шикарном платье и обвешанная с ног и до головы драгоценностями, плюхнулась в изумрудные воды искусственного водоема. Я не смогла сдержать победоносной улыбки. Мне было прекрасно известно, что Лера не умеет плавать. Кстати, этой чертой она почему-то с завидным упорством наделяла всех главных героинь своих романов.
– Помогите, тону! – завопила Валерия Артуровна, отчаянно размахивая руками.
Я не сдвинулась с места – в мои обязанности не входило спасать великую писательницу. Но затем произошло то, чего я совсем не ожидала – Эдик, скинув смокинг (фигура у него была изумительная!), прыгнул в бассейн вслед за Лерой.
Около бассейна столпились пьяные гости. Эдик помог дрожащей Лере выбраться наружу. Вид ее был жалок – намокшее платье облегало ее пышную фигуру, безжалостно подчеркивая слишком объемные формы, прическа растрепалась, тушь и помада размазались по лицу. От прежней Валерии Артуровны Свентицкой, надменной и красивой, не осталось и следа. Все уставились на мою хозяйку. Я провозгласила по-английски:
– Леди и джентльмены, русская писательница немного перепила и решила освежиться в бассейне. Прошу вас, воспринимайте это как проявление загадочной славянской души.
Мне очень хотелось, чтобы поблизости оказалась пара вездесущих журналистов с фотоаппаратами и камерами, при помощи которых они бы увековечили позор Леры. Я уже представляла себе заголовок в газетах: «Русская писательница устраивает дебош на вечеринке в Голливуде».
– Дорогая Валерия Артуровна, с вами все в порядке? – заботливо спросила я, поворачиваясь к насквозь промокшей хозяйке. – И как вы только упали в бассейн!
– Ты меня толкнула, – сварливо пробормотала Лера.
Я изобразила на лице совершеннейшее непонимание и принялась горячо уверять Леру, что она споткнулась и полетела в воду по собственному недосмотру. Тем временем Эдик накинул на плечи дрожавшей Леры свой пиджак, и романистка тотчас забыла обо мне, расплывшись в улыбке.
– Вы – мой герой, – произнесла она. Я едва не заскрежетала зубами: оказывается, моя выходка только сблизила Леру и Эдика! И он тоже хорош: кто бы мог подумать, что репортер – такой галантный рыцарь и что он бросится за дамой в бассейн.
послышапись дикие вопли, и я увидела, как несколько гостей в полной амуниции полетели в воду. Они последовали примеру Леры и решили немного поплавать! Скоро в бассейне плескалось не меньше двадцати человек в вечерних нарядах.
Гордо подняв голову, мадам Свентицкая удалилась в дом, сопровождаемая журналистом Эдиком. Я с видом побитой собаки поплелась за ними. Похоже, мой план не сработал: вместо всеобщего посмешища Лера стала законодательницей моды на вечеринке голливудского режиссера.
Через час, когда купание подошло к концу, а Лера пообсохла, я услышала дикий крик и устремилась из галереи, где рассматривала восковую нежить, в зал для приемов. А там увидела хозяина, державшего в руке нечто, напоминавшее большую стеклянную банку с каким-то большим овощем внутри. На мраморном полу валялась цветная обертка – значит, в руках режиссера один из подарков.
– Господи, что это такое? – слышались изумленные и испуганные голоса.
Я заметила приближающегося Эдика, который наконец оставил мадам Свентицкую. Вслед за тем раздался звон – режиссер выронил банку, которую держал в руках, и она, упав, разбилась.
То, что я приняла за крупный корнеплод, в действительности было… человеческой головой! Кожа зеленовато-бледного оттенка, мутные глаза, слипшиеся волосы, вывалившийся изо рта сиреневый язык.
Мне сделалось плохо, и я отвернулась. Получилось так (я этого не хотела, но втайне мечтала именно об этом!), что я уткнулась в грудь Эдику.
– Не стоит волноваться, наверняка сейчас выяснится, что кто-то неумно пошутил, – заявил журналист бодрым тоном, однако создавалось впечатление, что он и сам не верит в то, что говорит.
– Боже, да это человеческая голова! – завопило сразу несколько голосов.
И вслед за этим мадам Свентицкая грохнулась в обморок. Эдик оставил меня и бросился поднимать несчастную с пола. Судя по тому, что она слишком уж медленно и чересчур картинно оседала, сознания она не теряла, а только решила натуралистично изобразить смятение своих чувств.
Что-то звякнуло у меня под ногой. Я нагнулась и увидела небольшой черный мокрый диск. Вероятно, он вылетел из банки, в которой находилась заспиртованная человеческая голова. Я машинально подняла его и увидела странный знак:
Какое-то странное чувство мелькнуло у меня, мне показалось, что я чт-то вспомнила. Однако всеобщая паника не позволила мне сосредоточиться.
Полиция прибыла чрезвычайно быстро – наверное, в Голливуде привыкли к постоянным неожиданностям на виллах богатых и знаменитых. Место происшествия (то есть зал для приемов, на полу которого лежала человеческая голова) тотчас огородили желтыми лентами, а несколько полицейских принялись опрашивать всех, кто находился на вечеринке.
Когда настала очередь мадам Свентицкой, мне пришлось выступить в роли ее переводчицы. Я заверила офицера полиции, что нам ничего не известно и к убийству мы не имеем ни малейшего отношения.
– Речь ведь идет об убийстве? – спросила я.
Тот предпочел не отвечать на мой вопрос, однако я и так понимала, что вряд ли некто решил расстаться с головой по собственному желанию. Не исключено, разумеется, что произошедшее – глупая и безвкусная шутка. Может, один из приятелей или, наоборот, недоброжелателей режиссера прислал ему в подарок голову, похищенную из морга.
Мадам Свентицкая очень правдоподобно изображала тяжелобольную, постоянно жалуясь на то, что у нее страшно болит голова. Подобная песня была мне очень хорошо знакома и не производила на меня должного эффекта. А вот Эдик попался и тотчас вызвался сопроводить нас обратно в отель.
Пришлось долго ждать: на виллу понаехали многочисленные полицейские чины и даже представители ФБР. Наконец нам было дозволено отправляться по домам – к тому времени часы показывали около половины третьего ночи.
Мы втроем оказались в «Майбахе», и как только захлопнулась дверь и машина тронулась с места, Эдик воскликнул:
– Я знаю, кому принадлежит эта голова!
Я в страхе посмотрела на журналиста, а он поспешил успокоить мадам Свентицкую и меня:
– Нет, к убийству я не причастен. Тем более что оно произошло семьдесят лет назад. Вы помните историю Джека Тейлора по прозвищу «Зодиак»?
– Он вроде бы отрезал жертвам головы… – неуверенно начала я.
Валерия Артуровна, больно ущипнув меня, гаркнула:
– Марина, будь любезна и переводи все, что говорит Эд! Я тоже хочу быть в курсе дела!
Журналист продолжил:
– Я уже поведал о своем предположении полицейскому, который меня опрашивал, однако он заявил, что такого просто не может быть. Так вот, «Зодиак», которым, по всеобщему мнению являлся Джек Тейлор, совершил в 1938–1939 годах шесть злодейских убийств. Жертвами стали в числе прочих и голливудские знаменитости тех лет. Так, одна из убитых им женщин – а он лишил жизни двух мужчин и четырех дам – была Аврора Демарко, молодая актриса, которой се предрекали небывалый успех и известность.
Я воскликнула:
– Теперь я вспомнила, где видела этот странный знак! Эд, у вас найдется блокнот?
Мадам Свентицкая злобно уставилась на меня, уловив, что я тоже называю молодого журналиста Эдом.
