И вот, когда мне стало известно, что в понедельник она не намерена идти к Сереже, я отправилась под видом ее в центр. Для этого я заранее изготовила соответствующую латексную маску и оделась так, как обычно одевалась далеко не богатая, потрепанная жизнью, но заслуживавшая всяческого восхищения женщина.
Странно, но, входя через стеклянные двери в здание клиники, я чувствовала себя неловко. Более того – мне было стыдно. Надо же, когда я убивала людей, ничего подобного мне не доводилось испытывать… Но ведь тогда я действовала по заказу, сейчас же поддалась своему странному желанию.
Я предъявила миловидной, облаченной в белый халат девице «свой» паспорт и сообщила, кого именно хочу навестить – просто так зайти в больницу и пройти в детскую палату было невозможно. Администратор сверилась с компьютером, вернула мне паспорт и указала на один из лифтов.
Однако я вышла не на четвертом этаже, где находилось онкологическое отделение, а на шестом. Заранее изучив план помещений центра, я знала, как мне попасть в особое отделение для тяжелых случаев, где помещалась девочка Света.
Когда я подошла к заветной стеклянной двери, та вдруг распахнулась, и навстречу мне шагнул высокий мужчина в медицинском халате, с ежиком седых волос и изящной, похожей на мушкетерскую, бородкой. Это был основатель Центра детского здоровья профессор Винокур. Его сопровождало несколько других врачей, внимавших тому, что говорил мэтр.
Взгляд профессора скользнул по мне, и я поежилась. Не хватало еще, чтобы он распознал во мне самозванку! Но этого, к счастью, не произошло. Глава центра и сопровождавшие его медики завернули за угол, а я же зашла в отделение.
И тут мне было явление… нет, лучше сказать, – галлюцинация. Потому что мне показалось, что я слышу смех маньяка Артеменко – странный смех, вроде бы нормальный, но завершающийся на истеричной ноте. Я вздрогнула и обернулась, на мгновение подумав, что маньяк не погиб, а каким-то непостижимым образом выжил и теперь пробрался сюда, в клинику, решив довести до конца то, что ему не удалось той ужасной ночью, – убить Свету.
Но заминка была всего лишь секундой, не более того. Потому что Артеменко мертв – в том не имелось ни малейшего сомнения. Ибо накануне были обнародованы результаты сопоставительной генетической экспертизы – сильно обгоревшее тело, обнаруженное в туннеле, признали телом Юрия Борисовича Артеменко. Так что маньяк мертв, а мертвые, как я отлично знала, никогда не возвращаются в мир живых. Или все же…
Отбросив глупые мысли, я прошла по светлому коридору и заметила палату, около которой сидел и читал газету молоденький страж порядка. Газета была, конечно, «Бульвар-экспресс», какая же еще, и на первой полосе аршинными буквами сообщалось о результатах той самой сопоставительной экспертизы.
Я прошла мимо палаты, и полицейский, на мгновение подняв голову, бросил на меня ленивый взгляд. Свету все еще охраняли, но не от маньяка, а от репортеров. Затем полицейский, сложив газету, поднялся, посмотрел по сторонам. Я же открыла дверь в соседнюю палату.
Полицейский двинулся по коридору – то ли за новой порцией печатных сплетен, то ли в туалет. Я, извинившись, быстро хлопнула створку, подошла к двери, за которой лежала Света, открыла ее. Девочка, облаченная в розовую пижаму, сидела на кровати и возилась с несколькими книжками. Заслышав тонкий скрип петель, она сказала:
– Мамочка, ты ведь мне сейчас почитаешь?
И подняла голову. Увидела вместо своей мамы меня. Лицо Светы вдруг сморщилось, в глазах заплясал страх. Сразу же забираясь под одеяло, она сказала:
– Вы кто такая? Вы не моя мамочка! Уходите!
Девочка боялась всех посторонних, даже женщин! Что же тогда говорить о мужчинах?
Мне вновь стало стыдно – поддавшись эгоистическому порыву, я решила навестить ребенка, которому в первую очередь требовался покой. Поэтому, пробормотав, что ошиблась палатой, я собралась выйти. Но тут же услышала вопрос:
– Добрая фея, ведь это ты?
Я обернулась. Света выбралась из-под одеяла и, шлепая босыми ножками, подбежала ко мне. И взяла меня за руку.
– Да, это ты, ты! – воскликнула она в возбуждении. – Я так и знала, что ты снова навестишь меня! Потому что только ты сможешь защитить меня от него!
Присев около Светы, я обняла ее, а она прижалась ко мне.
– Я узнала твой голос и твои глаза! – заявила девочка, целуя меня. – Ты ведь фея, поэтому каждый раз принимаешь новый облик. Но я все равно тебя люблю!
Почувствовав, что у меня текут слезы по щекам, я поцеловала Свету. А та прошептала:
– Ты ведь защитишь меня от него? И заберешь меня отсюда?
Ребенок имел в виду этого монстра, маньяка Артеменко.
– Тебе не стоит беспокоиться, – уверила я Свету. А потом, поколебавшись, добавила, точно не зная, в курсе ли девочка: – Он… он мертв. И, поверь мне, окончательно и бесповоротно. Я, добрая фея, гарантирую тебе это. Он мертв и больше не причинит вреда ни тебе, ни кому бы то ни было другому.
Но Света, обнимая меня за шею, прошептала:
– Нет, добрая фея, ты ошибаешься. И все ошибаются. Плохой дядя только так сделал, чтобы все думали, что он умер, а на самом деле он жив.
Вот что превратили бедного ребенка несколько часов в обществе серийного убийцы! Артеменко навсегда расстроил психику Светы, неудивительно, что после пережитых ужасов ей везде маньяк мерещится. Кстати, я и сама только что вообразила, будто слышала его смех!
– Уверяю тебя, он мертв, – сказала я, гладя ребенка по волосам, – мертвее не бывает. Все закончилось, моя хорошая, все закончилось!
Света оттолкнула меня и, надув губы, воскликнула:
– Ты такая же, как моя мама! Потому что она тоже считает меня глупым ребенком. И заявляет, что у меня какая-то там травма. Я сама слышала, как она говорила об этом с дяденькой в белом халате. Но ведь ты фея, значит, умнее, чем моя мама, и ты должна мне верить! Он не умер, говорю я тебе, он все еще жив!
Мне было жаль Светочку до слез. Но что могла я ей возразить?
– Только не говори, что я в безопасности! – топнула ножкой девочка. – Здесь все плохо и страшно. Потому что плохой дядя сегодня меня навестил!
– Как это – навестил? – спросила, признаюсь, сильно удивившись.
Девочка снова приблизилась ко мне и затараторила:
– Да, он здесь, он прячется от людей, точнее, маскируется под других. Он очень хитрый! И очень-очень злой! У него такие жестокие глаза. И этот смех…
Запрокинув голову, девочка довольно точно воспроизвела смех маньяка. Мне стало не по себе. Что, если Светочка права? Но ведь этого быть не может! Маньяк умер, и точка! Невероятно предположить, будто в лаборатории подделали результаты сопоставительного генетического анализа, дабы успокоить напуганную общественность. Потому что я проверяла по своим каналам – подлога не было.
– Расскажи мне, когда и где именно ты его видела, – тем не менее попросила я. – Плохой дядя был здесь и пытался тебя убить?
Светочка мотнула головой и пояснила:
– Нет, он не пытался меня убить. Но я знаю, что хочет это сделать! Он сейчас выглядит иначе, такой вроде бы добрый и приторный, что аж зубы болят. И он уверен, что я не смогла его узнать. А на самом деле я его узнала, но сделала вид, будто не узнала. Ну, ты ведь понимаешь, что я имею в виду, тетя фея? Я потом сказала маме, что он приходил ко мне, а мама стала плакать. И конечно, не поверила. Но я не хочу, чтобы он убил меня. Забери меня отсюда, пожалуйста!
Сердце у меня разрывалось от жалости, я даже была готова и правда взять с собой Светочку, то есть попросту похитить ее. Но в тот момент, когда я прижала ее к себе и поцеловала, дверь палаты распахнулась – и на пороге возникла молодая женщина с изможденным лицом, которая, как мне было известно, являлась матерью Светы.
Оторопело уставившись на меня, женщина повернулась к маячившему за ее спиной полицейскому и
